Избранное - Илья Эренбург

Апрель или май 1911

4. НА ВОКЗАЛЕ

Помнишь ты на вокзалеГрохот, крик, суету,Затаенной печалиТолько вздох на лету?Было странно средь давки,Беспокойно дрожа,Говорить об отправкеТвоего багажа.Разрыдаться б, как дети…Но с улыбкой тупойО каком-то билетеМы болтали с тобой.И лишь в миг расставаньяЯ увидел, о чемМы в минуты свиданьяТосковали вдвоем.

(1912)

5. «Я скажу вам о детстве ушедшем, о маме…»

Я скажу вам о детстве ушедшем, о мамеИ о мамином черном платке,О столовой с буфетом, с большими часамиИ о белом щенке.В летний полдень скажу вам о вкусе черники,О червивых, изъеденных пняхИ о только что смолкнувшем крикеПеред вами в кустах.Если осень придет, я скажу, что уснулаОпьяневшая муха на пыльном окне,Что зима на последние астры дохнулаИ что жалко их мне.Я скажу вам о каждой минуте, о каждой!И о каждом из прожитых дней.Я люблю эту жизнь, с ненасытною жаждойПрикасаюсь я к ней!

Март или апрель 1912

6. «Мне двадцать первый год. Как много!..»

Мне двадцать первый год. Как много!Апрель ушел, и предо мнойСухая, пыльная дорога,И духота, и летний зной.Еще есть мама, сестры где-то,И кто-то «мальчиком» зовет.Но вот пройдут зима и лето,Какой-нибудь случайный год,И, отданный суровым думам,Осыпется весны цветок,И станет жестким и угрюмымНеясный очерк пухлых щек.

Март или апрель 1912

7. «Мне никто не скажет за уроком „слушай“…»

Мне никто не скажет за уроком «слушай»,

Мне никто не скажет за обедом «кушай»,

И никто не назовет меня Илюшей,

И никто не сможет приласкать,

Как ласкала маленького мать.

Март или апрель 1912

8. «Как скучно в „одиночке“, вечер длинный…»

Как скучно в «одиночке», вечер длинный,А книги нет.Но я мужчина,И мне семнадцать лет.Я, «Марсельезу» напевая,Ложусь лицом к стене,Но отдаленный гул трамваяНапоминает мне,Что есть Остоженка, и в переулкеНаш дом,И кофе с молоком, и булки,И мама за столом.Темно в передней и в гостиной,Дуняша подает обед…Как плакать хочется! Но я мужчина,И мне семнадцать лет…

Март или апрель 1912

9. «Когда встают туманы злые…»

Когда встают туманы злыеИ ветер гасит мой камин,В бреду мне чудится, Россия,Безлюдие твоих равнин.В моей мансарде полутемной,Под шум парижской мостовой,Ты кажешься мне столь огромной,Столь беспримерно неживой, Таишь такое безразличье,Такое нехотенье жить,Что я страшусь твое величьеСвоею жалобой смутить.

Март или апрель 1912

10. «Я помню серый, молчаливый…»

Я помню серый, молчаливый,Согбенный, как старушка, дом,И двор, поросший весь крапивой,И низкие кусты кругом.Прохладные пустые сени,Крыльцо и бабу на ступени,В саду мальчишек голосаИ спящего на солнце пса.В уютной низенькой столовойПыхтящий круглый самовар,Над чаем прихотливый парИ на столе пирог фруктовый,Старушку в кружевном чепцеС улыбкой важной на лице.

Март или апрель 1912

11. «Когда в Париже осень злая…»

Когда в Париже осень злаяМеня по улицам несетИ злобный дождь, не умолкая,Лицо ослепшее сечет, —Как я грущу по русским зимам,Каким навек недостижимымМне кажется и первый снег,И санок окрыленный бег,И над уснувшими домамиЧуть видный голубой дымок,И в окнах робкий огонек,Зажженный милыми руками,Калитки скрип, собачий лайИ у огня горячий чай.

Март или апрель 1912

12. «Я знаю: ты глядишь часами…»

Я знаю: ты глядишь часамиНа чисто выметенный двор,На окна с пыльными цветами,На облупившийся забор,На крышу, где за корку хлебаДерутся с криком воробьи,И на клочок пустого неба,Едва сереющий вдали.……………………………О, сбрось тупое безразличьеИ, не мечтая об ином,Пойми убогое величьеПроисходящего кругом.

Март или апрель 1912

13. «Как радостна весна родная…»

Как радостна весна родная:И в небе мутном облака,И эта взбухшая, большая,Оковы рвущая река.И я гляжу, как птичья стаяСлетает на верхи березИ как ее пугает, лая,Веселый и продрогший пес.

Март или апрель 1912

14. «Когда ты с грустью терпеливой…»

Когда ты с грустью терпеливойПоложишь у креста венок,И небо полночью слезливойРазмоет глину и песок,И колокол, тупой и медный,Мне годовщину пропоет,И всё, что было мной, бесследноИсчезнет, сгинет и пройдет, —Тогда туман, густой и синий,Пойдет от тающей земли,И кашки расцветут в долине,И пропоет рожок вдали.Кадите вы, поля, кадитеСвои волшебные хвалы,Нагую землю взбороздитеВы, терпеливые волы!И вся земля живи и смейся,Лучи серебряные пей,И где-то в глубине развейсяОстаток горечи моей!

Март или апрель 1912

15. «Если ты к земле приложишь ухо…»

Если ты к земле приложишь ухо,То услышишь: крыльями звеня,В тонкой паутине бьется муха,А в корнях изъеденного пняПрорастают новые побеги,Прячась в хвое и в сухих листах.На дороге вязнут и скрипят телеги,Утопая в рыхлых колеях.Ты услышишь: пробегает белка,Листьями пугливыми шурша,И над речкой пересохшей, мелкойСелезень кряхтит средь камыша.И поет бадья у нашего колодца,И девчонки с ягодой прошли.Ты услышишь, как дрожит и бьетсяСердце неумолчное земли.

Март или апрель 1912

16. ГОД

Что лучше зимнего рассвета,И дыма синего у труб,И еле слышного привета,Слетающего с милых губ?Часам к пяти, пока не поздно,Приятно выйти погулять,Кричать средь тишины морознойИ снег, притаптывая, мять.А вечером с тобою сноваУ вспыхивающих углейМы дремлем в маленькой столовой,И ты становишься нежней.И к чаю сливное варенье,И ложек серебристый стук,Сверчка задумчивое пенье,Метели голоса, и вдругУсталое прикосновеньеТвоих неуловимых рук.Что радостней весною дымаНедавно вспаханных полейИ тонкой, еле уловимой,Прозрачной зелени ветвей?Забывши о недавнем снеге,Уж анемоны расцвели,И рвут корявые побегиПласты тяжелые земли.Средь стада бубенец смеется,Вдали гудят колокола,И взносится и раздаетсяНеповторимая хвала.И юноша, покинув келью,В леса пушистые идетИ тихо плачущей свирельюПодругу робкую зовет.И пахнут солнцем, пахнут прельюБугры изрытые болот.Что слаще и острее лета:Его сомнений и тревог,До боли жалящего светаИ пыльных солнечных дорог?Соседней рощицы опушкаУж начинает опадать,И голосистая кукушкаПерестает в ней куковать.И в полдень уж длиннее тени,И в поле уж желтее рожь,И ты наивной и весеннейПередо мною не пройдешь.Гроза. Под крышей на соломе,Раскинув руки, я лежуИ в наплывающей истомеНа небо тусклое гляжу,И в этом блеске, в этом громеСвою тревогу нахожу.Сильней всего люблю я осень,Покойно и легко я пьюЕе задумчивую просиньИ ветра ровную струю.Последняя полоска сжата,И овдовели тополя,И пахнут горечью и мятойНеобозримые поля.Затихла песня трудовая,Готово новое вино,И падает струя хмельнаяС веселым говором на дно.И всё ушло, и всё далёко —И нежно-серебристый май,И леса шум, и гул потока,И крикнуть хочется «прощай!»Какой-то птице одинокой,Отставшей от пролетных стай.

Март или апрель 1912