Воспоминания о России. Страницы жизни морганатической супруги Павла Александровича. 1916—1919 - Ольга Валериановна Палей

с родителями и который был для него полон воспоминаний. Именно в нем 20 октября/2 ноября 1894 года умер император Александр III. Великий князь, я и трое детей с большим волнением вошли в комнату, где скончался этот великий монарх. Там царила величайшая простота. Кресло, в котором Александр III испустил дух, стояло на прежнем месте, а черный крестик, инкрустированный в паркет, был призван увековечить это воспоминание. Все там было спокойно, величественно, благородно и просто: как сам государь, который, будь он жив, сумел бы избежать революции и, возможно, даже войны. В стране его любили и боялись; его любили французы, чьим первым другом и союзником он был и кого вывел из затянувшейся изоляции. Его боялись все страны, даже Англия, что не могло не быть лестным для него и русской дипломатии его времени.

Владимир и девочки развлекались, фотографируя чудесные виды Тавриды, увы, слишком мало известной иностранным путешественникам. Погода стояла великолепная, дни были по-настоящему летними, а ночи теплыми. Нигде больше я не видела такой блестящей серебряной луны, отражающейся в темно-синем море. Шорох волн был как ласковый шепот. По вечерам мы часто покидали свои надушенные, хорошо освещенные, комфортабельные комнаты, где царило счастье, чтобы восхититься тем чарующим зрелищем, которые являет собой крымская ночь.

Однако время летело быстро, и предстояло покинуть этот прелестный уголок. Великому князю надо было вернуться в Ставку, где он только что получил назначение на пост инспектора гвардии, и мы решили сделать остановку на пути в Царское, чтобы осмотреть город Могилев; но главным было желание провести еще несколько дней с нашими дорогими и любимыми.

Накануне дня, намеченного для нашего отъезда, мы получили телеграмму от ее величества императрицы-матери с приглашением заехать в Киев, расположенный у нас по пути, и пообедать с ней 14/27 ноября, в день ее рождения. Мы очень удобно устроились в вагоне, специально предоставленном в распоряжение великого князя и бывшем в высшей степени комфортабельным. По приезде в Киев мы решили не покидать этого вагона и не селиться в гостиницу. За нами, великим князем и мной, заехал автомобиль придворного ведомства. Императрица-мать приняла нас со свойственной ей любезностью и шармом, которые она передала своему августейшему сыну: не было человека, более умеющего очаровывать людей, чем император Николай II. В тот день у императрицы обедало не менее восьмидесяти гостей. Справа от императрицы сидел великий князь, а слева – великий князь Александр Михайлович[6]; я сидела слева от последнего. Мой сосед пригласил нас назавтра пообедать у него, «потому, – как он мне сказал, – хотел поговорить с нами о важных вещах». За тем же столом сидела и супруга князя Георгия Радзивилла (Бишетт)[7], приехавшая из Белой Церкви с фруктами и великолепными цветами, чтобы поздравить ее величество.

На следующий день великий князь, я и Владимир отправились к великому князю Александру, жившему в Киеве в качестве главного начальника авиации. У него имелась настоящая свита и штаб (в который входил принц Мишель Мюрат[8]). Обед прошел очень весело, а потом великий князь Александр пожелал остаться наедине с моим мужем и со мной. Он долго говорил с красноречием убежденного в своей правоте человека об огромной опасности, угрожающей монархии и, следовательно, всей России. Он поделился с нами своими претензиями к императору и особенно к императрице. По мнению великого князя Александра, главной причиной всех бед являлся Распутин, который в тот момент (за месяц до своей гибели) был всемогущим. Он поделился с нами слухами о непристойном поведении старца, о немилости генерала Джунковского, осведомленного о том в силу своего положения (Джунковский был шефом жандармов) и пытавшегося открыть глаза государю. Назначение по протекции Распутина Штюрмера на место Сазонова[9] еще больше возбудило умы. Само имя Штюрмера было ненавистным, поскольку он был немецкого происхождения, а национальный шовинизм в то время достиг наивысшей точки. Великий князь Павел, которому великий князь Александр не сообщил ничего нового, выслушал его очень внимательно и спросил, с какой целью он начал этот разговор. Великий князь Александр ответил ему, что вся фамилия рассчитывает на него как на ближайшего и самого любимого родственника, а также единственного живого дядю императора.

– По приезде в Петроград, – сказал он, – ты должен немедленно увидеть их величества и поговорить с ними со всей откровенностью и от всего сердца. Мой брат Николай Николаевич переговорит с тобой сразу после твоего возвращения в город. Вы должны собрать семейный совет с моими братьями и Владимировичами (тремя сыновьями покойного великого князя Владимира[10]), поскольку в самое ближайшее время события резко ускорятся и увлекут всех нас в пропасть.

Мы, великий князь и я, были крайне взволнованы этим разговором с великим князем Александром, содержание которого я передаю в самом сжатом виде. Мы, не решаясь признаться в том самим себе, давно уже чувствовали, как опасность возрастает с каждым днем. Слишком много пугающих примет подтверждали наши страхи. Война породила слишком много недовольных и несчастных. Слишком большие потери разбивали сердца и лишали дома кормильцев. Стоимость жизни росла ежедневно. В армии лучшие, наиболее подготовленные, наиболее преданные императору войска были выбиты в 1914-м в Восточной Пруссии, в 1915-м в Карпатах и в 1916-м в Волыни. Новые контингенты оказались заражены революционными идеями, которые распространяла в то время партия кадетов (конституционных демократов). Гг. Милюков, Керенский, Гучков и Кº не упускали ни единого случая, чтобы подкопаться под основы трона. Разве не сказал Гучков: «Пусть лучше Россия проиграет войну, лишь бы больше не было самодержавия»?.. Присутствие при дворе Распутина являлось для них превосходным предлогом. Не было таких ужасов и такой клеветы, которые не высказывались бы о нашей несчастной государыне. Она не хотела верить в то, что такая подлость возможна. Для нее до самого конца Распутин оставался святым, мучеником, оклеветанным, преследуемым, подобно святым первых веков христианства.

16/29 ноября мы выехали из Киева в Могилев, где великий князь со свитой вновь поселился в доме, снятом им после назначения командиром гвардейского корпуса. Я и девочки остались в вагоне, служившем нам домом. Мы прожили в нем неделю. Императрица с детьми приехала навестить императора. Нас предупредили, что 22 ноября (по старому стилю) император, императрица, четыре великие княжны и наследник цесаревич придут к нам в четыре часа пить чай. Какое волнение! Наш замечательный шеф-повар принялся готовить тысячу разных видов сэндвичей, печений и пирожных, в которых он был великим мастером, а я и Владимир отправились на поиски конфет и редких фруктов. Был установлен огромный стол,