Тень иракского снайпера - Александр Грич

– Я в ваше высокое искусство не хочу вмешиваться, – отозвался ее сосед, весь поросший черными волосами – и грудь, и живот, и спина… В этой густой шерсти живописно сверкали капли воды, а сам хозяин этого замечательного волосяного покрова, Хурам Хасане, владел сетью крупных супермаркетов «Тройс». Черты лица у Хурама были крупные и асимметричные. На левой щеке – шрам. Непривлекательная внешность… Хурам это знал и глядел на гладкие загорелые тела присутствующих мужчин с некоторым оттенком превосходства. Впрочем, словесно это, конечно же, никак не выражалось. Напротив, Хасане был человеком широкообразованным, начитанным и светским. И обожал играть, особенно с незнакомыми собеседниками, на контрасте своей интеллигентно-изысканной речи с несколько киношно-мафиозной внешностью. – Надо ли напоминать вам, милая леди, – продолжал Хасане, – что для искусства нет ничего запретного. Весь вопрос в том, насколько то, что вам показывают, действительно искусство, вот в чем дело. Разве не так, Джордж?

– Согласен! – отозвался человек с жестким ежиком серых волос. – Ничего запретного для искусства быть не может. Вот смотрите: сейчас вся публика в восторге от фильма «Выживший» с Ди Каприо в главной роли. И от самого Ди Каприо, в частности. Ну, я вам не стану произносить жалких слов о таланте вообще и о том, что Ди Каприо – талантлив. Но вот смотрел я этот фильм. Внимательно. Без предубеждения. И вот – не вижу я этого героя. Не настоящий человек там мучается, и страдает, и утопает, и воскресает, а актер Ди Каприо. Я должен видеть, как отчаявшийся человек ночует, чтобы не замерзнуть, в брюхе лошади… А я вижу, что это небритый и немытый, а может быть, специально вымазанный грязью актер все это проделывает. И я ему не верю.

– Но Джордж! В жизни достаточно ситуаций не скандальных, в которых искусство может и должно разбираться, – капризно протянула Стоун.

– Наверное, ты права, – сказал Джордж Кейплин мрачно. – Мы с тобой выбрали проклятые специальности. У меня искусствоведение, у тебя – журналистика. «Искусствоведение»! – протянул Джордж иронически. – И слово само ненормальное, и ремесло. Вон Хурам – счастливый человек. И не потому счастливый, что богатый, не потому, что умный. А потому, что имеет дело с реальным миром и реальными вещами, которые можно измерить, взвесить, преобразовать…

– Хочешь, возьму тебя менеджером в свой маркет на Ван Нисс? – серьезно предложил Хасане. – А то ты так проклинаешь искусство, что просто жаль тебя становится.

– Я бы был счастлив, если бы мог у тебя работать, Хурам. Ты же знаешь, я не шучу. Но небо дает каждому свое. Простите, я скоро вернусь.

Джордж Кейплин легко подтянулся на руках, влез на бортик и зашагал в сторону теннисного корта – там жарили мясо на барбекю, оттуда неслись веселые голоса.

– Сложный человек наш Джордж, – резюмировала Эмилия. – Вы, Хурам, давно его знаете?

Хасане кивнул.

– Он максималист, в этом вся проблема. И стремится быть максималистом во всем. Вы ведь знаете, что он рисовал, и очень неплохо? Бросил – считал, что то, что он делает, недурно, но заурядно. А заурядным он быть не хотел. Он и в Ирак пошел служить, чтобы внутри себя утвердиться, что способен делать настоящие дела… – Хасане вкусно потянулся – даже слышно было, как косточки хрустнули. – Но насчет этого фильма и Ди Каприо в нем я с Джорджем целиком согласен.

– Эй, Лайон! Почему ты позволяешь нашему гостю скучать? – Это подошли к Потемкину и О’Рэйли очаровательная Джейн с хозяином дома Бретом Леборном – крепким человеком с густыми черными волосами, не поредевшими от возраста, классическим римским профилем и неожиданными на этом лице серо-стальными глазами.

– Мы о вас много слышали, – улыбнулся Леборн, адресуясь к Олегу. – Как вам Калифорния? И почему в стороне от прекрасных ребрышек, ароматом которых дышит вся округа?

– Статистика показывает, что человек в среднем тратит на еду пять лет жизни, – сообщил Лайон сурово. – Так что мы воздержимся…

В это время замурлыкал мобильный телефон Лайона, и он, извинившись, отошел в сторону.

– Калифорния всегда прекрасна, – ответил Олег совершенно искренне. – Даже несмотря на периодические сумасшествия, которые здесь вызывают избирательные кампании. Я уже, кажется, в третий раз это наблюдаю…

– Ну, – махнул рукой Леборн, – людям же надо о чем-то говорить… Надеюсь, ваш отдых во Фриско не омрачен заботами и делами.

– Нет, – подтвердил Олег, – не омрачен. Я приехал насладиться – и наслаждаюсь.

– А поработать не хотите, шеф? – это вернулся Лайон, опуская в карман свой айфон.

* * *

Человек в темном костюме лежал лицом вниз, головой к балкону, за которым в вечернем мареве садилось солнце.

Квартира была по сан-францисским понятиям немаленькая – три спальни, три ванные, гостиная, просторная лоджия.

– Стоимость этого кондо примерно миллион сто тысяч, – дал справку Лайон. – Селятся в этом районе теперь главным образом китайцы. Их очень много приезжает, шеф.

– И все такие богатые?

– Миллиард шестьсот миллионов населения – это очень много, шеф. Если взять столько секунд – получится почти пятьдесят лет. Поэтому хоть процент миллионеров там невелик – а их все равно очень много…

Итак, убитый был человеком состоятельным. Рик Андерс (или, как звали его приятели, Акс Андерс) начинал строителем. Потом, окончив университет, много лет работал в почтенной юридической фирме. Нет, юристом он не был. Он был тем, кого здесь называют «паралигал», человеком, ведущим переговоры, готовящим документы юристам, словом, выполняющим черную работу, которая на девяносто процентов обеспечивает успех дела. Покойный мистер Андерс был, судя по всему, человеком достаточно коммуникабельным, во всяком случае, проработав без малого двадцать лет на должности, чреватой всякого рода кляузами, он ухитрился обойтись почти без скандалов. Правда, был в его карьере один факт привлечения к суду по делам о фальшивых автомобильных авариях – в свое время многие занимались этим «модным» бизнесом. Но тогда Андерс сумел выйти из воды почти сухим. Заплатил несколько десятков тысяч (деньги, несправедливо полученные со страховой компании), на том дело и закрылось. Тогда среди знакомых он получил кличку Аксидент Андерс, или, сокращенно Акс Андерс. Но и только.

А в остальном у Акса Андерса ничего криминального в биографии. Тишь да гладь да божья благодать.

Эксперты уже закончили работу, и Потемкин осторожно перевернул тело. На горле удушенного – вздутая синюшная полоса. Она прерывистая – как будто есть и следы пальцев. Верхняя пуговица сорочки оторвана. Дорогой шелковый галстук почти развязан – нет, убийца им для удушения не пользовался.

В комнате не видно следов борьбы, между тем Рик Андерс – мужчина крепкого сложения и вряд ли сдался бы без сопротивления. Даже если бы на него напали совершенно неожиданно, что в этом случае, по всей вероятности, имело место.

– Шеф, взгляните на его правую кисть! – Молчаливый безупречный Лайон, как всегда, знал, на что обращать внимание. Странный рисунок был на внешней стороне кисти погибшего: ярко-алой масляной краской были выведены цифры «333», внизу надпись «PERICULUM IN MORA».

– Есть какие-то соображения, что это значит?

Но Лайон только плечами пожал:

– Если вы о переводе – то это примерно так: «Опоздание недопустимо». Те или иные «подписи» на трупах оставляют примерно двадцать семь процентов убийц. Если речь о серийных – этот процент возрастает почти вдвое.

– Собственно, из-за этого художества из полиции и позвонили в Группу, – продолжал Лайон. – А я решился потревожить вас. Помню наш давний разговор, когда вы сказали, что интересуетесь «сериями». А полиция неделю назад обнаружила другого джентльмена – тоже удушенного, и тоже с таким вот изображением на внешней стороне правой кисти… Вот я и подумал о вас, хотя знаю, что вы здесь в отпуске…

– У тебя под рукой нет той фотографии?

– Я ее вам принесу. Я сравнивал. Они очень похожи – как будто их не от руки рисовали, а использовали штамп…

– Почему на отпускной период приходятся самые горячие дела, а, Лайон? Ты по себе не замечал? – недовольно пробурчал Потемкин. Но и сам он, и давний его помощник знали, что говорится все это больше для проформы. Вторая неделя отпуска в Калифорнии подходила к концу. И были эти две недели такими безмятежными, каких давно не случалось…

Уже и повалялся он в горячих минеральных источниках Каллистоги, и побывал на знаменитом озере Тахо, на границе двух штатов, где надо пешком пройти из Калифорнии в Аризону – и сразу попадешь в казино, запрещенное на другой стороне улицы. Уже пожил денек у знакомых москвичей, обосновавшихся в Силиконовой долине, походил по ярким цветным коридорам «Гугла», куда молодые сотрудники приводят малых детей и собак, где принято в рабочее время, скажем, полежать в гамаке, удобно подвешенном неподалеку от твоего рабочего места… И с удовольствием дегустировал вина знаменитых долин Напа и Сонома… А в Сономе, в знаменитой Лунной долине, молчаливо постоял Потемкин в развалинах легендарного Волчьего логова – дома, который построил себе Джек Лондон. Построил – уйму сил угрохал и денег, а пожить в доме ни дня не сумел – подожгли дом, и сгорел он дотла, а восстанавливать его было уже некому – писатель слег и вскоре умер…Так и остались массивные стены из неровных камней да каменные камины, у которых никогда не сидели люди по вечерам.