Двери 520 - Святослав Элис

Вдох и выдох. Хватит воспоминаний. Я просто сижу в кресле, одетая в помятую серую футболку и нелепые, но удобные спортивные штаны, серые в клеточку. Я пытаюсь взять контроль над своим сознанием, но это не так-то просто. Мне снова, как тогда, кажется, что из полумрака дождя протянутся бесконечно длинные холодные руки. Они схватят меня за ступни, парализуют тело своим прикосновением и утащат за собой в какое-то далёкое место, в котором будет только темнота и холод.

Нужно сбросить с себя всё! Хватит, мне надоело. Заводных лет словно бы и не было. Сейчас я – та же девочка, которая боялась остаться одна в квартире. Сегодня – это просто следующий день той жизни. Просто моё тело неожиданно выросло, пока я крепко спала, убаюканная постукиванием раскручивающейся пружины.

Может быть, это даже хорошо, что мне страшно. Страх обострил чувства, заморозил убегающее время, позволил ясно и незамутнённо видеть. Но я всё-таки не хочу, чтобы мне всё время было неуютно. Может быть, в этом моя проблема, в том, что я стремлюсь к внутреннему комфорту и зажимаюсь в его тесных рамках?

II

Дзен и искусство ухода за АК47,

Хлопок одной ладони придётся срочно освоить всем

2H Company

Всё началось в мае. Я стала замечать, что с дверью моей квартиры что-то не в порядке. Может быть, она проржавела, не знаю. Металлическая громада, обитая синтетической кожей, стала нещадно заедать. Чтобы выбраться из дома на работу, мне приходилось несколько раз изо всех сил толкать дверь бедром. Лишь после двух-трёх ударов ручку удавалось провернуть и дверь с натугой открывалась.

Я раздражённо выскакивала, захлопывала дверь за собой и прокручивала замок на два оборота. Брелки на ключах жалобно позвякивали. Пластиковая кошка удачи с вытянутой лапкой ударялась головой о маленький китайский колокольчик с непонятными иероглифами. Я не выпускала связку из кулака, – ей предстоит ещё немного поработать с двумя последующими дверями, прежде чем я закину её в карман сумки.

Лифт – недостаточно быстрый способ передвижения для моего распорядка дня. Под быструю электронную музыку в наушниках я привычно сбегала по лестнице вниз. Ровно двенадцать минут быстрого шага, и вот я уже спускаюсь по эскалатору на станцию метро. Музыка в наушниках заглушает одинокий гул ламп, разрозненную речь сонных людей и гул поездов. Я ощущаю только вибрации составов, отдающиеся во внутренних органах своими инфразвуковыми ударами.

Ровно 27 минут с пересадкой через кольцо, и вот я уже на «Выставочной», ещё 4 минуты быстрого шага мимо продолжающейся стройки Эволюции. Теперь проходим через гигантскую крутящуюся дверь, плавно и бесстрастно отмеряющую входящих и выходящих. Вперёд, к турникетам. Прикладываю свою карту-пропуск к жёлтому кругу и прохожу внутрь. Несколько томительных минут ожидания лифта вместе с кучкой похожих на меня девушек и мужчин, что-то бессмысленно ищущих в своих смартфонах. Наконец большой быстрый лифт, чуть вжимая меня в пол, беззвучно летит на 44 этаж. Такая вот ежедневная космонавтика.

Откуда-то из основания моего позвоночника доносится лёгкое постукивание, это щёлкает завод пружины. Его никто не слышит. По мутноватым стеклянным стенам, возможно, бьют капли дождя. Но им сюда не пробраться. Свет люминесцентных ламп отпугнёт холодные руки. Пластиковые жалюзи спрячут от мутной утренней темноты.

Если посмотреть со стороны, то в мае всё в моей жизни было прекрасно. Пять лет работы были оценены по заслугам, меня повысили, зарплата выросла почти вдвое. Теперь я получала за один месяц, наверное, столько же, сколько среднестатистический работник где-нибудь в провинции имеет за полгода. Я стала чаще покупать в «Азбуке Вкуса» свой любимый сок из красных мандаринов прямого отжима, ещё я без угрызений совести брала с прилавка дорогой швейцарский кофе с карамельным привкусом. Он нравился мне за то, что бил по голове, словно молоток, моментально растворяя сонливость и изгоняя из сознания смутные ночные образы.

На новой должности я беспрерывно рассылала пресс-релизы, звонила прикормленным журналистам из профильных изданий и, самое главное, следила за работой региональных пиарщиков, по результатам которой я составляла бесконечные отчёты, наполненные таблицами, цифрами и аббревиатурами, полного значения некоторых из которых не знала даже я сама. Достаточно ответственная должность, чтобы неплохо зарабатывать и не считать себя изгоем общества, но недостаточно продвинутая, чтобы позволить себе слишком много свободы. Меня это устраивало.

К моему рабочему маку прилагался такой большой монитор, что я могла прятаться за ним, будто за ширмой, отделяющей меня от всего остального офиса. Это позволяло мне вполне комфортно существовать в собственном мире, даже несмотря на работу в полном опенспейсе. Посмотреть за мою мониторную ширму можно было безо всякого труда, но, по большому счёту, незачем.

Я чувствовала себя такой защищённой, когда погружалась в крупное кресло из искусственной кожи… Я устраивалась в нём поудобнее, ощущая знакомые шершавости поверхности, и ни о чём не думала в течение восьми часов. Пружины заставляли мои пальцы носиться по клавиатуре, рот будто бы сам собой говорил что-то в телефон. Моё «я» растворялось в этой рутине, и его это вполне устраивало.

Время от времени мне звонила по вайберу старшая сестра. Каким-то образом она всегда выбирала то самое время, когда я ещё на работе, но уже сделала все дела и просто бездумно пролистывала ленты в соцсетях, ожидая, пока цифры на часах сложатся в 18.00. Диана недавно переехала в другую страну и звонит мне скорее от скуки, чем потому, что действительно хочет поговорить. Настоящих тем для беседы у нас всё равно нет, да, на самом деле, никогда и не было, даже пока она жила в России.

Диана вышла замуж во второй раз и, похоже, прочно обосновалась в Европе. Её муж Джулиан, женившись, решил перебраться из квартиры в большой и светлый дом в пригороде. Диана, привыкшая к суете большого города, похоже, с трудом переходила на новый ритм жизни. Впрочем, прямо об этом она не говорила, так что, может быть, я просто додумываю за неё.

Диана уже была когда-то замужем, но всё, похоже, получилось не очень. Я никогда не вдавалась в подробности того, что у них там случилось, но я хорошо помню тот невероятный поток ненависти, который Диана исторгла из себя на суде по разделу имущества. Я никогда больше не видела её такой. У бывшего мужа она отсудила практически всё, что только можно, даже добилась размена квартиры, причём владеть полученным от него имуществом она отказалась. Практически все полученные деньги она потратила на безумные и бессмысленные вещи, которые затем с какой-то необъяснимой мне яростью постепенно уничтожала на протяжении последующих месяцев.

Избежала этой участи только квартира в Коньково, – её Диана подарила мне. А точнее, я просто нашла в своём почтовом ящике ключ от двери и бумажку (а если быть точным, – фантик от какой-то китайской шоколадки), с обратной стороны которой было неровно выведено почерком Дианы «Можешь ей пока пользоваться». Не знаю, насколько это можно считать подарком, а насколько услугой с моей стороны.

Я была в этой затерявшейся среди бесконечных панельных пятиэтажек квартирке всего три раза, она показалась мне неуютной и словно бы заранее проплесневелой. Прошло целых три месяца, прежде чем я всё-таки собралась и сдала её шумной и энергичной украинской семье, которая сумела изменить её до неузнаваемости. Каким-то чудом они уместились в однокомнатной квартире впятером, но, похоже, не упускали возможности постоянно ругаться друг с другом, конкурируя за ресурсы на ограниченной площади. Меня это, впрочем, не волновало, – требуемые деньги они всегда переводили вовремя.

Заводной механизм в спине плавно отмерял время, его вибрации резонировали с ритмом людей, стучащих по клавишам в офисе, отдавались в мерцании огней несущихся по третьему кольцу машин. Я – это часть города, и потому защищена от всех бед бесконечными бетонными стенами. Я – стрелка часов, а ещё ни одну стрелку не сбивал на улице пьяный водитель.

Единственное, что сбивало моё привычное течение жизни, – это входная дверь.

Я не брала отпуск уже несколько лет. Если честно, мне просто не хотелось проводить в сети вечер за вечером, выбирая себе какую-то дурацкую страну, а потом бежать в турагенство или мучиться с бронированием отелей и покупкой билетов только для того, чтобы заставлять себя осматривать поток достопримечательностей, которые в жизни выглядят блёклыми подобиями своих величественных фотографий в интернете. Начальство, похоже, принимало мою апатию за рабочее рвение. Несколько раз мне даже выписывалась повышенная премия.

Да что там говорить, я даже не любила выходные. Субботу и воскресенье я проводила в постели, ведь моя заведённая пружина не давала мне чётких инструкций о том, чем следует заниматься в свободное время. Я бесцельно лазила по интернету, читая статьи обо всём подряд, смотрела какие-то ролики на ютубе, заново перечитывала рабочую переписку. Время от времени я ходила в кино, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм, – в основном, только что вышедшие в прокат блокбастеры. Не то чтобы я была поклонницей массового кино, просто я всегда выбирала первый попавшийся сеанс, не вникая в подробности, и попадала на такие вот зрелища.