Вразумление, самосотворение и биография - Валерий Николаевич Горелов

теперь начальника «красной» военной академии.

Согласно политической линии недоверия к военным специалистам, в августе 1922 года была проведена аттестация преподавателей и профессуры в академии. Всего аттестовали 144 человека, из которых 100 было штабных офицеров и генералов царской армии. Гедеона аттестовали с выводами: «Философ. Чужой. Огромные знания». В том году 50% слушателей было вычищено из академии. В 1922 -1923 годах по инициативе Ленина в рамках борьбы с инакомыслием была организована операция по высылке за границу деятелей науки и культуры. Всем высылаемым разрешили взять с собой: двое кальсон, две пары носков, пиджак, брюки и пальто, а деньги конфисковали. Его тоже запланировали выслать в ноябре1922 года, но фамилия в списке попала на глаза Троцкому, с последующим разгромом составителей бумаги: порка была обстоятельная и жестокая, их обвинили в том, что они хотели передать все стратегии и секреты РККА в лапы капитала через Гедеона. Его же скоренько с тем самым багажом в пакете отправили в тихое местечко с глаз долой.

Когда притащили бумагу, перья и чернила, мужчина выселился из комнаты за добротный сосновый стол.

***

Так, до холодов, все оставшиеся теплые месяцы он, казалось, не вставал из-за этого стола. За его постой деньги выдавали без задержек, невесть какая сумма, но кое-что необходимое можно было купить, а к холодам такого становилось все больше. Ульяне купили азбуку, она сидела рядом с Гедеоном, только край книжки торчал из-под стола вместе с тоненькими ручками. Иногда девочка что-то шептала, а Гедеон гладил ее по голове и всегда хвалил. Сам же он писал, написанного становилось все больше, и оно ложилось ровными стопками. Мужчина иногда ворошил эти стопки, но вновь гармонично раскладывал. В этих коробках с рукописями были только ему понятные смысл и содержание. Но вот пришла проблема с чернилами, он, похоже, исписал все резервы ближайшего поселения. Паники не случилось, ведь Мелания по старинному рецепту намешала ему золы со смолой и еще чем-то, и это писало. Умел ли он замечать что-то вокруг себя? Он всегда был далеко от деревни Погост и рода людского.

В деревне парни возраста Киприана жили дружно, рыбачили, охотились вместе, было чем добыть и лося, и оленя: интервенты, унося ноги, побросали много оружия – целые склады английских винтовок «Ли-Энфилд», которые власти выдавали вместе с патронами по одной на семью. На севере не было крестьян, то есть собственников, да и кулаков тоже, а значит, и классовых врагов, были только рыбаки и охотники. Добыть пушного зверя и перелетную птицу в этом году явно не получалось. Были и ружья, и гильзы, а дробь и мелкую пулю давно уже сами катали, но не было пороха – тот, что вытаскивали из артиллерийских снарядов, был как рваная тряпка и даже в печи не горел. Остаться в сезон без пушнины – беда для каждой семьи. Когда Гедеон услышал о той проблеме, то попросил Киприана принести тот самый артиллерийский порох, потом еще какой-нибудь легкий металл и напилить с него стружку напильником, да сухую траву размолоть в порошок. Все это Киприан растолок и смешал в указанных пропорциях, да принес в большой глиняной миске. Гедеон набрал где-то пол-ложки этой смеси, и попросил Киприана поднести зажженную лучину. Содержимое ложки вспыхнуло белым пламенем, да развеялось белым дымом. В тот же вечер Киприан с друзьями опробовал эту смесь в деле, все работало на отлично. Так появился порох, который в деревне иначе как «Гедеонов» не называли. По холодам охотники из благодарности подкидывали к дому то уток, то гусей перелетных. В те дни мама с дочкой ходили по ягоды, и однажды, вернувшись, не застали постояльца в привычном месте. Он лежал на кровати и жался ногами к теплой печке: простуда была серьезная, с хрипами и кашлем. Ушло почти две недели, чтобы Гедеон стал подниматься. На севере знали, как лечить простуду и как от нее охраняться. Из старых, сохранившихся семейных кладовок достали ему обувь из волчьих шкурок, самошитое теплое белье и тулуп. Вот теперь он, небритый и нечесаный, был совсем не похож на деревенского дедушку, больше на пещерного человека.

Пока был в жару и бреду, все время разговаривал, но на языках, жителям деревни неизвестных. Вдруг Гедеону привиделся Миша Тухачевский, вдохновленный славой Суворова, который в 1794 году триумфально взял Варшаву. Гедеон тогда сказал Тухачевскому, что тот вернется с выбитыми зубами, ибо Варшава – это не Тамбов и не Кронштадт. Все так и случилось. Мстительный военачальник добил бы тогда профессора, если бы его самого Лев Троцкий не объявил заговорщиком. Вот такие события ему виделись в горячечном бреду. Болезнь отступила, и он снова уселся писать, но теперь уже, по настоянию Мелании, не пропускал горячий кисель из клюквы и морошки. Ульяна уже дошла до буквы «Ы».

***

По большому счету, ему было наплевать на планы и амбиции того выскочки Тухачевского, но к Варшаве у него была ревность: его прадед под командованием Милорадовича брал ее. Все тогда обошлось вроде бы малой кровью, но прадед его был дважды ранен, а Милорадович, как известно, застрелен в декабре 1825 года заговорщиком польского происхождения, и прадеда он пережил всего лишь на сутки. Прадеда же в тот день смертельно ранили, но не на поле брани, а на Исаковском мосту, к ночи его бросили в прорубь в Неве. Предки Гедеона все время были в войне. В 1837 году овдовела бабушка, в возрасте тридцати шести лет погиб от пули при высадке русских войск на мысе Адлер его дед. А в июне 1865 года при взятии Ташкента кривой саблей был зарублен отец, он истек кровью в неполные тридцать два года. Его, Гедеона, война началась рано. Это был июль в родовой усадьбе матери, куда его отправляли каждым летом – последний месяц детства. С середины августа мальчик уже будет в кадетах.

***

Из ржаной муки на праздничный стол Мелания приготовила кулебяку с семгой и пирог с мясом оленя и грибами, а к рождественскому чаю – пирожки с ягодами. Мелания была крупной и добротной, сохранила толстую девичью косу, но при своих габаритах не была угловатой. Всегда подвижная, но глазами, правда, не лучезарная, отчего лицо ее было немного как бы застывшее.

Двор основательно занесло снегом, буран не отпускал вторые сутки, жутко завывая. Самую большую комнату натопили, и все уселись за узеньким столом. Киприан привел невесту – девочку лет шестнадцати, со звонким голосом и влюбленными глазами. Молодые сделали Гедеону замечательный рождественский