Комедии - Дмитрий Борисович Угрюмов

Зигфрида, несущего папиросы и бутерброд. От неожиданности она роняет из рук стакан.) Ой, простите, пожалуйста! Я… то есть мы… Нет-нет, я… я одна… я не знала, я… (взволнованно) немножко воды…

З и г ф р и д. Юленька, что с вами? Воды? Успокойтесь, успокойтесь, сейчас будет вода.

Ю л я. Нет-нет, не надо… Я уже пила. Я не знала, что это… И вот — простите… разбила стакан.

З и г ф р и д. Я вас умоляю, Юленька, не волнуйтесь. Стакан — чепуха. Я заплачу. Но вы… вы разбили больше, чем стакан. Юленька, я давно хочу с вами поговорить, с первого дня. И вот — счастливый случай…

Ю л я. Только не сейчас… в другой раз. Там… (показывает на дверь) там пьесу читают.

З и г ф р и д. Я знаю, Юленька, но я хотел бы, чтоб вы прочитали то, что у меня на душе. Там — центральная роль для вас, Юленька. И есть роль несчастного человека. Вот уже полгода, как я играю эту роль, полгода я…

Ю л я. Нет-нет! Не надо сейчас. Потом. В другом месте, ладно? (Убегает.)

З и г ф р и д (мечтательно). Юленька! Боже мой, какая девушка, человек-артистка! (Устало опускается в кресло, вынимает из кармана перочинный нож и задумчиво очищает лежавшее перед ним яблоко.) Что такое театр? Загадка. Тысячу раз в день, с утра до ночи, здесь говорят о чувствах, о любви. А когда надо один раз по-настоящему раскрыть душу, так нигде нет места и… всегда не хватает времени. Что это такое? Загадка, честное слово. (Жует яблоко.)

Быстро входит  Х о д у н о в.

Х о д у н о в. Я вижу, Зигфрид, что у вас фруктовый сезон в разгаре. Неплохое занятие для администратора, когда театр лихорадит!

Зигфрид мгновенно вскакивает с кресла и стыдливо прячет яблоко в карман.

Ничего-ничего, питайтесь. У нас одна забота — чтоб вы были здоровы и кушали витамины. Давно идет читка?

З и г ф р и д. Не очень… Все готово, Борис Семенович, вот на столе. Уже… можно обсуждать.

Х о д у н о в (возбужденно шагая по фойе). Обсуждать! Я не знаю, что мне сегодня обсуждать раньше — пьесу, ваше поведение или сегодняшнюю статью в газете. Можно сойти с ума!

З и г ф р и д. Какую статью? Я не читал…

Х о д у н о в. А вы вообще… читаете что-нибудь, кроме наших афиш? Вы же дремучая личность! Я взял вас в театр из мясо-молочной промышленности, я думал, что из вас выйдет администратор. Виноват, моя ошибка.

З и г ф р и д. Борис Семенович, это… о нашем театре статья? А что пишут?

Х о д у н о в. Вам, как малограмотному, даже не надо читать все — достаточно разобрать заголовок, чтобы понять, что это не статья, а траурный марш, почти вынос тела. Название? «Когда теряется профиль…». Устраивает?

З и г ф р и д. Ну… и что с того?

Х о д у н о в. Вы учтите, что это не первая статья, мы уже имеем такой букет названий, как «На ложном пути», «В тупике», «Голый схематизм», «Промахи и просчеты», «Замыслы и помыслы», «Вымыслы и домыслы», — все было! И вот… (Бросает на стол газету.) «Когда теряется профиль»!

З и г ф р и д. Выпейте воды, Борис Семенович, все уладится… Спокойно! Нельзя терять голову.

Х о д у н о в. Что вы понимаете… Кому нужна голова, когда нет профиля? Что может уладиться, когда… только начнешь выполнять план — теряется профиль, начнешь работать над профилем — заваливается план. Все тормошат, все вмешиваются, всем дело до театра… Каждый день совещания, и чем больше совещаний днем, тем меньше зрителей вечером. С ума сойти! (Пьет воду.)

З и г ф р и д. Звонила секретарша Платона Платоновича. Вызывают на завтра в пять. Будет совещание.

Х о д у н о в. Ну вот — вызывают. И на два вызывают, и на три вызывают. Как можно работать? Раньше в театре вызывали артистов, авторов… Последнее время вызывают только директора. Огромный персональный успех!

З и г ф р и д. Борис Семенович, я не понимаю, ведь вы же только исполняющий обязанности директора, у нас же главный режиссер есть. Почему он не беспокоится?

Х о д у н о в. Он не беспокоится потому, что у него уже все есть, кроме беспокойства. А беспокойства нет, потому что уже все есть. Вы что-нибудь поняли? Хотя… с кем я говорю? Вы же пещерный человек! Посмотрите, что вы устроили на столе? Так театр принимает ведущего драматурга? Это же дачный буфет на станции Клязьма!

З и г ф р и д. Борис Семенович, в бухгалтерии нет фондов, а у меня… уже нет сил.

Х о д у н о в. Я вам сказал, что это пойдет за счет «Валенсианской вдовы». Надо же соображать. Театр делает ставку на Пузырева, в нем наше спасение. Это человек из обоймы, один из тех, у которых выхватывают пьесу, когда она еще в задумке. Автор, который может создать театру если не лицо, то профиль, как пить дать.

З и г ф р и д. Может, сбегать в буфет за икрой?

Х о д у н о в (продолжая). Я делаю гигантские усилия, чтоб его заполучить, обещаю ему расширить театр на пятьсот мест, зачисляю в штат ассистентом его последнюю жену, и наконец он здесь, за этой дверью, читает нам пьесу… Победа? Победа. И что же?..

З и г ф р и д. Борис Семенович, я…

Х о д у н о в. Довольно! (Подходит к двери, заглядывает в щелку и быстро отбегает назад. Возмущенно.) Послушайте, Зигфрид, что это такое? Там… там сидит Бережкова. Как она просочилась на читку? Кто ее впустил? Это же… Это бич! При чем тут она?

З и г ф р и д. Борис Семенович, убей меня гром, я не знаю…

Х о д у н о в. Я вам даю команду — как только они выйдут сюда, немедленно возьмите ее за локоток и спрячьте в суфлерскую будку, уведите на колосники, куда угодно, но чтобы здесь ее не было. Слышите? Все! Об исполнении доложить.

З и г ф р и д. Есть, Борис Семенович! Только… Капитолина Максимовна — старый человек. Говорят, пятьдесят лет в театре, и вдруг за локотки… Как-то неудобно…

Х о д у н о в. Что это за постный разговор? Старуха… Пятьдесят лет… За пятьдесят лет в театре уже нужно что-то собой представлять или хотя бы быть представленной. Зачем мне здесь эта суфлерша? Я вас спрашиваю? Собрался узкий актив руководящих мастеров, ведущая головка, и вдруг… «Здрасте, я тетя Капа!» Это же конфуз! Жалкое зрелище!

З и г ф р и д. Вы… вы не волнуйтесь, Борис Семенович, я все сделаю, как вы сказали. Я только хочу спросить вас, вы не знаете, вот в этой пьесе, которую сейчас читают, есть какая-нибудь роль для… Юли Трепетовой?

Х о д у н о в. Вы меня уже седьмой раз спрашиваете про Трепетову, в чем дело? Имейте в виду, Зигфрид, я вас предупреждаю: если вы созрели для любви, ищите себе что-нибудь в подсобных цехах, в районе гардероба, но не смейте подходить к творческому составу! Вы лучше сбегайте к машинистке и продиктуйте ей договор с Пузыревым. Когда кончится обсуждение, надо с ним подписать, и все. Ну? Что вы стоите?

З и г ф р и д. А… что диктовать?

Х о д у н о в. Типовой договор. Запишите. С одной стороны, я, именуемый в дальнейшем «Театр», с другой стороны, он, именуемый в