Это наш ребенок! - Мари Феррарелла

     Что же изменилось теперь?

     — Итак? Что же случилось?

     Сьюзан взглянула на мужа, предоставляя объяснения ему. Для нее это было слишком болезненно.

     Тед заговорил не сразу. Это был самый плохой период в его жизни. К счастью, благополучно завершившийся. Но могло кончиться иначе. Уж он-то понимал это лучше других.

     — Мы думали, что у твоей матери рак груди.

     Шейла впервые услышала об этом и широко раскрыла глаза.

     — Мама!

     Сьюзан подняла руку, останавливая поток надвигавшихся слов и вопросов.

     — Мы тебе не сказали, Шейла, потому что не хотели тревожить. Опухоль оказалась доброкачественной. Чего нельзя было сказать о нашем браке, как мы поняли.

     Сьюзан посмотрела на мужа явно с любовью.

     — Мы оба вдруг столкнулись с совершенно непривычной гранью жизни, — продолжал отец. — Пришел момент критически все оценить, выделить самое важное.

     — И самым важным оказалась семья, — подхватила Сьюзан и поцеловала Шейлу в висок с большим чувством, чем за всю ее жизнь. — Бедняжка. Ты была обделена вниманием потому, что я лечила больных, а отец улетал на полгода делать свои операции.

     Шейла всегда старалась держаться за положительные стороны своего детства.

     — Я очень гордилась вами, — честно сказала она.

     Сьюзан нежно взъерошила волосы Шейлы.

     — И была очень одинока. Теперь я понимаю. Милосердие начинается дома, а тебе его не досталось. — Она ласково посмотрела на внучку и, просияв, взяла ее на руки. — Теперь все будет по-другому. Совсем по-другому. Мы избалуем ее.

     Шейла никогда не видела, чтобы мать так широко улыбалась. Только рассеянная улыбка.

     — О Господи! — притворно простонала Шейла и обратилась к отцу за помощью: — Папа!..

     Он засмеялся, явно наслаждаясь происходящим. Наслаждаясь жизнью с пылкостью человека, чуть не потерявшего все, что ему было дорого.

     — Я буду держать ее в рамках.

     — Ха! — фыркнула Сьюзан. — Ты не знаешь своего отца. Ему стоит только начать. Придется купить Ребекке Сьюзан кооперативную квартиру для коллекции мягких игрушек.

     Шейлу охватило ликование. Ее родители борятся за честь баловать ее ребенка! Невероятно!

     — Думаю, зарываться я вам не позволю.

     Сьюзан оглядела кухню, как будто ожидая, что кто-нибудь выпрыгнет из кладовки.

     — Так где он, этот твой муж? Или автоответчик записал посторонний сигнал?

     Шейла отрицательно покачала головой. Интересно, как бы отреагировал Слейд, если бы услышал, что его назвали посторонним сигналом? — Никакой ошибки. Слейд на работе.

     Тед удовлетворенно кивнул и поправил очки.

     — Ну, по крайней мере он не нахлебник.

     Шейла весело улыбалась. Прежде, когда она жила дома, отец не обращал внимания на ее приятелей и не интересовался их планами в отношении дочери.

     — Слейд журналист, папа. Работает в «Таймс».

     — Не обращай внимания, дорогая, — вмешалась Сьюзан. — Просто у твоего отца такой юмор. Немного заржавел. Папа не использовал его годами. Дай ему время.

     Сьюзан улыбнулась дочери. Столько надо исправить, столько возместить... С чего начать — теперь, когда ей снова подарена жизнь?

     Сьюзан прижала внучку к груди, впитывая успокаивающее тепло.

     — Он достаточно хорош для тебя, дорогая?

     Мать так и не узнала об Эдварде. Не было причин рассказывать ей. Сначала потому, что они никогда не вели доверительных разговоров, а после потому, что никогда не делились горем.

     — Конечно, нет, но папа римский был занят, и мне пришлось довольствоваться тем, что осталось.

     — Юмор она унаследовала от меня, — твердо сказала Сьюзан мужу. Она уже убедилась, что дочь счастлива, и испытала безмерное облегчение. А ведь вполне могло случиться иначе. У многих ее сотрудниц, имеющих детей, запутанная личная жизнь. Сьюзан снова взглянула на внучку и коснулась ямочки на ее подбородке.

     — А эта крошечная ямочка? Это от него?

     Шейла кивнула.

     — Очень мило, — одобрила Сьюзан и свободной рукой взяла дочь под локоть. — Пойдем в гостиную, Шейла. Мы приехали надолго и собираемся приятно провести время. Уолтер взял моих пациентов, а папу подменил его партнер. Поскольку ты в послеродовом отпуске, никого из нас не будут тревожить эти вечные звонки. Мы сможем поговорить без помех.

     Даже во времена запойного увлечения любимой работой бывали моменты, когда Сьюзан Поллак с удовольствием бы выбросила свой телефон в океан.

     — О, между прочим, я хочу, чтобы ребенок называл меня Буля. Звучит забавно, и я не буду чувствовать себя такой старой.

     Тед, смеясь и качая головой, шел за женщинами в гостиную.

     — Ты никогда не будешь выглядеть старой, Сьюзан.

     Довольная Сьюзан доверительно наклонилась к дочери.

     — У него есть качества, которые он даже не начинал испытывать на мне. — Она обернулась к Теду: — Я с удовольствием предвкушаю вторую половину своей жизни.

     Шейла едва верила своим ушам.

     — Где ты раскопала имя Буля?

     — Одна из лаборанток в больнице мимоходом упомянула, что ее внучка так сократила слово «бабуля».

     Перед домом стоял темно-синий «мерседес». Модель десятилетней давности по меньшей мере, но машина была в отличном состоянии. Интересно, чей он, думал Слейд, открывая дверь гаража и въезжая внутрь. На номерном знаке было написано «МЕМ-Х-2». Очевидно, сослуживцы Шейлы заскочили посмотреть ребенка.

     Слейд довольно усмехнулся. Ему понравилось его предположение. После той жизни, какую он вынужден был вести в последние несколько месяцев, все нормальное и обыденное казалось ему чертовски приятным.

     Решив перед встречей с гостями умыться, Слейд прошел в дом через гараж. Ванная была совсем рядом, но, поворачивая к ней, Слейд краем глаза заметил Шейлу. Она была в кухне, что-то доставала с нижней полки шкафа. На ней были слаксы, соблазнительно обрисовывавшие попку.

     Ошибиться невозможно, это точно попка Шейлы. Он узнал бы ее где угодно. Ингрид ниже ростом и почти болезненно худа.

     Поддавшись капризу, Слейд подкрался к Шейле и обхватил за талию. В ответ раздался испуганный визг.

     — Ты забыла? Подразумевается, что ты сейчас отдыхаешь?

     Смеясь, он повернул ее лицом к себе. Его губы уже были в дюйме от ее губ, когда он замер, ошеломленный.

     — Вы не Шейла...

     Обретя дыхание, Сьюзан громко рассмеялась. Должно быть, это Слейд.

     — Да, я не Шейла. — Она тепло улыбнулась зятю. У Шейлы хороший вкус. — И не в первый раз сожалею об этом.

     Осознав, что все еще держит женщину, Слейд отпустил ее. До чего же похожа... Он сделал шаг назад.

     — Кто вы?.. — Он всматривался в знакомое лицо, пытаясь сориентироваться. Невероятное сходство. — Шейла не говорила, что у нее есть сестра.

     О да, этот мужчина ей точно понравится.

     — И не могла сказать. У нее нет сестры. — Сьюзан пригладила волосы рукой и, хотя никогда не была тщеславной, пожалела, что нет расчески. — Я ее мать.

     — Сьюзан... — Теодор вошел в кухню, переводя взгляд с незнакомца на жену и обратно. — Что здесь происходит?

     Сьюзан взяла мужа под руку. Не ревность ли мелькнула в его глазах? Как чудесно после стольких лет равнодушия...

     — Еще чуть-чуть, и я бы выяснила, что заставило Шейлу так внезапно выскочить замуж.

     Шейла поспешила в кухню вслед за отцом. Не так она надеялась познакомить Слейда с родителями — во всяком случае, не так скоропалительно. Вообще в эти дни все идет не по плану.

     Теда развеселило замешательство в глазах Шейлы и ее нового мужа.

     — Шейла, кажется, твой муж приударил за моей женой.

     — Все, — и Слейд поднял руки в форме буквы «Т», как тренер спортивной команды, берущий минутный перерыв. — Тайм-аут.

     Слейд вгляделся в лица родителей. Да, он уже видел их, правда издали, в тот вечер, когда встретил Шейлу на благотворительном приеме. Однако это были не совсем те же люди. Они выглядели гораздо дружелюбнее и доступнее. Пара, царившая на приеме, была красивой, но чопорной. Он не рискнул бы держать пари на то, что увидит хотя бы одного из них в джинсах.

     — Вы доктора Поллак? — Слейд осекся, поняв, что несет несусветную чушь. — Как обращаются к мужу и жене, если они оба врачи?

     — В данном случае «мама и папа». — Тед сердечно пожал Слейду руку. — Видите ли, я всегда мечтал о сыне.

     Сьюзан с удивлением посмотрела на мужа. После рождения Шейлы они оба решили, что этот ребенок будет единственным.

     — Ты мне никогда не говорил об этом.

     Они очень о многом не говорили. Но у них еще есть время.

     — Я думал, было бы несправедливо говорить тебе о своих желаниях. У тебя едва ли было время для Шейлы, что уж говорить о двоих.