Мастерская сновидений - Галина Барышникова

«Если хочешь прийти ко мне, сначала приди к себе».

Алхимия?

Роман – «Алхимический». (Полное название – «Мастерская сновидений»).

Алхимия – та же химия, надо только взглянуть «с той стороны».

Вибрация сторон – дыхание прозы Галины Барышниковой.

Стороны вибрации

Тело героини вдруг рассыпается на молекулы и, как мука мелкого помола, проходит сквозь стены здания. Но, оказавшись внутри, снова ощущает себя как тело. Переклик сна и яви? То ли скачок из яви в сон, то ли, наоборот, из сна в явь. И обратно?

«Мы – рассеянные символы на дороге вечности».

Дорога – это преодоление пространств. Дорога (вечная) – преодоление времени.

Человек – не тело. Человек – семицветная радуга. Эти семь ступеней – степени его падения. Или, наоборот, восхождения.

События проистекают одномоментно, но в нескольких направлениях. Ты можешь сопротивляться, твердить о своем пути и превратить жизнь «в сплошную дорожку трения, в горячий, даже огненный миг противостояния» (противо-СТОЯНИЕ) – стяжать всё на себя. А можешь, наоборот, расслабиться и пропустить жизненную энергию сквозь себя, «стать проводником, проточным каналом» (ПРОТОК немыслим вне времени).

Собственно, время как художественный символ возникает из чего угодно. Из фразы: «Эта история началась с того, как…» С того, что героиня «вдруг», сама не зная почему, вспоминает отца, тоскует по нему. С ощущения, что тело – только обёртка для чего – то более важного. Там – суть.

Как только чувствуешь начало – возникает мысль о конце. Суть сворачивается до мига. А может, наоборот, разворачивается до глобального ощущения единства всех со всеми. Твой путь – штрих на общем пути. Миг в общей судьбе.

Время – это вечность. И вечность – мгновение.

Вы каждое мгновение сдаёте экзамен на духовное приобщение к вечности.

Экзамен сдан?

Чтобы ощутить зов времени, то ли сокращающего до мига срок бытия личности, то ли, напротив, сообщающего этому бытию символически бесконечный срок, не обязательно нырять в Средневековье (как ныряют туда интеллектуалы из «алхимического романа»). Куда ближе тех, давно прошедших поколений – поколение отцов и дедов, полёгших на полях войны…

Что дальше?

«Читайте дальше! Время! Время!»

Возглас, свидетельствующий о том, что дальше будет сказано о главном.

Вот оно:

«Если коллективное сознание людей не изменится, произойдет смена полюсов. Земная ось ляжет по-другому…»

То есть: человечество свернёт, наконец, с кровавых маршрутов мировых войн, поглощавших поколения?

«Нам сейчас важно связать прерванную нить – соединить события прошлого и будущего в том настоящем, которое есть сейчас. Готовы?

Нить – связь пространства и времени. Прерванная нить – конец того и другого. И тогда как? Ждать нового начала?

«Мир опять находится на грани перехода, как было во времена Атлантиды…» Проглатываю как утешение: мы не первые.

– Сроки? Какие сроки? – хрипло переспрашивает герой романа.

Ответ:

«Никому не дано знать, в какой день и час Сын Человеческий разорвёт от земли до неба покров… Завеса упадёт и станет видно то, что сокрыто от глаз…» Комментировать «сокрытое от глаз» с точки зрения Сына Человеческого я не решаюсь.

Я могу прокомментировать лишь судьбу поколения, следующего за нами, – вошедшего в жизнь при падении таких «вечных истин», как коммунизм, мировая революция и прочие «химеры».

Они, наследники наших крахов, ищут новую почву. Они хотят восстановить путь. Они хотят срастить нить времени. Они хотят ощутить суть в надвигающемся бытии.

«Всё, что ни есть, уже есть», – заклинают они.

Будет другое. Невероятное? Наоборотное?

Будет.

Но и мы с вами будем. Готовые ко всему.

От автора

Имена. Поворотные точки истории

Внутренний монолог

Человек – бескрайняя Вселенная. Этот факт неоспорим. И наш путь вымощен созвездиями и звездами, где за каждым всполохом света на нашем небосклоне – чье – то имя. Имя, ставшее поворотной точкой нашей личной истории. Имя, ставшее нашим ориентиром в пространстве…

Семья. Корни

Мама. Отчим. Бабушка. Дедушка. Чуть позже – младший брат.

Как в каждом детстве, в любом доме – день заканчивается сказкой. Помню, как отчим – Моралёв Владимир Михайлович, а тогда попросту – папа, возвращался с моря, полгода его не было, а потом тихий мамин голос будил меня на заре: «Просыпайся, папа возвращается…» И мы идем по серому, как камчатский песок, городу к расцвеченному флажками порту, и музыка духовых оркестров вьётся у лица, смешанная с соленым воздухом близкого моря и резкими порывами ветра. А вечером – долгожданная сказка. Почему – то всегда одна и та же – про Гулливера… я знала её наизусть, но каждый раз просила: ещё про лилипутов, ещё про великана… А он только удивлялся: неужели у меня такая плохая память, что я ничего не помню? Ворчал, но все равно рассказывал. Однажды пытался переменить сказку и стал рассказывать про Тома Сойера, запутался и опять вернулся к Гулливеру – это была самая лучшая сказка.

А по утрам меня будила бабушка – Алексеева Валентина Николаевна: ей с утра на работу, в Институт вулканологии в свою метеорологическую обсерваторию, а тут я со своими вещими снами… И откуда бралось у неё терпение на все мои: «не могу», «досмотрю немножечко», «не хочу – не буду». Но сны с продолжением пришли именно из детства, переполошенные бдительным бабушкиным участием.

Мама – Моралева Людмила Александровна.

Когда родился мой брат Мишка, они все вместе, своей семьей переехали от меня жить отдельно, на улицу Ключевскую. И Ключевской вулкан для меня стал символом новой жизни, отдельной от родителей, стал ключом к моей свободе и отсутствию ночных сказок. Вот с тех пор мне и пришлось сочинять сказки самой. Как видите, всё на пользу…

Вот так и случилось, что бабушка и дедушка (бывший летчик – истребитель) стали моей основной семьёй на всё оставшееся детство. А вот юность моя прошла под знаком моего особого оберега:

Тетя Ира

Мой мамозаменитель. Она стала опорой в ветреное время моей юности. Бессонные ночи, неугасимой лампадой горящий свет, и бесконечные рукописи, разбросанные по всей комнате, и мои настойчивые вопросы: «Ты прочитала мою последнюю повесть?», «Как тебе эти стихи?» Тётя гнала меня в дверь, я влетала в окно, она снимала меня с потолка, я появлялась из – под земли… В результате её сдержанная похвала: «А у тебя получилось!» стала для меня главным мерилом успеха.

Вещие сны

Помню странный фрагмент детства – мы в самолете, летим с Камчатки в Москву, дед меня, маленькую, держит на руках, по салону проходит экипаж самолёта, вдруг командир видит деда: «Александр Григорьевич?! Алексеев!!!» Объятия, знакомство: моя жена, моя внучка. А командир самолета, бывший дедовский подчиненный в его эскадрильи, рассматривает меня, дёргает за торчащие хвостики и предлагает нам пройти в кабину пилота. И мы идем. Дальше я все вижу с высоты дедовского роста. Сверху. С его метра шестьдесят пять – это мой будущий рост, но я этого пока, в свои три года, не знаю – мне – всё высоко. Смотрю во все глаза: вот полукруг с выходом на конус – это пульт управления, понимаю я. И кнопки – кнопки – кнопки! и потертый полумесяц руля…

Уже потом я до хрипоты доказывала бабушке, что все это было на самом деле, но она твердила одно: «Фантазёрище моё! Это тебе опять приснилось!» А деда уже не было, чтобы отстоять мою правоту…

И только через двадцать с лишним лет, когда я летела с фестивалем «Золотой Витязь» в Челябинск, опять в небе вспомнила и взахлёб рассказывала Николаю Бурляеву об этом своём удивительном детском то ли сне, то ли видении. И вдруг за моими плечами раздался звучный голос: «Так нет ничего проще – нужно проверить!» Оборачиваюсь – командир корабля! И мы вошли в его кабину! … А там всё, как в детстве! Даже штурвал такой же потёртый! Я счастливая влетаю в салон: «Было! Это правда было! Это не сон! Я даже пять минут назад штурвал крутила!» Екатерина Васильева – народная артистка России в ужасе начала крестится: «То-то мне поплохело пять минут назад!»

Первая семья

Одна героиня моего романа как – то скажет: «У меня синдром маниакальной верности». Эта выстраданная смешная фраза определила все мои 20 лет супружеской жизни. Мужем моим был пианист Миша Портной, который потом по большому моему настоянию взял фамилию прадеда. Вот так в один момент тогда уже режиссер и сценарист Миша Портной превратился в Мишу Вайгера. Свидетельницей на нашей свадьбе была Машка Шнитке, которая дула мне в уши фонтаны своего возмущения: «Представляешь – писатель Галина Портная! Ужас какой!» И вот тогда-то я ей и обещала, зная семейную историю, взять родовую фамилию. «О! – воскликнула неугомонная Машка. – Галя Вайгер – это ещё круче, чем Маша Шнитке!»

В семьях по-разному складываются обстоятельства, иногда они и вовсе заканчиваются, что делать – звезды тоже меркнут и галактики рассыпаются… Но за всё, что было хорошего, трудного, сложного – я благодарна. Со мной мои дети – Сэмка, Данька и Маркушка, со мной остался огромный опыт задорного человеческого общения и приобщения к миру театра и кино. Уже сегодня, будучи драматургом и сценаристом, я могу сказать, что не будь этого яркого созвездия моей первой семьи – ничего этого могло бы и не быть… Как говорится: через тернии – к звездам!