Убийца наваждений - Антон Орлов

Коллективное исчадие. Это и хорошо, и плохо: с одной стороны, у такого морока немало уязвимых точек, с другой – чем больше народа влило в него свою силу, тем тяжелее с ним справиться.

Поднос с кружкой пива и тарелкой пряной ухи вывалился из рук хозяина «Крабьего пира», осколки разлетелись по полу, штаны и фартук забрызгало, но он ничего не замечал, оторопело уставившись на морское страшилище, нависшее над улицей. Потом опомнился и попятился к двери в подсобку, еле переставляя одеревеневшие ноги. Взгляд упал на преобразившегося гронси: на лбу и на щеках руны, вместо глаз тоже руны… Так вот что это за гость!

Повезло… Вернее, не повезло, что сюда пожаловал треклятый морочан, чтоб тем, кто вызвал его к жизни, до конца дней считать гроши, но зато подфартило, что этот парень оказался убийцей наваждений. Такому гронси можно все простить, даже то, что он не венгос, лишь бы свое дело сделал. Хозяин решил, что, пожалуй, не возьмет с него денег за кавью, пусть только не оплошает и развоплотит окаянную рыбину до того, как та успеет причинить ущерб заведению.

Поднебесную охватила паника – густой питательный бульон для набирающего силу морока. Что касается крови, тоже недостатка не будет: кое-кто застыл столбом посреди улицы, иные из жителей верхних этажей, нет бы им забиться в глубь своего жилья, прилипли к окнам, пытаясь рассмотреть, что там, снаружи, приключилось.

Высунувшись из-под навеса веранды, Темре вскинул сжатый кулак. На среднем пальце массивный перстень из тусклого потемневшего серебра. Прозрачный, как слеза, камень зашлифован восьмигранной пирамидкой. Благодаря наведенным чарам боевой перстень убийцы наваждений до поры до времени в глаза не бросался и свою истинную природу обнаруживал, лишь когда доходило до боя.

Из острия камня, направленного на морок, вырвалась серебристая игла. Длиной она была около бута и казалась нематериальной, словно сверкнувший в воздухе луч или световой блик. Она не смогла бы повредить ничему вещественному. Оказавшийся на ее пути человек ощутил бы внезапное замешательство или вспышку беспокойства – короткое беспричинное неудобство, которое в следующий момент угаснет. Зато на тварь, порожденную рыбацкими байками и ползучими людскими страхами, она подействовала как пуля со смещенным центром тяжести.

Нависшее над улицей чешуйчатое брюхо содрогнулось, в нем разверзлась рана размером с суповую тарелку. Ни крови, ни прочих естественных выделений: морок возник недавно и сожрал недостаточно, чтобы полностью уподобиться живому существу. Просто зияющая дыра, а внутри не то пустота, не то пока еще однородная темная масса – снизу не разобрать.

Вторая игла пронзила сустав конечности, нацелившейся в окно на третьем этаже дома напротив. За стеклом что-то мелькнуло. Жильцы, на свою беду, разглядели чудовище, и охвативший их ужас послужил приманкой: такие твари улавливают направленные на них человеческие эмоции куда лучше, чем звуки или запахи. Бурая бугристая клешня легко могла бы выбить окно и схватить кого-нибудь из людей, но Темре успел раньше. После выстрела клешня повисла, будто гиря величиной с винный бочонок.

Суставчатых лап, покрытых по всей длине заостренными наростами, у рыбины было восемь. На две пары больше, чем у ее реального прототипа. Все они, кроме свисавшей плетью поврежденной конечности, находились в полусогнутом положении и мерно шевелились, словно водоросли в полосе прибоя. Их движения казались ленивыми и умиротворенными – обычный для морских тварей обман: атакующая рыба-палач способна сделать внезапный рывок и сцапать добычу с молниеносной быстротой. Вряд ли морок лишен этого качества.

Единственное хорошо: не сказать, чтобы все они были одинаково опасны. Одни, более материальные, колыхались с хищной вкрадчивостью, как будто готовясь к броску, а те, что слегка просвечивали, больше напоминали неспособную на активные действия растительность, хотя и двигались в такт с остальными.

Коллективный морок состряпан из разнородного материала: кто-то из виновников в меру побаивался, но особого значения россказням о рыбе-палаче не придавал, кто-то с упоением пугал других, а кто-то давился страхом и купался в страхе… Последнее – хуже всего. Хуже для Темре, которому предстоит расхлебывать их стряпню, раз уж ему повезло оказаться в нужное время в нужном месте. И вдобавок для тех, кто может пострадать.

Перстень выдавал по две иглы подряд, после чего требовалось некоторое время, чтобы он накопил энергию. Кристалл заимствовал силу у своего владельца, однако повлиять на него, чтобы заряжался поскорее, не было никакой возможности. Ученые маги давно пытались решить эту проблему – сделать оружие против порождений хаддейны более скорострельным, но пока не преуспели.

Конечностей, представлявших угрозу, Темре насчитал пять штук. Минус подстреленная. Осталось четыре. Прочие болтаются просто так, для пущего ужаса. Правда, это до поры до времени: если морок просуществует достаточно долго, они «оживут» и тоже станут опасными.

Настороженно сощурив глаза под маской, Темре оглядел с веранды обезлюдевшую улицу. Народ попрятался в лавки и закусочные, на мостовой валялись оброненные в суматохе вещи – зонтики, газеты, галоша без пары, все еще дымящаяся трубка, длинный вязаный шарф, бумажный кулек, из которого высыпались крупные полосатые семечки мушгры. Все двери были плотно закрыты.

Жильцы здешних домов, кто поумнее, вспомнили «Правила поведения при явлении морока угрожающей категории» и укрылись в глубине квартир, но в некоторых окнах маячили бледные лица. Охотники до острых ощущений упивались зрелищем. То, что их страх, смешанный с болезненным любопытством, течет к мороку питательными ручейками, помогая ему восстановить силы, их, очевидно, не волновало. Каждый уверен, что уж его-то боги помилуют, пронесет.

Разбухшее рыбье брюхо накрыло улицу, как будто между крыш противостоящих домов приладили провислый грязный тент. В воцарившемся сумраке, словно в мутной воде, вяло шевелились громадные ледяные плавники с похожими на черные копья шипами. Они были парные, справа и слева, и тяжело шоркали по стенам, оставляя на закопченном кирпиче царапины. Ударился о булыжник, сбитый с балкона ящик с зеленью.

Характерного для морских животных запаха не было: в злополучных байках, вызвавших к жизни это страшилище, ничего не говорилось о том, как оно пахнет. Со временем рыба-палач наверстала бы упущенное, но Темре не собирался давать ей шанса. Скоро перстень снова будет готов к бою. Немного осталось.

Одна из конечностей взметнулась, раздался звон стекла, хруст выломанного переплета, завизжала женщина. Мелькнула розовая оборчатая сарпа, сверху закапала кровь. Темре все еще не мог ничего сделать. Крик стих, потом на мостовую свалился истерзанный труп. Желудок у рыбины пока еще не сформировался, и в ближайшее время глотать она никого не станет, но пролитая кровь, боль, ужас, агония – это для нее само по себе лакомое угощение.

Вот теперь можно! Сначала Темре выстрелил по той клешне, которая убила женщину, потом по другой, но во второй раз промазал. С кем не бывает. Гораздо хуже то, что он не удержался от острой вспышки досады, благодаря чему морок его заметил.

Убийца наваждений во время схватки должен жестко контролировать свои эмоции. Если забудешь о том, что твой противник иллюзорен, если поведешь себя с ним так, словно он настоящий, ты его не победишь, и никакой перстень тут не выручит.

То, чего нет, не должно вызывать эмоций, иначе получится, что ты сам же его подкармливаешь, подтверждая его существование. Темре это усвоил еще в пору ученичества, но никто не заговорен от ошибок. Сейчас он невольно усложнил свою задачу: вместо того чтобы бесстрастно ждать, когда перстень накопит следующий заряд, в ближайшие минуты ему предстоит спасаться от страшных клешней.

Рыбина почуяла врага. Опасного врага, которого надо уничтожить, пока не поздно. Что им полезно, а что неполезно, такие твари улавливают в два счета. Две уцелевшие конечности устремились к веранде «Крабьего пира».

Отступив к стене, Темре пихнул навстречу клешне столик. Тяжелая деревянная столешница, засаленная и отшлифованная бессчетными прикосновениями, затрещала, когда в нее вонзились шипы. От второй клешни пришлось уворачиваться. Веранда была невелика, развернуться негде, а дверь, ведущую внутрь, с той стороны заперли, если не забаррикадировали. Разумный поступок, в полном соответствии с «Правилами поведения при явлении морока».

То, что вытворял Темре, напоминало безумную пляску на небольшом пятачке пространства, помесь танца и акробатического номера. Как на тренировке. Вся надежда на скорость и ловкость. Разминуться с клешней хоть на волосок. И по возможности без эмоций… Тварь его не видит. Где-то там, над крышами, на огромной рыбьей морде глаза, скорее всего, есть, но здесь, внизу, она его может только почувствовать. Не давать ей наводку. И в каждый момент хоть чуть-чуть ее опережать. Несколько раз его слегка задело, порвав одежду и ободрав кожу, от соприкосновения с торчащими наростами остались порезы. Нестрашно. Главное, чтобы клешня тебя не схватила.