Жизнь – это нечто большее - Галина Шаульская

Иногда все, что нужно человеку, это быть человеком, хотя бы иногда. Некоторые знакомые изредка спрашивали о том, что же больше всего я не любила в людях, и я не могла дать ответа. Пожалуй, чтобы кого-то действительно не любить, нужно чувствовать это всем сердцем. Нужно ощущать боль и неприязнь внутри себя всем существом. Чувствовать хотя бы что-то от поступка или человека, который его совершил. И этого я никогда не находила в себе. Даже к тому единственно важному человеку в моей жизни, который однажды покинул ее, я ощущала только глубокое чувство вины, которое было невозможно искоренить из жизни повседневной суетой. Я не чувствовала ровным счетом ничего даже к тому, кто однажды оставил меня в самые трудные минуты моей жизни. Внутри меня была лишь ничем не заполненная пустота; отсутствие чего-либо живого, что напоминало бы о существовании бьющего молодостью родника. Изредка какой-либо человек мог заставить меня проснуться после долгого сна и, дав мне несколько обжигающих кожу пощечин, вернуть к реальности мира, который был насыщен феерией приторно эмоциональных и чувственных ощущений.

Однажды я познакомилась с человеком, который изменил мою жизнь. Этим человеком оказалась я сама. Никому не под силу сделать это, кроме тебя самого. Мнение о том, что люди не меняются, – великое заблуждение; оно придумано слабыми духом людьми и теми, кто ищет себе оправдание. Куда проще оставаться озлобленным, недовольным, сетующим на свою жизнь и продолжать перекладывать ответственность за нее на других людей и на обстоятельства, которые случаются в жизни каждого, вне зависимости от его позиций, мнений и желаний. Принимать жизнь такой, какая она есть, – это великое искусство, которым можно легко овладеть. Когда мы только приходим в этот мир, то ровным счетом не умеем ничего, и все же мы учимся; где-то что-то упускаем и тем не менее всему обучаемся именно в той степени, которая нужна каждому из нас. От того, что раньше было ложно нужным, ни осталось и следа; просеялось сквозь сито, как мука. Я спокойна за то, что возможно скоро случится.

– Уже все готово, – тихо шепчет мне знакомый голос, – все будет хорошо, Элизабет, мы вытащим тебя отсюда, – проговорил он и направился в лабораторию, становясь с обратной стороны стекла.

– Морфия ей! Добавьте два кубика морфия! – кричал мужской голос, отдаляясь от меня все дальше и дальше. Вокруг все движется с невероятно медленной скоростью…

Мне вспомнилась одна из работ российского художника Никиты Алексеева под названием «Платоническая любовь. Овощи – фрукты» для выставки «Одного поля ягоды». Когда я впервые взглянула на нее, то сразу обратила внимание на подвешенность фруктов. Казалось, что я была в театре, где главным шоу сегодня определили игру марионеток. Весьма забавным выглядело то, что какими бы разными ни представлял автор овощи и фрукты, все же они гармонично находились в одном произведении, предоставляя право и возможность каждому быть тем, чем они являются по отдельности, при этом создавая целостную картину вместе. Разные по форме, величине и прочим характеристикам, так же как и люди, они были помещены в одно множество вариантов. Сколько бы различий мы ни находили в себе и остальных, делая акцент на расу, происхождение, статусы, которыми сегодня привычно измерять человека, его внутренняя сущность остается той же. Но если плод сгнил внутри, это станет заметно и снаружи. Это лишь вопрос времени, которое является верным другом и показателем, хотя и растворяется в пространстве Бытия. Для каждого человека есть лишь одна правда – это то, во что он верит сам, не взирая на противоречивые мнения других людей. Какими бы разными мы ни были, мы все так же являемся одного поля ягодами; ходим по той же земле и когда-то все туда войдем, выбирая изощренные способы погружения в нее. И людьми так же, как и плодами на картине, воплотившими собой ощущения их создателя, управляют эмоции, которые являются дальними отголосками чувств; страхи, которые не имеют ничего общего с предыдущими; мысли, которые так часто засоряют разум; и Судьба, в которой каждый испытывает что-то свое: веру в Бога, Вселенную – и надеется, что и его наружность будет так же сочна, как спелый летний плод, и что его когда-то кто-то выберет, так же как продукты, лежащие на открытых прилавках. Сегодня в мире принято равнять внешние данные с тем, что внутри, несмотря на то, что внутренность может быть опустошенной. И тогда человек начинает искать то, что не увидеть обычным взглядом, то, что способно привлечь к себе многое, невзирая на внешность и инакость действий, суждений и поступков. Тогда все то, что казалось действительно значимым, отходит на второй план, освобождая место для чего-то настоящего, возвышенного, основанного прежде всего на духовном влечении и романтической чувственности, с приходящим чувством физического влечения. Во что верю я? Я верю в ценность человеческой жизни, в то, что она значит куда больше, чем то, с чем принято ее равнять сегодня, и в то, что наступит время, когда ее будет не так легко отнять.

Всего один год. Когда времени остается так мало, сразу хочется все непременно успеть. Казалось бы, как много в жизни ты уже попробовал и, вроде, жил так, как хотел, но – нет, и все не то. Ты чувствуешь запах какой-то фальши. Тебя словно облапошил в банке какой-то странный тип, подсунув не те купюры. И сколько гнева и разочарования ты видишь в этом человеке, презирая его за пустую растрату средств жизни и беспечность. Но ты зол не на него, а на себя; тебе некого обвинять в фальсификации жизни, кроме самого себя. Сколько бы ты раньше ни жил: месяцы ли, годы, десятки лет – все это зря. Начинает казаться, что всего этого будет не достаточно, когда придет конец. Начинаешь перебирать в голове желания, которые всегда откладывал на потом; они возникали в твоем сознании и заслонялись грудой хлама, что никогда не приносил тебе истинного жизненного удовольствия, и, прилагая все усилия, стараешься избавиться от него раз и навсегда. Прежде чем отыскать истинные желания и их мотивы, приходится сделать немало ходок, чтобы разгрести завал, что всю жизнь мешал тебе быть самим собой. Ты знаешь, чего ты хочешь? Не прыгал с парашютом? Нужно прыгнуть. Не занимался благотворительностью? Нужно заняться. Не спускался на сноуборде с самого крутого спуска в Австрии? Нужно спуститься, или стоп… не нужно? Дело в том, что нет никого, кто бы решил это за тебя; вряд ли кто-то подойдет с идеально выверенным уравнением, чья функция стремится к бесконечности, и попросит тебя записать инструкцию по эксплуатации жизни. Ведь таковой нет.

Все, чего мне хотелось тогда, – это чувствовать запах моря, ощущая ласкающие кожу солнца лучи, обжигающий ветер; видеть звезды и слушать полночную тишину. Тогда мне хотелось спрятаться, и я почти нашла выход, в котором ошиблась. Я благодарна жизни, что она вернула меня к себе, показав то, какой сильной она может быть, открывая дороги и приподнимая завесы, чтобы я смогла выбирать. Жизнь это не только путь от низа и до верха. Это путь, по которому ступает человек, обретая силу, учась состраданию, находя в себе мужество быть преданным. Она показала мне, что человек, открывшийся любви и шедший к ней навстречу без условий, хитрости, обмана, может испытать необыкновенное чувство, сила которого не сравнима ни с чем другим, и ради этого стоит жить.

* * *

Весеннее утро. Чуть более прохладное, чем обычно, и чуть менее светлое, чем всегда. За окном только перестал барабанить ночной дождь и лунная мелодия переросла в переливы нового дня. Начало новой недели всегда было немного волнительным событием для нас обеих; кто-то готовился к ней с прошедшей пятницы, а кто-то и вовсе забывал о ее существовании.

– Сара, ты не видела мой портфель? – суетясь и швыряя вещами, что попадали мне под руку, воскликнула я, и эхо разносилось по всей квартире.

– Какой, Кейси? – донесся неоднозначный ответ с ванной.

– Тот, что я собирала вчера вечером! – упертым тоном произнесла я.

– Ты хотела сказать, тот, что ты собирала вчера ночью? – в ее голосе слышалась язвительная нотка, а звонкий голос выдавал улыбку на ее лице.

– Спасибо, что напомнила об этом, – с теплой ухмылкой прокричала я в ответ, продолжая рыться в вещах, все еще в трусах и майке. Не найдя пропажи, я остановилась посреди гостиной и беспомощно вскинула руками:

– И что же, – в недоумении, как поступить, произнесла я куда-то в пустоту, – неужели теперь мне придется перебирать завал у себя в кабинете?

За шумным посещением ванной комнаты ответа не последовало.

Это было раннее нью-йоркское утро, когда все люди вставали, словно по одному будильнику, и неслись в противоположные стороны координатных осей туда же, куда и изо дня в день, не замечая того, что происходит вокруг. Только в прошлый уикенд мы отметили свое двадцатипятилетие, расположившись в одной из самых престижных пристаней этого города в маленькой яхте необыкновенной красоты; нам казалось, что только вчера беззаботная жизнь вошла в нашу повседневность. Пусть на один вечер, но мы почувствовали себя снова подростками.