Дары инопланетных Богов - Лариса Кольцова

как на вновь возникшего, пока не вспомнит: «Антон, ты чего тут забыл в тренировочном центре»? Я ему: «Так вашу же задачу поставленную выполняю, тренируюсь неустанно». А он: «Не уверен, что ты не теряешь время попусту. Это не твоё. Займись наукой». А иногда увидит и выговаривает: «Почему ты так мало времени уделяешь необходимым тренировкам? Посмотри на ребят и сравни их с собой. Они будто из крепчайших сплавов, едва не сверкают идеальной мускулатурой, а ты? Пряник рождественский, расписной, но сдобно-мягкий». «Так придёт время, зачерствею», — обещаю ему…

— А он что? — вывела его из задумчивости Нэя.

— Он? «Нет, таковым как мои ребята тебе не быть. Сухарём чёрствым станешь, возможно, а воином сомнительно». Поймёшь его разве?

— Так он нарочно тебя обесценивает. Разве не понял? — спросила она.

— Зачем бы?

— Мог бы и догадаться, кажется…

— Вроде, мы с ним не ссорились ни разу. И он сам же меня настоятельно призывал в его воинство из драгоценных сплавов. А сам постоянно обзывает их то медью, позеленевшей от окислов внутреннего разложения, то мягкотелой и никчемной глиной. Тот ещё воспитатель-учитель! Хотя… ребята его почему-то любят…

— Не понимаешь, почему? — спросила она.

— За образцовую мужскую стать, должно быть, — засмеялся Антон. — Как образец для подражания.

— Нет, — она помотала головой. — За то, что он тоже их любит. Как отец. Они же все мальчики, как и его сын…

— Значит, меня не любит. Но мне и отеческой любви Арсения вполне достаточно.

— Он тебя ревнует, — выдала Нэя

— К кому? — свято изумился Антон.

— Ко мне.

Он озадаченно глянул на неё, — Я не давал повода.

— Ты не хочешь плавать? — спросила она, — Тебе не жарко?

— Не люблю здесь. Мути много.

— Мути? То есть, брезгуешь троллями, как вы все нас называете?

— Нет! Просто не хочу. Тут мелко. Я люблю, где глубоко. А трольцы это же не оскорбление, а производное от названия планеты. Трол. Мы так её обозначаем.

— Тут мелко? Да я и на несколько шагов не могу отойти от берега, как проваливаюсь в глубину.

Антон, улыбаясь, трогал её мокрые волосы, вдыхая даже не аромат, а сам образ земного водного цветка, потрясённый странным воздействием на себя со стороны Нэи.

— Иди, переоденься. Там в зарослях никого нет. Остынешь в мокром купальнике… — он проявлял о ней заботу, словно она была его любимой сестрой. Но он так её и чувствовал, как родную. Намокшая ткань ничего не могла скрыть, но Нэе было всё равно. С тех её встреч с загадочным «Морфеем», который вовсе не являлся таковым для Антона, она всё же стала иной. Безразличной отчасти, хотя и по-прежнему дружелюбной.

— Что тогда произошло в подземном городе? — полюбопытствовал он на правах как бы и брата. — Ссора? Ты почему-то избегаешь меня с тех самых пор. Но ведь с тобой мы не ссорились…

Она елозила руками по влажной юбочке, расправляя её и пряча глаза. — Да так…

— А тут я пришёл к тебе на террасу, а твоя подруга вынесла мне те вкусные штучки. Сказала, ты всегда их оставляешь для меня… Я сказал, да я ж забегаю поболтать, а не есть. Без Нэи-то чего я буду челюстями в одиночестве двигать… Она мне; «Так я составлю тебе компанию». Села напротив, таращится, а глаза у неё такие пустые, разговор не получился… А ты так и не вышла.

Антон уловил боковым зрением присутствие третьего рядом. Шагов он не услышал. Венд молча сел поблизости от Нэи, глядя на воду, будто рядом никого. Но это была игра, и игра неумелая. Чувствуя, что надо уйти, Антон упрямо продолжал сидеть рядом с Нэей, игнорируя Венда, подыгрывая его якобы невниманию.

— Если я искупаюсь, пойдёшь со мной? — спросил Антон у Нэи.

— Я не умею плавать.

— Я тебя буду учить.

— Я бы и согласилась, если б мне было шестнадцать, как когда-то… а теперь-то… смешно будет выглядеть… если кто увидит.

— Так ты и в шестнадцать лет отвергла уроки плавания, — сказал Венд, не глядя на неё, — И вот дожив до полного уже взросления, плавать так и не научилась. Вот Антон может дать тебе уроки плавания у нас в подземном бассейне, если уж ты тут стесняешься.

— Тебя что ли? — она отвернулась в сторону, упрямо не желая глядеть на того, с кем и вступила в диалог.

— Да я сам до жути стеснительный, — усмехнулся Венд. — Стесняюсь прикасаться к девушкам на виду у всех.

— Очень похоже на правду, если вспомнить, как сам же набивался мне в учителя… и это при том, что прикасаться к девушке, не достигшей восемнадцати лет, у вас не принято, — ответила она. — Что ж тогда-то не постеснялся?

— В то время ты была раза в два толще, чем теперь, — ответил он, сразу же поняв, о чём речь, в отличие от Антона, для которого их препирательство не казалось понятным, — На двадцать лет точно выглядела. А вот теперь и двадцати не дашь…

Он, конечно, врал, как решил Антон. Нэя выглядела, действительно, очень молодо. Любой человек, не знакомый с ней, просто проходя мимо, истинного её возраста точно не угадает. Но самому Антону был безразличен её возраст, да и пожилого Франка, наверное, юные девушки не прельщают. Что важно, а что нет для Венда, этого Антон тоже не знал. Знал лишь то, что Венда раздражает его присутствие рядом. Знал и упрямо не желал уходить.

Эмоциональный шторм на холме

Она набросила платье на мокрый купальник. Оно сразу промокло. Стараясь не глядеть на Венда, она задеревенела своим лицом, уставив глаза в пустоту. Невзирая на пекло, Венд был в чёрной майке. Он как пират повязал коротко остриженную голову куском ткани на манер старинной банданы. Поняв, что Антон не собирается уходить, Рудольф сощурил глаза и заговорил с ним.

— Следовало бы заставить их вычистить эту лужу, как думаешь?

— Вода чиста. Недавно брали воду на анализ. Можете попробовать искупаться.

— Шутишь.

— То есть?

— Чтобы я плескался с ними рядом? — он засмеялся, видимо, представив себе такую картину. — В этом записанном лягушатнике?

— Да ещё и с инопланетными лягушками! — вставила Нэя.

— Культура поведения в общественных местах низкая. Дети испражняются в воду, а взрослые не обращают на это внимания, поскольку и сами такие же.

Нэя отодвинулась от него, сморщив носик, негодуя на бестактную вздорную речь. Рудольф протянул мускулистую руку к ноге Нэи. Она съёжилась под своим платьем. Антон увидел её дрожь, но вряд ли это было от холода.

— Не только люди, но и сама природа вас не устраивает! Вы всюду видите одну грязь!