Сломанный капкан - Женя Озёрная

и уходил куда-то выше — в просторы, недоступные человеку.

«Ладно, уже пора». Мира подумала о том, как трудно будет найти сидячее место в автобусе, если задержаться хотя бы минут на пять, и пошла в сторону проспекта.

Там можно было вздохнуть уже свободнее, а ещё там были люди. Каждый из них в это майское утро о чём-то думал и куда-то спешил. Каждый с неловкостью, стараясь не запачкать штанины или подолы, перешагивал через надоевшие всем за весну лужи, а потом радовался сухому асфальту.

Когда Мира шагнула в салон автобуса, на её плечи, замёрзшие даже под шерстяным кардиганом, легло долгожданное тепло. Часа в дороге обычно хватало ей для того, чтобы перечитать конспекты, урвать последние минутки сна, а то и просто подумать о своём.

Начиналась зачётная неделя перед летней сессией, и сегодня первокурсникам-искусствоведам предстояло выступить на риторике — именно это и решало, зачёт они получат или незачёт. Вспомнив первую сессию и её бессонные ночи, Мира вздрогнула. Она попрощалась со сном не потому, что нужно было поспешно впихивать в себя тонну информации — она цепенела от осознания того, что может ошибиться. Теперь, чтобы сохранить свободу, Мира из раза в раз позволяла себе мелкие отступления от правил: сегодня она ехала в университет ко второй паре, и это уже было для неё наглостью.

В центре города открывался совсем уже другой мир. Замысловатые, но выверенные линии лепнины, кофейни с верандами, скверы с памятниками. Даже деревья в этом мире были не такими, как на окраине, — благородная чёткость их крон доказывала победу культуры над природой. А люди, как и везде, встречались разные. Кто-то с серьёзным лицом спешил на деловую встречу, а кто-то, выйдя на кованый балкончик, пил кофе или поливал цветы.

Университетский корпус встретил Миру привычной тяжестью дверей, приветливым «здравствуйте» вахтёра и студенческим гомоном. Уже начиналась перемена перед второй парой — а значит, гумфак окончательно проснулся и зажил полной жизнью.

Лавируя в толпе, Мира проскользнула мимо библиотеки, буфета, поднялась на второй этаж и притаилась в нише около нужной аудитории. Где-то недалеко могла быть преподавательница английского, пару которого Мира сегодня пропустила. Она глянула на экран телефона, и в ложбинке между ключицами образовался противный комок: зачёт уже через десять минут!

«Ну, как мне там говорил Полев? Подбородок держу чуть выше, чем в обычной жизни, говорю тоже чуть громче, голос посылаю в конец аудитории, ноги ставлю пошире, чтобы опора была прочнее…»

— О, Мир! Так ты тут, наше местечко застолбила! — Из-за угла выскочила подруга Юлька.

— Тише ты, спалишь! — прошипела Мира, доставая из сумки планшетку с речью.

Вечно удивлённые Юлькины глаза метнули в Миру искорку.

— А-а, проспала что ли?

— К зачёту готовилась. Полев, конечно, весь из себя гуманист, но одно только это меня не спасёт. Так что вот, чтоб листочек не колыхался. — Мира потрясла планшеткой. — Я почитаю, хорошо?

— Ага, сейчас как раз мой должен подойти. — Юлька кивнула, бросив взгляд на экран телефона. — Насчет английского не волнуйся, у нас сегодня толком никого и не было. Кузнецова даже не удивилась. А то смотрю, стоишь вся бледная.

Рядом с аудиторией постепенно собирались студенты. Мира попыталась уткнуться в планшетку, но всё ещё продолжала озираться по сторонам: повторить речь в такой обстановке было непросто. Ей стоило большого труда заранее не выдать того, что к Юльке подошёл сзади её парень, пытаясь закрыть ей глаза руками.

— О, Лёша! — Юлька обхватила руками его шею.

Мира криво улыбнулась. Сколько она на него ни смотрела — зная его с прошлой осени, так же как и Юльку, — столько он ей и не нравится. Скользкий какой-то…

— Да-да, нам сейчас тут физ-ру выставят. — Он глянул на площадку возле лестницы на третий этаж: рядом был зал, где занимались студенты технических факультетов.

Юлька вцепилась в Лёшу просящим взглядом.

— Ты же меня подождёшь, да? Я одной из первых постараюсь выступить, мне только за эту даму ещё пальцы крестиком подержать нужно…

Мира пыталась растереть комок, поселившийся в ложбинке между ключицами. С каждой минутой гул университета всё сильнее и сильнее отдалялся от неё, а тело становилось всё легче и легче. Когда она выйдет к доске и начнёт свою речь, её полностью окутает пелена. Так безопаснее.

— Мы с Тёмычем потом в свой корпус, лабу доделывать, — прорезался из реальности голос Лёши.

— Ну-у-у-у-у, — протянула Юлька. — Мир, а ты потом куда?

Мира не успела ответить, как Лёша поймал за плечо проходившего мимо высокого растрёпанного парня в чёрной рубашке и протянул ему руку.

— О, а вот и… Эй, куда?!

— Утро доброе. — Тот, кого Лёша назвал Тёмычем, сунул руки в карманы, надел на себя улыбку и схватил девушек взглядом.

— Приве-е-т, Артём, — потеплела Юлька и метнула взгляд в сторону подруги. — Это Мира.

— П-привет, — отозвалась эхом Мира.

Гул коридора окончательно померк, и в глаза ей врезался узор на рубашке Артёма — мелкая белая клетка. Мира машинально оправила платье одной рукой и продолжила будто бы не своим голосом, обращаясь уже к Юльке:

— Я сегодня свободна. Давай потом в сквере посидим.

— Да, только сначала зайдём за кофе и ещё за…

— Пироженками.

— С вишней! — Юлька вновь метнула в Миру искорку из глаз.

— Кого она больше любит, Лёх, тебя или пироженки? Смотри, а не то… — Артём ткнул приятеля в бок и махнул головой в сторону лестницы.

Лёша молча хлопнул его по плечу, потрепал Юльку по голове и пошёл к спортзалу.

Юлька ушла посмотреться в зеркало, а Мира теперь уже взаправду вернулась к речи, и больше её ничего не прерывало до тех пор, пока не пришёл профессор Полев. Невозможно было не почувствовать момента, когда в коридоре появлялся этот человек, сочетавший в себе твёрдость и редкую жизнерадостность.

Полев был одним из самых деятельных людей, которых Мира когда-либо знала, и на гумфаке ему в этом точно не было равных. Заведование кафедрой русского языка, всевозможные конференции, конкурсы и гранты, монографии и сборники — всё это так занимало его самого, что он не мог не делиться