Луна над Сохо - Бен Ааронович

Лесли достала из сумочки клон айпада и включила его. Перевела в клавиатурный режим, и айпад заговорил. Кто-то из ее родных, очевидно, установил синтезатор речи. Модель была базовая, в речи слышался американский акцент, поэтому Лесли как будто говорила голосом какого-то аутиста. Но все равно это было уже похоже на нормальную беседу.

Лесли не стала тратить время на разговор о погоде.

— Магией можно лечиться?

— Но доктор Валид, наверное, уже говорил с тобой на эту тему?

Я очень боялся, что она задаст этот вопрос.

— Скажи мне сам.

— Что сказать?

Лесли склонилась над айпадом и стала методично тыкать пальцем в монитор. Набрав несколько отдельных строк, она нажала ввод.

— Хочу услышать это от тебя.

— Но почему?

— Потому что доверяю тебе.

Я глубоко вздохнул. Мимо нас по берегу катила пара пенсионеров в инвалидных колясках.

— Насколько мне известно, магия подчиняется тем же самым законам физики, что и все вокруг, — сказал я.

— Что сделано при помощи магии, — ответил айпад, — можно магией же и разрушить.

— Если обжечь руку огнем или электричеством, будет ожог. Его надо намазать мазью, забинтовать и все такое — но не использовать для лечения огонь или электричество. Ты… — «…лишилась лица, кожа и мышцы которого распались по воле проклятого злобного духа, твоя нижняя челюсть полностью разрушилась и сохраняла свою форму только благодаря магии, а когда она перестала действовать, твое лицо развалилось. Твое милое, прекрасное лицо. Я там был и все видел своими глазами. А помочь не мог». — …не должна рассчитывать, что он вылечится, стоит только захотеть.

— Что, все на свете знаешь, да? — спросил айпад.

— Не все, — сказал я. — И Найтингейл тоже вряд ли знает все.

Некоторое время Лесли сидела молча и неподвижно. Я хотел обнять ее за плечи, но не знал, как она отреагирует. И уже готов был все-таки это сделать, когда она кивнула, будто сама себе, и снова застучала по монитору.

— Покажи, — сказал айпад.

— Лесли…

— Покажи! — Она нажала на повтор, потом еще несколько раз. — Покажи, покажи, покажи!

— Погоди, — сказал я, протягивая руку за айпадом, но она поспешно убрала его из пределов моей досягаемости.

— Надо вытащить аккумулятор, — объяснил я, — иначе магия разрушит все микросхемы.

Лесли раскрыла айпад и извлекла оттуда аккумулятор. Убив пять телефонов подряд, я в конце концов укомплектовал свой «Самсунг» последней модели отключающим устройством, позволяющим сберечь телефон. Правда, половинки корпуса теперь держались на двух резинках. Лесли при виде моего телефона вздрогнула и издала странный фыркающий звук — очевидно, засмеялась.

Я мысленно воспроизвел нужную магическую форму, потом раскрыл ладонь, выпуская магический шар. Не слишком большой, но его бледный отсвет все же отразился в стеклах очков Лесли. Она перестала смеяться. Я сложил пальцы, и шар погас.

Несколько секунд Лесли таращилась на мою ладонь. Потом дважды медленно и методично повторила мой жест. Не получив никакого эффекта, она подняла голову и посмотрела на меня. Сквозь шарф и очки ничего не было видно, но я знал, что она хмурится.

— Это не так просто, как кажется, — сказал я. — Я целых полтора месяца тренировался каждое утро по несколько часов. И это только самое начало обучения. А еще есть латынь и греческий — помнишь, я тебе говорил?

Некоторое время мы молчали. Потом Лесли пихнула меня в плечо. Вздохнув, я засветил еще один магический шар. К этому моменту я уже, наверное, и во сне мог бы их создавать. Лесли повторила мое движение — ничего не произошло. Кроме шуток, этому и правда надо учиться очень долго.

Пенсионеры на колясках возвращались обратно, все так же медленно катясь по бетонной набережной. Я погасил шар, но Лесли продолжала свои попытки воспроизвести мое движение, с каждым разом все резче и нетерпеливее. Я смотрел на это, пока мог, потом мягко накрыл ее ладонь своей.

Скоро мы направились обратно к ее дому. Когда дошли, она похлопала меня по руке, шагнула через порог и закрыла дверь прямо у меня перед носом. Сквозь витраж я видел только неясный силуэт — она быстро прошла по коридору и совсем пропала с глаз.

Я развернулся и уже собрался уходить, как вдруг дверь открылась снова, и на крыльцо вышел отец Лесли.

Люди вроде Генри Мэя не слишком привыкли смущаться, поэтому не умеют это скрывать.

— Я подумал: может быть, выпьете со мной кофе? Тут есть кафе на главной улице.

— Спасибо, — ответил я. — Но мне пора обратно в Лондон.

— А-а, — сказал он и шагнул ближе. — Она не хочет, чтобы вы видели ее без маски, — он неловко махнул рукой в сторону двери. — Она же понимает, что если вы зайдете, ей придется снять маску, — и не хочет, чтобы вы ее видели. Надеюсь, вы ее понимаете, а?

Я кивнул.

— Она не хочет, чтобы вы увидели, насколько все плохо.

— А насколько?

— Хуже не бывает, — ответил Генри.

— Какой кошмар.

Генри пожал плечами.

— Я просто хотел, чтобы вы поняли — вас никто не выгоняет, — сказал он. — И вы ни в чем не виноваты.

И тем не менее меня выгоняли, хоть и деликатно, и поэтому я попрощался, сел в «Ягуар» и покатил в Лондон.

Когда мне удалось наконец найти выезд обратно на трассу А12, у меня зазвонил телефон. Звонил доктор Валид — он сказал, что в госпитале есть труп, на который мне обязательно нужно взглянуть. Я нажал на газ. Впереди ждала работа, и это радовало.

Во всех больницах, в которых мне доводилось бывать, пахло одинаково — едва уловимой смесью дезинфицирующего раствора, рвоты и смерти. Университетский госпиталь построили совсем недавно, меньше десяти лет назад, но характерный запах уже начал скапливаться в углах по всему зданию. По странной иронии, он не ощущался только в цокольном этаже, где находился морг. Краска на стенах была совсем свеженькая, и новый бледно-голубой линолеум поскрипывал под ногами.

Вход в покойницкую находился посередине длинного коридора, увешанного картинами, изображавшими больницу Миддлсекса тех времен, когда последним словом медицинской науки было мытье рук после приема каждого пациента. Туда вели двойные огнеупорные двери с электронным замком и надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА МОРГА. ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН». Еще был знак, согласно которому я должен был нажать на кнопку звонка домофона. Что я и сделал. Динамик пронзительно запищал; я, на случай, если это был вопрос, сказал, что я констебль Питер Грант и что меня ждет доктор Валид. Домофон пискнул еще раз. Я стал ждать, и вскоре доктор Абдул Хак-Валид, всемирно известный шотландский гастроэнтеролог, криптопатолог и по совместительству практикующий маг, открыл мне дверь.

— Питер! — кивнул он. — Как там Лесли?

— Вроде бы нормально, — ответил я.

Внутри морг почти ничем не отличался от остальной части госпиталя — разве только здесь не было толпы пациентов, сетующих на состояние Государственной службы здравоохранения. Доктор Валид повел меня мимо вахты и охраны туда, где находилось заинтересовавшее его тело.

— Кто это? — спросил я.

— Сайрес Уилкинсон, — ответил доктор. — Позавчера в пабе на Кембридж-серкус потерял сознание, был доставлен на скорой в реанимацию. Врачи клиники констатировали смерть по пути в больницу и согласно инструкции отправили тело сюда на вскрытие.

Бедняга Сайрес Уилкинсон внешне был вполне цел и невредим — за исключением, разумеется, разреза в виде буквы «игрек», тянущегося от грудной клетки до промежности. Доктор Валид, к счастью, успел покопаться в его внутренностях и зашить разрез до моего приезда. Сайрес Уилкинсон был белым мужчиной на вид сорока с небольшим лет и для своего возраста находился в превосходной форме, разве только едва наметилось пивное брюшко. Однако на руках и ногах отчетливо вырисовывались мускулы: покойный наверняка был поклонником бега трусцой.

— И что привело его сюда?

— Есть некоторые признаки гастрита, панкреатита и цирроза печени, — ответил доктор. Последнее и я заметил.

— Пил?

— В числе прочего. Налицо сильнейшая анемия, что может быть связано с заболеваниями печени, но, на мой взгляд, это скорее вызвано нехваткой витамина В12.

Несколько секунд я молча смотрел на труп.

— Он вполне себе в тонусе, — заметил я.

— Он поддерживал спортивную форму, — сказал доктор Валид, — но в последнее время несколько распустился.

— Наркотики?

— Я сделал все общие анализы и не обнаружил ничего похожего, — ответил доктор. — Через пару дней придут результаты по образцам волос, тогда можно будет сказать точнее.

— Но какова причина смерти?

— Остановка сердца. Я обнаружил следы обширной кардиомиопатии. Это когда сердце расширяется и не может работать как положено — но, думаю, в ту ночь погубило его не это, а острый инфаркт миокарда.