Воспоминания о Николае Шмелеве - Коллектив авторов

В памяти Николай Петрович Шмелёв останется и как яркий представитель российской интеллигенции, ее видный деятель и выразитель ее чаяний. Его работы, выступления на научных конгрессах, различных круглых столах, в средствах массовой информации всегда были пронизаны мыслями о России, ее обществе, ее состоянии и проблемах и особенно ее будущем. Эта традиция надолго останется и в умах, и в делах Института Европы, нашего Отделения глобальных проблем и международных отношений, российского сообщества науки и культуры.

В. В. Журкин

Академик РАН,

Почетный директор Института Европы РАН

О Н. П. Шмелёве

(В защиту здравого смысла)

Фридрих Энгельс в «Анти-Дюринге» довольно пренебрежительно отзывался о здравом смысле, отводя ему подобающее место лишь в домашнем обиходе, между четырьмя стенами.

Напротив, Николай Шмелёв призывал в своих работах ориентироваться именно на здравый смысл. «Чем же нам надлежит руководствоваться в дальнейшем?» – спрашивал он. И сам же давал ответ: «Уверен, ничем другим, кроме четырех правил арифметики и обыкновенного крестьянского здравого смысла. И если нам сегодня чего-то и не хватает, так это не теорий, не вдохновенных стратегических планов с замахом на десятилетия, а то и на века, а простого понимания обыденного житейского правила: надо поступать не по теории, а по обстоятельствам…»

Налицо два разных подхода к обустройству общества, и нужно отдать должное Николаю Шмелёву, что он выступил против тезиса знаменитого классика.

Николай Шмелёв был выдающимся ученым нашего времени, и, что особенно хотелось бы подчеркнуть, он был мыслителем в полном значении этого понятия. Потому он и достиг вершин в разных сферах. Эти сферы были для него формами, которые заполнялись его раздумьями, – экономическая наука («Авансы и долги»), художественная литература («Пашков дом»), российская история («Сильвестр»), германистика («Спектакль в честь господина первого министра»), политика (народный депутат СССР; на выборах народных депутатов СССР от Академии наук Николай Петрович набрал больше всех голосов, около 90 %, опередив Андрея Дмитриевича Сахарова).

Названия его трудов исчисляются сотнями. В дискуссиях он быстро просчитывал мысленно один вариант за другим при решении проблемы или ответах, выбирая оптимальный, мгновенно продуманный, и его уже не могли смутить никакие оппоненты. А они были. И в немалом количестве. Причем кое-кто из них странным образом возлагал ответственность за экономические неудачи на Николая Шмелёва, хотя не кто иной, как он страстно обвинял власти в том, что они проводят ошибочные реформы – бросовая приватизация, залоговые аукционы, инфляция, монетизация льгот и др. Мы оба были членами Президентского совета (Ельцин) и могли с близкого расстояния наблюдать, оспаривая, волюнтаристские методы новой администрации страны.

Плановая система хозяйствования при всей ее неэффективности была довольно сложной, и вот вместо того, чтобы понять ее, что называется, дотянуться до планки и с большой осторожностью переводить на рыночные рельсы, сохраняя все полезное, младореформаторы выбрали путь разрушения, то есть постарались низвести до своего уровня, и в этом они преуспели. Приведу эпизод из того времени. Один только что назначенный министр длительное время не появлялся на службе, а когда появился, то заявил своему предшественнику, желавшему передать дела: а куда спешить, чем больше все развалится, тем лучше, будем строить заново. Впоследствии, поездив по объектам, он признался в беседе со мной, что впечатлен увиденным – мощные предприятия, почти километровые цеховые прогоны, экспортная продукция двойного назначения… Неумехами называл Николай Петрович таких горе-реформаторов.

«Николай Петрович, почему нет мяса?» – спросил однажды Шмелёва один академик (по-моему, физик) на исходе советской власти. Не было не только мяса, существовал тотальный дефицит. Как от него избавиться, как сделать жизнь человечнее – этим и занимался Н. П. Шмелёв в своих работах.

Постигнув все хитросплетения экономической теории, явные, скрытые, разорванные взаимосвязи в ней, Николай Шмелёв вместе с тем был в курсе текущей конкретики, и, если прибегнуть к высокому стилю, он знал и разделял чаяния народа. Цены на необходимые товары, размер зарплаты, налоги, экспорт-импорт и прочая статистика – все это было для него не какой-то терра инкогнита, а основой продвижения в политику того самого здравого смысла. Он не был научным затворником. Николай Шмелёв и Михаил Горбачёв (после отставки) часто встречались, и однажды бывший генсек в беседе воскликнул в сердцах: «Ах, если бы я тебя тогда послушал, сейчас было бы все иначе».

Когда в далеком 1977 г. я получил диплом доктора экономических наук, Николай Шмелёв сказал мне: «До сих пор ты сидел на одном месте, а теперь диплом начнет таскать тебя за собой». Эти слова оказались пророческими. Вскоре начались большие перемещения в моей биографии (ФРГ, Сахалин, Якутия), пока я не осел в Институте Европы РАН.

В течение 14 лет я был заместителем Шмелёва как директора этого института, у нас сложились доверительные дружеские отношения, которые стимулировали исследовательскую работу. Вместе с тем при обсуждении текстов не было никакого панибратства, они оценивались по «гамбургскому счету». Результатом нашего научного сотрудничества стал ряд совместных публикаций. Некоторые из них указаны ниже[1]. По содержащимся там положениям неоднократно возникали дискуссии, например, о целесообразности переноса столицы России из Москвы за Урал, о приоритетном развитии потребительского комплекса, без чего невозможно оздоровление народного хозяйства, о необходимости прогнозирования не только по валу, но и по опасностям, о будущем Европы. Что ее ждет – неминуемое крушение в перспективе вследствие миграционного фактора (автор этих строк) или спасительное преображение (Н. П. Шмелёв)?

Хочу отметить еще одну уникальную сторону личности Николая Шмелёва: он был совестью нации, моральным стержнем общества. Без таких колоссов оно рухнуло бы в средневековье. Его слово много значило, с ним люди сверяли или корректировали свои представления о том, что происходит вокруг. В годы перестройки Николай Петрович повлиял на мировоззрение миллионов и миллионов людей. Он был властителем дум. Членами научной школы Шмелёва можно назвать не только тех сотрудников, кто непосредственно работал под его началом, но гораздо более широкую аудиторию. А сам он остро переживал несправедливости, чего бы они ни касались, и в борьбе с этим злом проявлял свою сильную волю. Он не смирился с той разрушительной кампанией, которая была развернута против Российской академии наук. Человек науки, он буквально страдал, видя, как погибает многое из того, что было создано за почти трехсотлетнюю деятельность академии. Возможно, это ускорило его уход из жизни.

Многие годы Николай Шмелёв был невыездным, поскольку слыл в определенных кругах неблагонадежным. В одном случае был банальный донос на него из ближайшего окружения, и впоследствии, узнав суть дела, Николай простил «друга», а вот другой случай имел заграничное происхождение. Однажды Николай Шмелёв был в научной командировке в Венгрии по приглашению тамошнего университета. Стоя в очереди в университетской столовой в обеденный перерыв, он разговорился с соседом по очереди, и они обменялись визитными карточками. Позже этот сосед стал диссидентом и был «изъят из обращения». При обыске его квартиры местные органы обнаружили визитку Николая Шмелёва и не поленились переслать ее из Будапешта в Москву (мол, вот с кем общался ваш доктор наук). После этого выезд для Николая Петровича был закрыт на десять лет.

К невыезду Николая в длительную загранкомандировку приложил руку также не кто иной, как Н. С. Хрущёв, его зятем Николай был в течение нескольких лет до развода, который состоялся еще во время правления Хрущёва. Причина запрета: «возможны провокации». Свои доводы генсек изложил зятю с некоторым смущением, сознавая, что он стоит помехой на пути профессиональной работы молодого специалиста. Можно упомянуть со слов Николая и о других эпизодах из его тогдашней жизни, таких как неодобрительные короткие высказывания в семейном кругу Хрущёва о Сталине (о публичных выступлениях Хрущёва против Сталина мы знаем), различия в рассаживании гостей в неофициальных встречах с «чаепитием»: если высшие партийные чины торопились занять места поближе к хозяину, то научные деятели садились за стол не без достоинства и по своему усмотрению.

«Слаб человек» – это его частое высказывание относилось к небольшим человеческим порокам и звучало философски, не как призыв к наказанию, а скорее как прощение несовершенства хомо сапиенс. Почитал Библию и в разговоре мог цитировать ее.