Внутренние семейные системы. Принципы и методы подхода от основателя IFS-терапии - Ричард Шварц

с диетологами и начинала новые программы упражнений, но, когда тяга к сладкому берет верх, Ким бессильна. Она ненавидит внутренний голос, который соблазняет ее подойти к холодильнику за пинтами мороженого, но не может устоять перед его чарами.

Изабелла жалуется, что ее привлекают только те мужчины, которые плохо на нее влияют. К ней проявляют интерес много хороших парней, но она чувствует влечение только к харизматичным мужчинам, которые в итоге плохо с ней обращаются и отвергают ее. Ей кажется, что «сердце обрекает ее на жизнь, полную душевных мук».

Что объединяет всех этих людей? Все они были моими клиентами, пришедшими из-за эмоций или импульсов, которые не могли контролировать. Мало того, они постоянно боролись с ними и злились на себя за то, что не могли взять верх. Неконтролируемые порывы сами по себе ужасны, но отношения, которые эти люди сформировали с ними, – их разочарование в них и в себе за то, что у них есть эти порывы, – проникли в их самооценку и заставили их чувствовать себя никчемными. Я считаю, что так происходит часто. Наше отношение к неприятной мысли или эмоции не только не позволяет нам контролировать их, но и усугубляет наши проблемы. Как выразился буддийский монах Тит Нат Хан, «если мы разгневаемся на свой гнев, у нас будет два гнева одновременно».

Чтобы лучше проиллюстрировать эту идею, воспользуемся аналогией с человеческими отношениями. Представим ваш гнев в виде ребенка, за которым вы присматриваете. Предположим, вы не могли справиться с малышом – скажем, он ежевечерне устраивал истерики. Одно это было бы уже плохо, но предположим, что, поскольку эти истерики действительно беспокоили вас, вы постоянно критиковали ребенка и пытались запереть его в комнате, опасаясь, что он поставит вас в неловкое положение на публике. Вы оставались дома по выходным, чтобы быть уверенным, что ребенок не сбежал, и чувствовали себя ужасным воспитателем. Предположим также, что все ваши реакции только усугубили истерику, поскольку ребенок почувствовал, что вы хотели бы избавиться от него. Из-за вашего отношения к нему проблема начинает поглощать вашу жизнь. То же верно и для наших экстремальных эмоций и иррациональных убеждений: они достаточно сложны, но то, как мы пытаемся с ними справиться, часто усугубляет их и делает нашу жизнь несчастной.

Мысль о том, что мы состоим в отношениях с мыслями или эмоциями, кажется странной, но мы не можем избежать этого. Они живут с нами, и мы должны вступать в отношения с ними. Их влияние на нас и наше взаимодействие с ними имеют такое же значение, как влияние трудных людей в нашей семье или на работе и наше с ними взаимодействие. Подумайте, как вы относитесь к своим различным мыслям и эмоциям. Возможно, вам нравится внутренний голос, напоминающий вам обо всех делах, которые нужно завершить, и подсказывающий стратегию по их выполнению. Вы слушаете его, и он становится вашей мотивацией; вы воспринимаете его как ценного помощника. А как насчет того, что вы начинаете расслабляться и тот же голос становится пронзительно критичным, называя вас ленивым и говоря, что вы будете недостойным человеком, если не вернетесь к работе? Как вам это понравится? Что вы ответите? Если вы похожи на большинство людей, вы будете внутренне спорить с ним, как с деспотичным менеджером. «Отстань от меня! Ты можешь дать мне посидеть спокойно хотя бы минуту? Расслабься!» Или вы пытаетесь заглушить его, посмотрев телевизор или немного выпив. Та часть вас, которая хочет, чтобы вы чего-то достигли, может быть прекрасным слугой, но ужасным хозяином, поэтому у вас с ней возникают отношения любви/ненависти.

Мы поддерживаем постоянные сложные отношения со множеством различных внутренних голосов, моделей мышления и эмоций. Они похожи на наши отношения с другими людьми. То, что мы называем мышлением, часто оказывается нашим внутренним диалогом с различными частями нас самих. Возьмем другой пример. Представьте, что человек, которого вы любите, умер. Как вы относитесь к горю, которое испытываете из-за него? Может, вы боитесь, что это горе подавит вас, и ненавидите то, как это вас угнетает. Вы стараетесь запереть эти чувства в душе и избегать всего, что могло бы напоминать вам об умершем любимом человеке. К тому же вы становитесь нетерпеливыми: «Прошло столько времени, почему я всё еще чувствую себя так? Я думал, что уже пережил это». Вы пытаетесь превратить это во внутрипсихическое изгнание. Тем не менее, подобно изгнаннику, чувства продолжают появляться снова, настигая вас, когда вы ослабляете внимание, и устраивая внутренние перевороты.

А как насчет той части вас, которая занимает оборонительную позицию, когда вы спорите со своим спутником жизни или близким другом? В разгар ссоры вы внезапно становитесь этой частью: смотрите на партнера или друга ее глазами; принимаете ее искаженную, черно-белую, обвиняющую точку зрения; упрямо отказываетесь уступать хотя бы пару сантиметров; говорите неприятные слова. Позже вы понимаете, что перешли все границы дозволенного, и задаетесь вопросом: «Кто же взял верх и повел себя так отвратительно? Это был не я!» Как вы относитесь к этому внутреннему защитнику? Если вы похожи на большинство людей, вам не нравятся некоторые его аспекты, но вы чувствуете себя настолько уязвимыми во время драки, что полагаетесь на него в качестве защиты. Вы позволяете ему взять верх, уверенные, что без этого ваш партнер унизит вас. Ваш гнев становится похожим на крутого телохранителя, которого вам нравится держать рядом, но которого вы бы не пригласили на ужин.

Все люди, описанные в этой главе, пришли ко мне в состоянии войны с собой. Они увязли в дисфункциональных внутренних отношениях; неудивительно, что их отношения с миром были такими же. Изменив отношение к своим мыслям и эмоциям и взаимодействие с ними, они обнаружили, что проблема, с которой они обратились к психотерапевту, во многом разрешилась, да и в целом они чувствовали меньше внутреннего смятения, больше нравились себе и лучше ладили с окружающими.

В каком направлении шли эти изменения? Клиенты перешли от ненависти, страха, споров, попыток игнорировать, запереть или избавиться от них или поддаться этим чувствам и убеждениям и позволить им подавить себя к любопытству и стремлению прислушиваться к ним. Первоначальное любопытство часто обусловливало сострадание к их эмоциям, мыслям и попытки помочь им.

Приведу пример из своей жизни. Всякий раз, когда мне приходилось выступать с презентацией перед аудиторией до того, как я освоил этот новый способ отношения к себе, я начинал сильно беспокоиться о том, как люди воспримут выступление. В детстве меня унижали в школе, поэтому часть меня застряла в прошлом, каждый раз уверенная, что меня снова унизят. Интересно то, что такие эмоции часто сами обусловливают именно ту ситуацию, которой человек боится. Вот как это работает: «Когда тревога возьмет верх, я не смогу хорошо подготовиться и буду звучать неуверенно и невнятно, поэтому получу именно ту обратную связь, которой опасался». У меня были веские основания считать тревогу своим врагом: она очень сильно влияла на мою работоспособность. Всякий раз, начиная ее ощущать, я пытался успокоить себя: «Не волнуйся: ты знаешь, о чем говоришь, и никому не нужно, чтобы ты выглядел плохо. И даже провал не станет концом твоей карьеры». Такой рациональный разговор с собой помогал лишь на короткое время; затем тревога возвращалась, я расстраивался и усиливал самокритику. «Почему ты так боишься?! Почему ты не можешь быть таким же, как другие люди, которые делают это без особого труда?» Подобные внутренние конфликты терзали меня вплоть до презентации. Мое выступление, как правило, проходило нормально, но я мог потратить всю следующую неделю на то, чтобы разобрать каждую сказанную мной глупость или умную мысль, которую забыл сказать. Все это превратилось в ужасное испытание, пугающее меня.

Теперь я научился воспринимать свое беспокойство так, чтобы подобные мероприятия становились интересными задачами, а не страшными испытаниями на прочность. Вместо того чтобы атаковать свое беспокойство или игнорировать его, я пытаюсь войти в состояние любопытства, сосредоточиться на нем внутри себя и задать ему несколько вопросов. Когда я фокусируюсь на этом чувстве, я замечаю, что оно как будто исходит из узла в моем животе, поэтому я сосредоточиваюсь на нем, спрашивая про себя: «Чего ты так боишься?» – и спокойно жду ответа. Через несколько секунд я слышу слабый голос (на самом деле не столько голос, сколько поток мыслей), спонтанно всплывающий из темных глубин моего разума и говорящий: «Я знаю, что потерплю крах и мне снова будет неловко». Затем ко мне приходят образы из моего прошлого – сцены того, что происходило в школе давным-давно. Внезапно меня переполняют сочувствие и привязанность к этому застенчивому парню,