Жизнь между схватками - Артемий Гвазава

Как военного, Чернова отправили служить в Германию, и мама меня забрала с собой. Мы переехали в Берлин, там я и пошла в школу, в первый класс.

Помню, как важно это было, как много значило это для меня тогда!

Все шло своим чередом… Отчима я побаивалась, но жилось нам в военном городке неплохо.

В скором времени родилась моя сестра Чернова Юля. И тут «мамой» для сестренки стала я. Не знаю, что между супругами произошло, но у мамы случился запой, она ушла из дома и где-то долго болталась. Говорили даже, что мама начала пить тогда со страшной силой, наверстывая то время, что держала себя в руках.

Юльке исполнилось семь месяцев – и я стала с ней сидеть, училась варить суп, нянчила ее, в общем, старалась заменить ей мать. Потом у отчима случились неприятности на работе: выяснилось, что мама несколько раз нарушала порядок пересечения границы нашего военного городка, перелезая через ограду и убегая за его территорию. Всякий раз немецкая полиция вылавливала ее в кабаках в невменяемом виде. После очередной жалобы от властей Германии Чернов вынужден был подать на развод, и нас депортировали обратно на родину – в любимый Торжок.

В тот период жизни наша мама вдруг опять оказалась беременной. Позже, второго января, родился у нас братишка, назвали Александром, и это самое мое любимое имя на свете. Я расскажу несколько невероятных историй, связанных с этим именем, но чуть позже.

Бабушка нас вообще-то совсем не ждала, хотя и очень скучала – особенно по мне, – и я тоже без нее страдала, а потому дорогу домой, на родину я помню очень хорошо. Это путешествие было для меня огромной радостью, исполненной улыбками и морем света.

Бабуля открыла нам дверь – у нее был шок: и радость, и слезы… Вернулась безумная дочь с пузом и двумя дочками, без денег, без вещей и без каких-либо средств к существованию.

Но и тут бабуля не растерялась, стала работать в две смены, чтобы нас хоть как-нибудь прокормить. А маму она устроила работать уборщицей в этом же доме для того, чтобы город ей дал впоследствии отдельную жилплощадь.

Но мою цыганку-мать не вполне устраивало такое примитивное существование – ей нужна была деятельность поинтереснее, с огоньком. И тогда она придумала гнать самогон по ночам и продавать его жильцам из того самого подъезда, который она убирала днем.

А мы, дети, жили себе припеваючи. Я в первый класс пошла учиться в свои девять лет, так как не было документов, подтверждающих мою учебу в Германии. Так что я была самой успевающей ученицей среди первоклашек. Жили мы все у бабули, хорошее тогда было время!

Тогда же у меня в соседнем подъезде появилась лучшая подружка Дианка. Мы с ней дружим и по сей день, ведь правду люди говорят, что настоящая дружба начинается с самого детства. Так и у нас: мы росли, учились, гуляли, ловили тритонов в пруду, танцевали ламбаду и индийские танцы на столе, воровали яблоки с соседских огородов, ходили в кинотеатр «Орленок». И какое ж это было беззаботное, золотое время для нас, как нам вольготно жилось! Но тогда, как ни прискорбно, мы этого не могли еще понять.

Вскоре моя мама получила за счет работы отдельную квартиру недалеко от бабушки. Так мы с Дианкой стали видеться все реже и реже, от чего первое время сильно страдали, а у меня завелись новые друзья, гораздо старше меня и с плохими привычками. Они умели пить спирт «Рояль» под забором, курить сигареты «Лайка» и даже папиросы «Беломор-канал».

Меня сильно привлекало не только это: я всегда ощущала себя старше своих сверстников, наверное потому, что была гораздо самостоятельнее их. Вдобавок, я была лакомым кусочком для этой шпаны. Появившись в их обществе, как тогда казалось, с почти неограниченными возможностями – с реальными деньгами, я произвела настоящий фурор.

А тем временем мама даром времени не теряла. Нашла и собрала всю свою цыганскую братию, начала с ними дела крутить или, как тогда модно было выражаться, «бизнесом занялась». Бизнес пошел отлично. В ход пустили все: цветные и драгоценные металлы, оружие, наркотики, а вдогонку еще самогон и меха – на закуску.

За полгода мама здорово поднялась в своем деле, оказалась, можно сказать, на вершине местного Олимпа. Так у нас в доме появилось много того, о чем даже не мечтала детвора того времени. Любой маленький житель нашего города мечтал бы иметь все то, чем мы были так богаты. Пепси, жвачки и деньги, которые валялись по всему дому, как фантики от конфет, – все это не вызывало у меня ни малейшего удивления. Мне казалось, что это и есть счастье для ребенка. Проблем, где достать алкоголь и сигареты, передо мной не стояло. Вот потому-то мои новые подружки так любили меня таскать с собой на дискотеки и показывать мне в мои одиннадцать лет совсем не игрушечную жизнь. А я, в свою очередь, угощала «друзей» сигаретами, портвейном и овсяным печеньем. И, конечно же, сама научилась курить и выпивать.

Это было ужасно. А моя мама, когда узнала, поступила очень неожиданно: не отругала, не побила, а все одобрила. И с этих пор у меня отпала необходимость красть у нее сигареты, прятаться за гаражами, покуривая их, напротив, – я могла все это делать дома, сидя с мамой на кухне, стряхивая пепел в дорогую хрустальную пепельницу.

Вот такой странный метод воспитания был избран моей родительницей. Однако уже сейчас, будучи сама матерью четверых детей, я совершенно против такого подхода к детям. Все-таки дружеские отношения между матерью и дочерью должны выглядеть несколько иначе и уж, верно, не в такой форме. Но тогда мне казалось, что моя мама – самая крутая и самая понятливая на свете, самая мудрая и лучшая из всех мам.

Иногда она позволяла приглашать в гости и моих подружек, и тогда мама угощала нас красным вином и разрешала смотреть видик, а мы балдели от всего этого. Разумеется, все подружки завидовали мне, что у меня такая мама, а я ею, в свою очередь, безмерно гордилась.

Быстрая, как стрела, мама очень скоро нашла себе нового мужа – дядю Мишу Никифорова. Однако свадьбы не состоялось: тогда это было уже немодно.

Поначалу мы, дети, естественно, ревновали свою маму к новому сожителю, отказываясь его принимать, но потом все зажили дружно и счастливо. Он оказался классным дядькой, и таким образом получилась полноценная семья на целых три года.

То время, когда дядя Миша жил с нами, вспоминается мне как спокойное и тихое время моего детства.

Но не бывает идеальных людей, и у Миши были слабости – он гулял от мамы, время от времени похаживая на сторону. Потому-то они и разошлись.

Подробности мне были неизвестны, я думала, что ревность и измена оказались всему виной. Истинную причину я узнала спустя много лет при странных обстоятельствах.

Мужчина он был видный, красивый, и женщины, конечно, не пропускали его мимо, а он не мог или не хотел им отказать. Таков был печальный итог очередного маминого романа. Возможно, уход Миши из нашей семьи и явился причиной последующих событий, круто изменивших мою жизнь. Но тогда этого никто не предполагал. Так начиналась новая история.

Глава 3

Никитюк

Недолго мама горевала: довольно скоро мы познакомились с новым дядей. Звали его Валера, по кличке – Никитюк.

Род его деятельности для меня был тогда покрыт тайной, да я особенно и не вникала: для меня он был мамин любовник или просто веселый человек, дядя Валера, претендующий на роль папы…

Я всегда радовалась, когда он к нам приезжал. Дом с его появлением словно наполнялся весельем, улыбками, всем сразу становилось тепло и уютно. Он всегда приносил сладости, и дети встречали его с бурным восторгом. Потом мама и дядя Валера обычно уединялись в спальне и выходили оттуда счастливые и довольные.

Вскоре я стала понимать, что эти легкомысленные отношения переросли в серьезные чувства, и Валера почти переехал к нам жить. Мама, казалось, сильно была влюблена в своего таинственного весельчака. Мы, дети, тоже довольно быстро приняли его. Он баловал нас конфетами и деньгами, все разрешал и ко всем, и ко всему относился ровно и спокойно.

Детскому сознанию это всегда привлекательно: ведь дети еще не понимают, что для них полезно, а что опасно, они по природе такие слабые, наивные и доверчивые.

Так и я очень доверяла дяде Валере, не замечая, что с мамой стали происходить странные изменения. Моя активная энергичная мама превращалась на глазах в медлительную, сонную и устало-отстраненную женщину.

Я ничего не понимала, но сильно жалела ее. Вскоре я заметила: мама очень сильно и резко похудела до сорока килограмм, высохла на глазах. А была она пышной, аппетитной грудастой южной красоткой. На мой вопрос о том, не заболела ли она, всегда звучал один и тот же ответ: «Все хорошо, доченька, не нужно беспокоиться за маму».

Она это все равно говорила неуверенным тоном и я, ребенок, на уровне ощущений понимала, что здесь скрывается какая-то тайна.

А все тайное становится явным. Дальше скрывать было уже невозможно. И тогда я догадалась, что в наш дом пришла какая-то беда. Чуть позже я узнала из разговоров взрослых, что она называется героин. Да, так мне стало ясно, что теперь моя мама – наркоманка. Сказать, что это шок – не сказать ничего. Мне казалось, что я превратилась в маму, а мама – в мою дочку.