Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения - Лукреция Борджиа

В данном случае судьба пошла Лукреции навстречу – в начале 1505 года кардинал Асканио Сфорца умер. Кто стал следующим адресатом, непонятно, письма Лукреции не содержат обращения по имени, но это был кто-то, кто хорошо знал тайны Ватикана и семьи Борджиа, кому Лукреция не могла лгать, не рискуя быть разоблаченной. Ей не оставалось ничего, кроме как писать откровенно и чтобы не навредить брату и самой себе, больше места уделять разъяснению причин, побудивших поступать так, а не иначе, опровержению слухов и заверениям в благих намерениях, которыми, как известно, вымощена дорога в ад.

Два года спустя Чезаре удалось сбежать, он серьезно пострадал, спускаясь по веревке со стены крепости, где сидел пленником, но быстро вернулся в строй.

Свидетели описывают обстановку тех дней так:

«Освобождение Чезаре обрушилось на папу, как гром с ясного неба. Герцог был единственным человеком, способным даже в одиночку взбудоражить и поднять всю Италию. Само упоминание его имени разом нарушило спокойствие в церковном государстве и сопредельных странах, так как он пользовался горячей любовью множества людей – не только воинов, но и простонародья. Еще ни один тиран, кроме Юлия Цезаря, не имел подобной популярности, и папа решил употребить все меры, дабы не допустить возвращения герцога на итальянскую землю».

Вероятно, в числе «всех мер» оказалось и требование к Лукреции поскорей закончить исповедь и как можно больше внимания в ней уделить разоблачению брата. Но Лукреция уже поняла задумку Ватикана, к тому же Чезаре был на свободе. Прекратить писать означало навлечь неприятности на собственную семью и Феррару, а потому хитрая женщина откровения продолжила, но больше внимания уделила грехам Ватикана, чем собственным и своего брата.

Реакция папы неизвестна, но в 1507 году Чезаре, будучи в очередной раз преданным, погиб в бою. Это развязало папе Юлию II руки, в исповеди Лукреции больше не было необходимости, однако теперь эти откровения представляли опасность. Потому все написанное затребовано в Ватикан и спрятано подальше.

Едва ли папа Юлий II мог сознательно оставить такой документ в архиве, но приказы выполняют (или не выполняют) секретари, пряча полезные бумаги подальше от глаз своих хозяев. Вероятно, так осталась не уничтоженной рукопись Лукреции Борджиа, чтобы через столетия оказаться прочитанной совсем другими людьми. Есть версия, что «Покаяние» сохранено благодаря стараниям Николо Макиавелли, служившего Чезаре Борджиа и написавшего своего «Государя» именно с него.

Вероятно, сам того не ведая, к сохранению писем оказался причастен… Наполеон Бонапарт.

В 1808 году, когда армия Наполеона заняла Северную Италию и он был близок к захвату большей части Европы, император (и король Италии, каким он сам себя назвал в 1804 году) потребовал от папы Пия VIII передачи ему всех папских владений. В ответ папа Пий отлучил самозваного короля Италии от Церкви, тогда Наполеон приказал арестовать папу. Следом во Францию отправили и секретный архив Ватикана.

После Ватерлоо и второго отречения Наполеона в 1815 году папа Пий был освобожден из-под ареста, но вернуть весь архив в Ватикан не удалось, это требовало слишком больших средств. Чтобы не везти все, часть бумаг была уничтожена, а часть продана за гроши, например, лавочникам или парижанам для растопки. Какие бумаги и какой ценности не вернулись в Ватикан, не знает никто. Некоторые материалы до сих пор всплывают в частных коллекциях, обычно это переписка известных лиц с папами или теми, кто близко стоял к престолу Святого Петра. Если удается, Ватикан выкупает появившиеся в продаже ценные бумаги, иногда документы той или иной эпохи снова скрываются в секретном архиве, иногда бывают опубликованы.

Рукопись Лукреции Борджиа больше не опасна ни тем, кто в ней упомянут, ни Ватикану, потому она увидела свет.

Текст адаптирован для современного читателя и заметно сокращен, изначально в нем много упоминаний малознакомых лиц и событий, которые были важны для самой Лукреции Борджиа, но не столь интересны сейчас и мало добавляют самой картине мира, существовавшего вокруг папского престола того времени.

Не всему можно верить, но погрузиться в своеобразную эпоху «Покаяния» и посмотреть на события «изнутри» глазами одной из активных участниц заманчиво.

Адаптированы в том числе некоторые названия и обращения, где это невозможно сделать – даны разъяснения. Текст сопровождает справочный материал об упоминаемых людях и событиях, без него неспециалистам по истории Италии и Ватикана было бы трудно разобраться.

Сохранено главное – отношение самой Лукреции Борджиа к происходившим событиям, поступкам окружающих, ее собственным поступкам и мыслям.

О политической подоплеке событий читатели могут узнать и из других источников, но взглянуть на личную жизнь исторических персонажей изнутри получается нечасто. Тем ценней «Покаяние» Лукреции Борджиа.

Предисловие переводчика

Для текста «ПОКАЯНИЯ» потребовался большой сопроводительный материал. Это неудивительно, начало XVI века отстоит от нас на половину тысячелетия, за это время многое потеряло актуальность или просто забыто. Даже перечень смертных грехов, на который опирается Лукреция, в XVII веке был несколько изменен (понятие «уныние» заменено на «леность», что не вполне соответствует изначальному варианту).

Кроме того, Лукреция писала для папы Юлия II, рассчитывая на понимание адресата и потому не объясняя, кого или что имеет в виду. С третьего письма адресат меняется, им становится кто-то из кардиналов, долго отсутствовавших в Риме времен правления папы Александра VI, и с четвертого письма изложение по его требованию становится более подробным и изобилует разъяснениями.

Частое использование в тексте латыни потребовало перевода и отдельных пояснений.

Чтобы не вынуждать читателей постоянно заглядывать в сноски или примечания к главам в конце книги, переводы латинских фраз даны следом за ними в скобках, а необходимые исторические или иные справки по тексту – за каждой главой.

Главы «Покаяния» оказались тесно переплетены с событиями жизни 1504–1507 годов самой Лукреции. Это вынудило дать дополнительные пояснения в конце каждой из глав в преддверии следующей. Произошедшие трагедии – смерть Санчи Арагонской, жены младшего брата Лукреции, Джоффре, свекра Лукреции герцога Эрколе д’Эсте, гибель Чезаре, трагедия братьев д’Эсте – заставили Лукрецию иначе взглянуть на события своей прежней жизни, пересмотреть отношение ко многим вопросам. Возможно, именно «Покаяние» способствовало столь сильному изменению самой Лукреции, ведь герцогиня Феррары была совсем иной, нежели дочь папы Александра Лукреция Борджиа.

Перемены заметны по тексту «Покаяния» – первые главы написаны легкомысленно, что более подходило светской даме, для которой главное – нравиться. Возможно, под влиянием ударов судьбы она начала задумываться, и с каждой следующей главой тон повествования становился серьезней. Последние два коротких письма Лукреция писала уже не по воле папы Юлия, а по велению совести, и перед читателями предстала именно та герцогиня Феррары, о которой до сих пор хранят добрую память – под шелковыми нарядами носившая власяницу и большую часть доходов тратившая на облегчение жизни своих подданных.

Общая историческая справка о семье Борджиа, папстве и Риме конца XV – начала XVI века дана в конце книги. Не знакомым с историей семьи Борджиа и Италии того времени стоит сначала прочитать эту справку, чтобы понимать, о чем идет речь в «Покаянии», поскольку события в тексте излагаются не последовательно, а с учетом греховности, с точки зрения автора.

Страницы исповеди сохранились не полностью, некоторые отсутствуют, на некоторых не читаемы отдельные фразы и даже абзацы. Там, где восстановление было возможно по смыслу, оно выполнено, но некоторые части утрачены безвозвратно. Однако это не снижает ценности оставшихся.

Septem Mortalibus Peccatis (семь смертных грехов)

Ваше Святейшество, едва ли столь скромно владеющая пером грешница, как я, сможет достойно выразить то, что требуется.

Кроме того, nemo debet esse judex in propria causa (никто не должен быть судьей в собственном деле – лат.).

Я предпочла бы обычную исповедь, очень долгую и подробную, если бы Вы прислали ко мне в Феррару кардинала, способного ее выслушать. Я готова исповедаться не своему духовнику, а присланному Вами священнику любого ранга.

Но если Вам угодно, я попытаюсь все написать, прошу не считать еще одним моим грехом возможное косноязычие или неточность изложения. Ego sum a muliere, non a poeta (я женщина, а не поэт – лат.).

Пытаясь найти приемлемую форму для исповеди, я пришла к мысли о возможности исповедоваться в семи смертных грехах, поскольку именно они влекут за собой все остальные.