Дары инопланетных Богов - Лариса Кольцова

её за лапу, чтобы садануть головой о камни другим тварям для назидания. Он настолько увлёкся своей ловлей, что даже поймал одну из них, самую маленькую и нерасторопную. Невзирая на её укусы, он в азарте махал ею как палицей, так что её истошный визг поспособствовал тому, что прочие отстали.

— Почуяли падаль, — сказал Хор-Арх спокойно, вырывая из рук пришедшего малыша, а это был детёныш. Погладив его и успокоив, убедившись, что особого урона живой твари нет, он отпустил её и присвистнул. Собаки ринулись прочь от пещеры, прочь и от пришлого. Человек же, задыхаясь и кашляя, стал снимать свой летательный аппарат окровавленными руками, бережно кладя крылья рядом с пещерой. Хор-Арх ушёл за исцеляющим снадобьем вглубь своего пещерного обиталища.

— Хочешь сказать, я падаль? — спросил пришлый человек, наблюдая, как Хор-Арх смазывает его кисти рук, больше поцарапанные, чем прокушенные.

— Ты сам это сказал, — равнодушно отозвался Хор-Арх.

— Не чую я боли физической. Абсолютно. А ведь прежде ещё как чуял. Выходит, я и есть падаль уже.

— Что тебе надо, Хагор?

— Помоги!

— А я что делаю? Исцеляю твои раны. Завтра встанешь утром, и следа не увидишь. Только не ополаскивай руки пока…

— Не стоило бы и труда, ибо у меня все раны затягиваются сами по себе…

— А если инфекция? Тело-то у тебя не могучее уж никак.

— Плохой же я себе носитель избрал изначально. Кожа дрянь, кости хрупкие, волосы клоками выпадают, срам смотреть на себя и самому. А уж другие и подавно отвращаются как от той же падали. У меня в доме и зеркал нет. Инэлия как кошка, гулять любит, а в зеркало не смотрится никогда. Как оно у кошек похотливых и водится. Ей всё равно, какова она. Только у Икринки и есть одно в её спаленке. Но я её зеркальце, чистое и мерцающее, в которое она одна лишь на себя и любуется, своим лицом здешнего недоразвитого существа никогда не оскорблю. Проще мне жить так, будто безликий я. Недавно вот, ребро поломали мне, пришлось опять последний уже Кристалл-концентратор энергии на заживление тратить, а он у меня иссякает уже…

— Кто ж на старого напасть посмел? — участливо спросил Хор-Арх.

— Так сбросили сверху из летающей сферы.

Хор-Арх молчал, ждал объяснений.

— Не ожидал я такого никак. Думал, отдадут в один из домов неволи, а уж оттуда я бы ускользнул, коли там выяснилось бы, что не той внешности оказался искомый ими преступник. Ошибочка случилась. Старичка беспомощного захватили вместо настоящего-то злодея, — и он довольно хихикнул, будто этот сценарий и был реализован. Но вспомнив, что всё пошло не по его задумке, плаксиво добавил, — А они потащили зачем-то в пустыню, где и скинули вниз! Недоразвитые существа! Да так стремительно это проделали, что я никак бы не успел крылья свои развернуть. Да и как? Если в тесную машину запихнули? А тут ещё и маска с лица потекла, время не рассчитал. Мог бы и расшибиться совсем!

— Как же ты попал к пришельцам из звёздного колодца?

— Так и попал. Эксперимент я ставил… — тут он смолк, сжав узкие губы в ниточку, — До тебя мои дела не касаются. Как и твои делишки мне не любопытны.

— Прибыл-то зачем?

— Помоги!

— Опять помоги.

Старик сел прямо на камни у ног Хор-Арха.

— Болею я. Ноги уже скоро держать не будут.

— Мудрено ли. Удивительно, как ты ещё и держишься.

Старик заплакал уже по-настоящему, — Как не хватает мне моего Кристалла-родителя! Как мне хочется хоть ещё раз увидеть его сияние. Ощутить его любовь, напитаться его силой.

— Нет его давно. Растворился он там без тебя. От тоски. Исчах.

— Зачем так вышло, скажи? Почему у Инэлии померк Кристалл? Почему именно у неё?

— Кто же это и знает. Почему один болеет, а другой нет.

— Её Кристалл был самым красивым в нашей округе, как и она сама. Они вместе так сияли, так сияли! Все приходили любоваться её нежнейшим лицом, его неповторимой игрой света, а я был так горд за неё, так благодарен за внимание её. Она отражала в себе сияние своего Кристалла. Она была краше всех для меня…

— Не только для тебя.

— И вот её постигла такая беда! И нет у нас, и никогда уже не будет наших Кристаллов, наших целителей, нашей души!

— Зато он будет у её потомков, если, конечно… — Хор-Арх замолчал.

— Какой она была! А какой стала? Видел ты её? Не узнал бы. Изуродована вся. И внутри, и снаружи. Сколько горя, извращений и ужаса этого мира вошли в её нежнейшее некогда существо. Ведь когда она там только что и появилась, они столбенели от её вида, слепли на время от её сияния… Всё не так! Всё не так! Не так уж и совершенен был наш мир, как я думал. Выкинули её, меня…

— Не ной! — грубо сказал Хор-Арх. — Ты кому жалуешься?

Хагор поднял залитое слезами лицо и замолчал, глядя на лицо этого полу ребёнка — полу старика.

— Да, да. Тебе ещё тяжелее, чем мне. Знаю я. Но кто и поймёт меня, как не ты? Инэлия давно уж не слышит меня. Занята лишь своим растительным миром, цветами, саженцами. Она сама перешла душой в мир растений. И внучка не нужна ей. Всю свою любовь отдала она той, непутёвой своей…

— Даже сейчас, даже сейчас ты говоришь такое о ней! Кого не удержал, струсил! Замолчи же!

— Виноват, чего уж… А всё же лучше, что нет её теперь. Хотя как тоскую я, не понять тебе того. Как хороша она была, как хороша! Её земная составляющая давала ей то, что сводило меня с ума! Я терял ум! Моя любимая Икруша, как ни привязан я к ней, лишь её бледное подобие, как бы размытое. В Гелии же было проявлено сияние нашего мира. Как увидел её этот самец с Земли, так и утащил в свою подземную базу. А она, смешная была, любопытная. И стал он там учить её своим премудростям. И не отпускал уже от себя. Повторила она неудачную здешнюю судьбу Инэлии…

— Не уберёг-то от опрометчивого выбора почему?

— Как же убережёшь-то? Видимо, сильна эта человеческая страсть. Убежала сама, а ведь была почти дитя. Он, недоразвитое существо, во всё виноват! Не умел беречь её сразу, не сберёг и потом. По их земным понятиям, вроде как, зрелый муж. Да какой там зрелый! Не было в нём никакой зрелости, лишь круговерть безумных страстей. Не удержал, как стала она хлестать эту Мать Воду. Дескать, не слушалась, всё делала