Мастерская сновидений - Галина Барышникова

Отца Петя не помнил совсем. Мать забрали позже, и, может быть, поэтому он немного помнил её. А, может быть, просто потому, что это была мама. Он помнил, как она всё время что-то пекла, как месила тугое тесто на пироги, и он взбирался ей на колени и облизывал тесто – прямо с рук…

Или мама сбивала жидкое тесто для блинов – он подходил к ней, тёрся о её белый передник весь в муке и просил облизать ложку, или соскребал тесто прямо пальчиком с краёв высокой кастрюли. Ничего вкуснее этого времени у него не было. Он даже лица не мог вспомнить, только мамины руки в муке, запах свежего хлеба, а с фотографии на него смотрела чужая женщина в нарядном платье.

Да, трудную жизнь прожил профессор Кудрявцев. В университете он любил одну девушку. Звали её Жанной. Он же называл её Жаннет, иногда Жаклин или Жулькой. Все годы они были друзьями, в институте все давно привыкли считать их парой, он в общем-то и считал её своей невестой, но на последнем курсе вдруг выяснилось, что Жаннет для себя ещё не решила, с кем связать свою судьбу: с Петей Кудрявцевым или с парнем с соседнего факультета – физиком. К защите диплома Петя всячески подготовил её, всю защиту провёл у двери – контролировал, как идёт процесс – Жанна защитилась на отлично! Но когда она вышла из аудитории, друзья передали ей огромный букет роз от Петра и записку: «Очень тебя люблю, но вторым никогда не буду». Жанка в слёзы, все кинулись искать Петра, а его и след простыл. Уехал в тот же день в Ялту. А когда вернулся – её уже распределили на Украину, а его оставили в Москве, на кафедре. Потом была работа. Потом – свадьба с красивой, но нелюбимой женщиной – оперной певицей. Петя, Пётр Александрович Кудрявцев возмужал, стал даже внешне походить на свой литературный идеал – вырос, раздался в плечах, только что бороды не носил, да босиком не ходил. Но в груди этого исполина всегда жил образ изменчивой милой девы, вот уже сыновья подрастают, двое их у него народилось, а Жанка всё теребила его сердце и не давала ему счастливо жить в семье. Ночью он говорил себе: «Я подлец, женщину обидел!», имея в виду, конечно, свою жену, тонкую, любящую, не виноватую в том, что другая пришла раньше и заняла её место. Уже позже понял Пётр Александрович, что попытался в своей жизни методом вытеснения решить и эту проблему, но, видно, любовь – это не химия, с ней так не получилось. И только через много, много лет, когда к нему впервые вошла в кабинет Людмила Сергеевна, улыбнулась ему светло и ясно, рассыпался образ Жанны и возник на этом месте новый. Никому ничего не говорил профессор, а только с увлечением слушал её рассказы о таинственных экспедициях, посещал её лекции по старославянскому и древнерусскому языкам, никак не выдавая своего восторга. Да это казалось ему не совсем уместным – шёл ему тогда уже шестой десяток…

И всё вдруг перевернулось в один день! Он стоял у зеркала, в своей квартире, – после развода пришлось перебраться в однокомнатную и оставить жене и сыновьям двушку, так и не вышло у него семьи!.. – стоял у зеркала, завязывал галстук и вспоминал свою жизнь. Через час он должен идти с Людмилой Сергеевной в гости к профессору Катаеву. Она загадочно сообщила ему, что ей есть, что сообщить ему, но сделать это она сможет только в лаборатории Григория Еремеевича.

* * *

А Григорий Еремеевич Катаев был человек легендарный. Он вёл в университете спецсеминары по запредельному мышлению, дополнительно тренинги по практике осознанных сновидений, и, несмотря на преклонный возраст, – а было ему ровно восемьдесят лет и три года – ещё вывозил своих студентов на семинары с погружением. Это было познавательное путешествие дней на семь; как правило, места он выбирал сам, иногда – горы, иногда – море, ну а чаще всего ходили по родному Подмосковью.

Он был другом покойного Аристарха Грандовского, а люди этого поколения были совершенно другой конфигурации. Ими владело коллективное сознание в высшем понимании этого слова, высокие идеалы и желание помочь другим, подчас в ущерб себе. Вот и сейчас, в свой выходной день Григорий Еремеевич сидел в лаборатории и готовился к работе – вчера вечером ему взволнованно позвонила Болдырева и попросила помощи, наскоро рассказав о случившемся.

Он сидел в своём потёртом кожаном кресле и записывал пришедшие в голову мысли. Он так всегда делал: сначала писал, затем анализировал.

«Существует ли другое пространство, где прямые пересекаются? Конечно! Это закон другого, нефизического мира. Чему же тут удивляться? Ведь пространство, как и время, нелинейно. Оно искривляется, давая возможность пересекаться людским судьбам, накладывая времена друг на друга, и только наше очищенное сознание способно проследить все траектории этого пути, все узловые точки встреч, все стрелки перехода из одного мира в другой, из одного состояния – в другое…»

Глава пятая

Тантрическое путешествие или Энергетический коктейль

Поля наши сливаются в кокон.

И стали Мы единым телом.

И непонятно было —

Небу и Земле:

кто есть кто…

1. Пробуждение

Она мчалась по сухому руслу реки, лёжа на спине, вытянув руки. Тело обнажено. Мысленно концентрируясь на воздухе, она увидела его, как упругие лёгкие пузырьки, плотно взаимно притянутые. Приведя их в движение, она заставила воздух шевелиться. И начала двигаться по узкому руслу – сверху вниз, точно скользила с горы, постепенно набирая скорость.

Вдоль этой скоростной трассы по одному, на большом расстоянии друг от друга, стояли Ангелы, длинные крылья, как полы белого халата, касались земли. Возле каждого стремящееся тело немного приостанавливалось, словно включало силу торможения. Тело от этого сильнее нагревалось и наполнялось ярким свечением, почти алым. В нём поочерёдно загорались центры – снизу вверх. Высокая фигура склонялась и покрывала зелёными листами эти светящиеся точки. И тогда Она вдруг почувствовала, что тело имеет не только осязание, но и обоняние и вкус. Чьи-то руки положили ей на витальный центр, в области солнечного сплетения, новый пластырь: остро-солёно-терпкий вкус почувствовала она. И тут же понеслась дальше. Стремительно набирая обороты, затормозила у следующей склонённой фигуры. Разогревшись при торможении, её тело высветило сразу два центра: сердце – Анахату и горло – Вишудху. Ей быстро приложили к горящим точкам новые листы. И тянущее, томящее чувство боли перешло в сладость и истому. Сердце вдруг распахнулось и пролилось широкой волной любви, переходя от индивидуальной ко всеобщей, распознающей, вселенской. «Да, – подумала она, – сердце – это ещё и умение распознавать». Волна прокатилась по её телу вверх, тотчас подхватив следующую точку – горло.

И та же рука положила следующий пластырь на этот центр. Сначала возникла резкая боль, словно пробки пробило, потом – покалывание множества иголочек, и словно комок сжался в горле – если бы не удержала его, он пролился бы слезами, и энергия почти целого существа вышла бы в пустую. Но она задержала этот комок на вдохе и спазм прошёл. Словно хлопок раздался внутри тела, и центр распахнулся алым цветком, широко раскинув свои лепестки, образовав вокруг шеи сияющее жабо.

Когда все центры были пробуждены, и Она стала совершенной горящей структурой, её тело само остановилось, поднялось и увидело вокруг себя безбрежное колыхание марева. Она точно плыла в нём, легко задевая упругие шарики воздуха – её шаги имели свою музыку.

2. Проход

Она видела насквозь все предметы, но не удивлялась этому, а только спокойно подмечала. Вот здание. По магнетизму ощущения поняла, что ей туда. Здание напоминало гигантскую трубу – от земли до неба, в нём имелось несколько этажей – планов. И почему-то везде была вода: мелкие заводи, огромные ёмкости. Суша была только переходом к новому водоёму. Здесь она впервые увидела других людей. Сколько их было? – пять? семь? девять? – не поняла. Их тела также высвечивали алые точки пробужденных центров. Но один горел ярче: это был второй снизу сакральный центр – Свадхистана, подумала она.

Тела причудливо двигались, и когда Она шагнула к ним, то почувствовала странное: её физическое тело словно рассыпалось на молекулы, и как более тонкая структура, как мука мелкого помола легко проходит сквозь жёсткие ядра гречихи, так и она просочилась сквозь стены здания. Её, словно бы размытую водой, всосал в себя камень здания. Но как только оказалась внутри, она снова сформировалась в тело.

3. Игры

Игра первая

Среди множества фигур одна была особенно магнетична. То ли сила общей их памяти, то ли другая какая сила родства притянула их друг к другу. Два тела словно схлопнулись в единое. Воздух вдруг стал более упругий и превратился в воду. Словно воронка образовалась, и они закрутились в этом водовороте, скреплённые единым мощным центром посредине.