Предатели - Ирина Костевич

Он отвечает: «Самка не должна быть активной».

«Так сколько же мучиться? Лучше уж правду узнать».

Он пишет: «А самец-то хоть ничего? Борода есть?»

«Есть», — пишу.

То есть вроде бы что-то там растет. Но не в бороде счастье. У Лёши длинная шея, очень длинная. И есть кадык.

А ведь было время, когда предмет моих чувств казался мне уродом. Мама тогда еще спорила: «Да ничего, нормальный мальчик, даже симпатичный». Прошло три года. И такой поворот…

Он меня сам в группу позвал, когда место бас-гитариста освободилось. Стали репетировать, общаться. Оказалось, живем рядом.

Гуляем, я ему говорю, что у него шея классная, а он мне отвечает, что голова у меня идеальной формы. А сколько в свое время он мне намеков кидал! А я все как попугай: «Ну почему, почему Антон меня бросил!» Он меня утешал, обзывал Антона уродцем. А еще мы ходили к школе очередную Лёшину подружку встречать. То есть туда шли вместе, а обратно он уже с этой своей Аней шел, а я сама добиралась. Та его подружка была почему-то похожа на сантехника. И вкусы у человека! Но тогда мне было все равно.

Потом мы решили пожениться. По-дружески. Я его бью кулаком в плечо (а удар у меня нехилый), говорю: «Эй ты, давай поженимся! Я вот в Питер после школы поеду учиться, ты — в этот… Новороссийск, да?» — «Новосибирск!» — «А, вот-вот. Кстати, это с Питером рядом?» — «Не помню, надо посмотреть». «Замуж, — говорю, — сейчас трудно выйти, все так считают, а у нас уже все будет гарантировано. И потом — мы же друг друга не любим, поэтому не будем ругаться и ревновать. Хорошо же?» Договорились. Поставили себе статусы «ВКонтакте» «женат» — «замужем». И тут же рейтинг стал падать. И у него. И у меня. Неделю держались, но поменяли на «свободен» — «свободна». Рейтинг подрос.

А этим летом я надолго уезжала. Мы с семьей впервые в Россию ездили. И я очень-очень соскучилась. И в Анапе все о нем думала, и в Москве вспоминала. А сколько в Москве красавчиков! За всю жизнь столько не встречала, сколько там за неделю! Ну вот. Вернулась домой и поняла — влюбилась я в Лёшу.

* * *

Сходили в кино мы со Светкой насыщенно. Пока сеанс не начался, поиздевались над одним мальчиком, похожим на лису. Он крутился-крутился возле нас, мы от делать нечего стали изображать, что он нам нравится. Тоже ходили вокруг него и громко вздыхали, потом шептались, чтобы он слышал: «Посмотри, какой!» и якобы тайком фотографировали этого бедолагу на мобильный. Весь фильм мальчик проёрзал на сиденье и без конца оглядывался. Киношка кончилась, выходим, смотрим — знакомая фигура приближается. И на нас лисьи глазки смотрят… О, сейчас с нами будут знакомиться! И тут Светка делает так: вскидывает руку, тычет пальцем прямо в этого злосчастного и начинает припадочно вопить: «Вот она, вот она — рыба моей мечты!» Робкого мальчика-лису как ветром сдувает. Да, это наша Света: жирный мерзкий тролль сто пятого уровня.

Бредем по парку.

— За что ты его так? Он теперь во сне кричать будет…

— Мои разводятся.

— Зачем? Они все равно старые, какая им разница?

— Отец нас не хочет отдавать вообще, но мама Вонючку желает отсудить. (Вонючка — это братец Светки, вообще-то он Ванечка, и ему пять.)

— А ты?

— А я, как теперь выяснилось, ей не нужна… Ей нужен только ее подхалим-сосунок.

Молчу. Вот так. Взрослые азартно сходят с ума, а страдают от этого совсем другие. Например, Ванечка, Светка или даже неизвестный мальчик-лиса — рикошетом.

Светка жесткий человек. В идеалы мамы-библиотекаря она не верит. Ей нравятся возможности, которые дают деньги. Деньги зарабатывает папа. Мама-библиотекарь на досуге моет полы в офисе папы-бизнесмена за пятьдесят долларов в месяц. Но вот к разным теплым морям они ездят вместе — причем за папин счет. И Светка, упирая на то, какой у нее папа щедрый, утверждает, что с мамы потом даже ничего не высчитывается.

Меня от всех этих материальных подробностей подташнивает, но у Светки в голове так. И не иначе.

Что нас объединяет? Мы не подруги, не одноклассницы, не соседки. Все дело в наших мамах. Наши мамы — приятельницы. Вот и мы туда же. Вроде как двоюродные сестры, что ли.

Мама говорит, что Светка — «силовик». Силовой тип личности. Не знаю уж, что за классификация такая. Но Светка делает то, чего бы я никогда делать не стала. Поэтому рядом с ней интересно. Хотя бывает и стыдно, вот как сегодня. Мы редко встречаемся. Я не знакома с ее подругами, она — с моими. Зато мы хорошо изучили характеры друг друга.

И вот, зная Светкин характер, на что я надеялась? Что она мои охи-вздохи на скамейке слушать станет? Понятно, что посоветует: «Иди да и признайся. Что будет, то и будет. В крайнем случае, поплачешь и еще в кого-нибудь влюбишься. Время терять — тебе надо?»

Слово в слово Светка мне все это и повторила… Добавив, что у нас в городе — под два миллиона народу, из них нормальных штук пятьсот наберется — выберу, мол, себе по-любому.

Еще и обфыркала презрительно мою проблему. А потом заторопилась. На совещание ей, видите ли, пора.

— Какое совещание?

— Так я же Ева Браун! — гордо выдала Света.

— Кто!!?

— Такие вещи не знать! — теперь она еще и языком цокнула, как девка базарная. И умчалась на свое «совещание».

Ну что за манера у человека? На последних пяти секундах что-то интересное скажет, а чтобы расшифровать — не дождешься. Но я тебя, Светик, все равно дожму. Телефон-то есть!

Глава 3

Не успела попрощаться со Светочкой — прихожу домой, а у нас в гостях её мама. Тётя Ира, воздушное создание…

— А что у Светки за совещание? То есть: здрасьте, теть Ир!

Тетя Ира возвела очи горе и только рукой махнула:

— Танечка, хоть ты не напоминай, ладно?

И Танечку быстренько из кухни выперли, дверь прикрыли. Ну и ладно — слух-то у Танечки есть!

Та-ак, о чем это они там? Ну, это скучно, и это — тоже. Главное — не пропустить, почему тетя Ира со Светкой жить не хочет? Про «Еву Браун» я и так узнаю… А это еще что за мелкие насекомые?

— Подслушиваешь, да?! — братец мой дома оказался.

— Ну, и…? И ты подслушиваешь. Тебе-то чего? Иди лучше руки вымой, стоять рядом противно.

Однако времена, когда этим можно было сразить братца наповал, прошли. Он даже не обиделся, бросив философский взгляд на свои вечно грязные (ну невозможно же!) ногти.

— А ты знаешь, что мама собралась нас в какой-то поселок везти?

— Кого это «нас»?

— I and tu…

Боже, он еще пытается говорить по-английски!

— А папа?

— Да они опять поругались. И мама сказала, что крепостное право отменено, она — взрослый человек и может передвигаться по Земному шару без спроса.

— Ох как надоело. Скорее б в Питер.

— Таня, ты дура.

— Иди, помойся.

И мы слушаем опять.

Ага, эти восторги по поводу счастливого детства уже были, а вот что-то новенькое от мамы.

— В общем, в июне едем с детьми. Вот как так? До Амстердама, и то от нас добраться легче, чем до маленького населенного пункта у себя же в республике!

— А Паша?

— Пусть только попробует, не пустит!

Светина мама пытается быть мудрой:

— Соньк, да зачем тебе это? Лучше все вместе съездите. А то б и отказалась совсем. Тем более переезжать летом собрались. Вас впереди такое ждет: недвижку продавать-покупать, контейнер отправлять, опять же. Гражданство российское делать — это вообще страшно даже представить… А ты тут со своим поселком носишься. На какие средства? Ты извини, но это называется «с жиру беситься». Мне б такую жизнь…

А я даже Светланку не могу оставить себе — думаешь, легко? Но ей нужно нормальное будущее. А что я дам? Она же принцесса, носит все брэндовое, что попало не ест. Школа. Курсы. Теннис. А впереди еще Англия, понимаешь? Она и сейчас меня уже презирает, а дальше как?

— Ох и козел этот твой…

— Не смей оскорблять… ни в чем не повинное животное!

Потом мама говорит, оправдываясь:

— Но я все-таки в поселок детей свожу. Да и Пашку позову, конечно. Куда мы без него? Он же мне свое детство показывал, я через него в этом городе хоть как-то, да прижилась.

И мама, и тётя Ира — приезжие. Может, потому и дружат, прилепились друг к другу, познакомившись на каких-то курсах. Как гордо говорит мама, «наша с Ириной ментальность весьма отличается от менталитета местного населения…» Ну а если перевести на язык человеческий, то получится так: «Да — мы искренние, доверчивые и нехитрые русские женщины». Добавлю, что еще и романтичные до остервенения.

Только маме с мужем повезло, а тёте Ире — нет. Такие вот у них бабские разговоры.

Нагло вламываюсь на кухню.

— Так чего ты там, мамочка, говоришь? В поселок ты, что ли, едешь?

— Мы едем.

— А меня спросили?

— Приказы не обсуждаются!

Ох мама, ох актриса. Играем, значит, в «деспотичную начальницу», да? А мордашку-то состроила — вылитая бабушка Вера Андреевна.