Мужчина, женщина, ребенок - Эрик Сигал

— Да уж, хуже не придумаешь. Спокойной ночи, Луи.

Еще одна пауза, чтобы дать время Роберту передумать и, наконец, капитуляция.

— До свидания, Роберт, — пробормотал он и повесил трубку.

Роберт положил трубку, опустил голову и закрыл лицо руками. Такие вещи трудно осознать в один присест. После стольких лет Николь вернулась в его жизнь. Неужели их короткая связь могла и вправду дать жизнь ребенку? Сын?

О Господи, что же мне делать?

— Добрый вечер. Профессор.

Роберт вздрогнул и поднял голову.

Это была уборщица, Лайла Коулмен.

— Как поживаете, миссис Коулмен?

— Ничего. А как ваша статистика?

— Прекрасно.

— Скажите, вам случайно не попадались счастливые номера? Надо платить за квартиру, а мне в последнее время просто чертовски не везет.

— Простите, миссис Коулмен, но и мне самому не очень-то везет.

— Ну что ж. Профессор, как говорится, на нет и суда нет. По мне так на бога надейся, а сам не плошай.

Она высыпала в мешок содержимое его мусорной корзины и смахнула тряпкой пыль со стола.

— Ладно, пойду дальше, профессор. Желаю вам хорошо провести лето и дать отдых своим замечательным мозгам.

Миссис Коулмен вышла и тихонько закрыла за собой дверь. Но что-то из сказанного ею застряло у него в голове. На бога надейся, а сам не плошай. Совсем не по-профессорски. Зато совершенно по-человечески.

Звук шагов уборщицы постепенно замер в конце коридора, а Роберт все еще сидел, тупо уставившись на телефонный аппарат. В душе его чувство ярости боролось с разумом. Не сходи с ума. Не рискуй благополучием своей семьи. На свете нет ничего дороже. Почем ты знаешь, что это правда? Постарайся как можно скорее об этом забыть.

Забыть?

Какая-то неодолимая сила заставила его поднять трубку. Даже начав набирать номер, он еще не знал, что собирается сказать.

— Алло, это я. Роберт.

— Отлично. Я знал, что ты передумаешь.

— Послушай, Луи. Мне надо подумать. Я позвоню вам завтра.

— Ладно, ладно. Он чудный малый. Но, пожалуйста, позвони пораньше, хорошо?

— Спокойной ночи, Луи.

Оба одновременно повесили трубку. Роберт был в ужасе. На карту поставлена вся жизнь. Что заставило его позвонить еще раз?

Любовь к Николь? Нет. Кроме ярости, он теперь ничего к ней не испытывает.

Мальчик, которого он никогда в жизни не видел?

Двигаясь как зомби, он вышел на автостоянку. Он был охвачен смятением и страхом. Надо с кем-нибудь поговорить. Но на всем белом свете у него был только один близкий друг, который по-настоящему его понимал.

Его жена, Шейла.

2

К этому времени шоссе почти опустело, и до Лексингтона он добрался слишком быстро. Времени не хватало. Чтобы взять себя в руки. Чтобы собраться с мыслями. Черт побери, что я ей скажу? Как я посмотрю ей в глаза?

— Ты почему так поздно являешься домой, Роберт? Девятилетняя Паула постоянно разучивала роль его жены.

— Заседание кафедры, — отвечал Роберт, притворившись. Будто не заметил, что младшая дочь, игнорируя строжайший запрет, опять назвала его по имени.

На кухне Джессика Беквит, в свои двенадцать с половиной лет изображавшая двадцатипятилетнюю, беседовала с матерью. Тема: психи, кретины, зубрилы.

— Говорю тебе, мама, во всей нашей школе нет ни одного порядочного мужчины.

— Что тут происходит? — спросил Роберт, входя в кухню и целуя двух старших женщин. Он твердо решил вести себя естественно.

— Джесси недовольна качествами представителей противоположного пола, вернее, полным отсутствием таковых в ее школе.

— Так может, перевести тебя в другую школу? — шутливо предложил он.

— До чего ж ты все-таки бестолковый, папа. Весь штат Массачусетс — один сплошной ослиный заповедник. Затхлая провинция.

Шейла бросила примирительный взгляд на мужа.

— Так что вы предлагаете, мисс Беквит? — спросил он.

Джесси покраснела. Отец прервал ее на самом интересном месте.

— Мама знает, — отвечала она.

— Европу, — пояснила Шейла. — Твоя дочь мечтает нынешним летом поехать в Европу специальным туром для тинэйджеров.

— Но ведь строго говоря, она еще не тинэйджер,[2] — возразил Роберт.

— Ой, папа, да не будь же таким педантом, — вздохнула Джессика. — Я достаточно взрослая, чтобы ехать.

— Но и достаточно юная, чтобы еще годик подождать.

— Папа, я категорически отказываюсь провести еще одно лето в лоне нашей буржуазной семьи на скучной Кейп-Коде.

— Тогда иди работать.

— Я бы с удовольствием, но меня по возрасту не возьмут.

— Q.E.D.[3], мисс Беквит, — удовлетворенно объяснил Роберт.

— Пожалуйста, отстань от меня со своими премудростями. А что, если вдруг разразится атомная война? Ведь я могу погибнуть, так и не увидев Лувра.

— Джессика, — возразил Роберт, искренне радуясь, что можно отвлечься от обуревавших его мрачных мыслей. — Из достоверных источников мне недавно стало известно, что еще по крайней мере три года атомной войны не будет. Ergo[4], тебе хватит времени осмотреть Лувр, прежде чем мы все загнемся.

— Папа, оставь свои дурацкие шуточки.

— Джесси, но ведь ты первая завела этот разговор, — вставила Шейла, испытанный рефери на матчах по боксу между отцом и старшей дочерью.

— Да ну вас! С такими людьми, как вы, бесполезно разговаривать. — Тяжко вздохнула Джессика Беквит и, преисполнившись презрения, выплыла из кухни.

Они остались вдвоем. Почему она сегодня такая красивая, — подумал Роберт.

— Она несносна. Нужно законодательно отменить трудный возраст у подростков, — сказала Шейла, направляясь к мужу за ежевечерним поцелуем, которого она дожидалась с самого утра. — Ты почему так поздно являешься домой, Роберт? Опять слушали разглагольствования «уважаемого коллеги»? — спросила она, обнимая Роберта.

— Да. Он был сегодня на редкость невыносим.

За долгие годы супружества они разработали нечто вроде тайного кода. Так например, кафедра Роберта состояла из трех мужчин, двух женщин и «уважаемого коллеги» — Герберта Гаррисона, напыщенного многословного осла, который вечно был со всеми не согласен. Друзья Беквитов тоже проходили под разными кличками: Драная кошка, Обезьян.

Семейная жизнь Беквитов была идеально синхронизирована. И Шейла обладала радаром, безошибочно фиксировавшим тончайшие оттенки эмоций мужа.

— Ты не заболел?

— Нет, а что?

— У тебя какой-то бледный вид.

— Это бледность истинного ученого. Достаточно двух дней на Кейп-Коде, и я стану бронзовым.

— Все равно, обещай мне, что сегодня не будешь работать.

— Ладно, — отозвался Роберт (как будто он сегодня сможет сконцентрироваться на чем-нибудь!). — А у тебя остались какие-нибудь дела для издательства?

— Ничего срочного. Я все еще пытаюсь разобраться в этой писанине о русско-китайских дипломатических отношениях. Должна тебе сказать, что даже для университетского профессора проза Рейнгардта слишком мутная.

— Детка. Если все ваши авторы будут писать как Черчилль, ты останешься без работы. Слушай, давай не будем сегодня ничего делать.

— Чудесно. Что ты задумал? — ее зеленые глаза засияли.

— Хорошо. А пока накрой на стол, ладно?

— Папа, а когда тебе было столько лет, сколько мне, до которого часа тебе позволяли смотреть телевизор? — обольстительно улыбаясь, спросила Паула.

— Когда мне было столько лет, сколько тебе, телевизоров вообще не было.

— Неужели ты такой старый?

— Папа хочет сказать, — вмешалась Шейла, стараясь обойти острые углы, — что он уже тогда знал о преимуществе книг.

— Книги мы читаем в школе, — возразила Паула. — Можно мне сейчас поглядеть ящик?

— Только если ты приготовила все уроки, — отвечала Шейла.

— А что там идет? — спросил Роберт, преисполненный сознания родительского долга в отношении культурных запросов своего потомства.

— «Скотт и Зельда», — ответила Паула.

— Ну что ж, это звучит более или менее познавательно. Это по Пи-би-эс?

— Ох, папа, — сердито вмешалась Джесси, — неужели ты и этого не знаешь?

— Как это не знаю?! Позвольте заметить, я прочел всего Вальтера Скотта.

— «Скотт и Зельда» — это сериал, — с глубоким отвращением пояснила Паула.

— О собаке с Марса и о девочке из Калифорнии, — добавила Джесси, — Очень любопытно. Кто откуда?

— Ну папа, даже мама и та это знает.

Шейла окинула Роберта полным любви взглядом. Ах мы, жалкие невежды, уже не малейшего понятия обо всем этом не имеем, подумала она и сказала:

— Роберт, иди посмотри вместе с ними. Я уберу со стола.

— Нет, — возразил Роберт. — Со стола уберу я, а ты иди смотреть похождения этого чудесного Пса Скотта.