Одна минута и вся жизнь - Алла Полянская

Телефон надрывается, и Дана понимает, что надо снять трубку, иначе кто-нибудь из обеспокоенных родственников обязательно ворвется в ее одиночество и сделает мир совсем невыносимым местом – даже для мертвой. Надо снять трубку. Но для этого придется сделать над собой усилие. Если бы те, кто звонит, знали, какое это усилие, они бы в ужасе бросили трубку и не названивали больше. Но они не знают. Бог им судья.

– Дана, ты в порядке?

– Да, мама.

– Немедленно приезжай домой, слышишь?

– Что-то случилось?

– Ты еще спрашиваешь! Мало нам горя, еще и за тебя приходится переживать!

– Лека в порядке?

– Да, приезжай немедленно, я…

– Я хочу побыть одна.

– Тогда я к тебе приеду!

– Не надо, я очень тебя прошу.

– Дана, я хочу…

– Я тоже иногда кое-чего хочу, мама. Я хочу побыть одна, ладно? Пожалуйста, дайте мне прийти в себя.

Она кладет трубку на рычаг и возвращается в кресло. Этот разговор отнял у нее те жизненные силы, что еще оставались. Теперь она полностью опустошена. Ее голова снова откидывается на спинку кресла. Сидеть здесь, вот так сидеть и ни о чем не думать… Ни о том, что случилось с Аннушкой, ни о том, что теперь все рухнуло, ни о том, что…

«Они так любят меня, что не оставят в покое, – думала Дана о родителях. – Они не понимают, что своим участием делают только хуже. Я не хочу видеть их горе, мне хватает своего. Но они другие, они этого не поймут, никогда не поймут. Я знаю».

Они переживают горе сообща, поддерживая друг друга. Так было всегда. И они не понимают, что их дочь может чувствовать иначе. Это случается иногда: у вполне нормальных родителей появляется на свет странное потомство. Таких детей любят больше прочих, родители понимают, что их чадо отличается от других детей, что оно слишком уязвимо, но иногда желание защитить или оградить может навредить.

По дому разносится трель звонка. Сколько раз ей говорили, что этот звон не соответствует облику дома, что больше подошел бы звонок, имитирующий удары колокола или гонга, но ей всегда нравилась дурацкая птичья трель, и теперь она бьет по нервам, разливаясь в пустоте. Кто-то стоит у двери. «Надо открыть. Но я никого не хочу видеть. Никого. Я умерла. Это так легко – умереть. Аннушка, моя девочка, моя малышка, зачем я позволила им забрать ее? Она там совсем одна, ей холодно, я плохая мать».

Звонок никак не уймется. Она поднимает голову, вырвавшись из забытья. Золотистые глаза Кошки настороженно смотрят из ее зрачков. Кто-то упорно пытается добиться аудиенции. Кого это принесло? Кто бы это ни был, пусть катится к черту.

– Госпожа Ярош?

Звон в голове не умолкает. Высокий мужчина в сером костюме что-то говорит. Что? Что ему надо?

– Мы можем войти?

Мы? Ах да, рядом с ним женщина в синем платье. Она их обоих уже видела, но где? Какая разница? Визитеры входят в дом, а она идет к своему креслу. Там спасение. Пусть делают что хотят, пусть говорят что хотят, все равно, только бы поскорее убрались.

– Дана, вы помните меня? Я – полковник Панченко, мы с вами уже встречались, примите мои соболезнования, это страшная трагедия, мне очень жаль. Я… Что с вами?

Ничего. С ней ничего. Что может случиться с покойницей? Она смотрит на полковника, и он ежится под этим взглядом. Да, трупов он навидался.

– Дана, вы понимаете, что мы говорим?

Женщина в синем платье – смуглая и неприятная.

– Госпожа Ярош, вы понимаете, что происходит? Какой сегодня день?

«Господи, почему они не уходят? Ну пусть они уйдут, исчезнут, испарятся. Или они мне привиделись? Или я попала в ад, и теперь они явились мучить меня?» – мысли гудят где-то глубоко и невнятно.

– Вызывайте «Скорую», Дарья Андреевна. Мне кажется, она рехнулась.

«Идиот! Я рехнулась! Надо же такое придумать. Просто молчать – не больно. Моя малышка, моя девочка, совсем одна – там…»

– Нет. Вы сами понимаете, что это нежелательно. Нам надо попробовать своими силами привести ее в чувство. Я должна принести подписанные документы, и вы это знаете не хуже меня.

«Документы? Какие еще документы? Уходите. Все уходите. Я должна позаботиться о своей девочке…»

– Вы что, ослепли? Да вы посмотрите на нее! Боже, да она, похоже, все время так тут сидит – в этом платье она была на похоронах, я его отлично помню.

«Где мне еще сидеть, это же мой дом?»

– Вот именно в таком состоянии она все подпишет. А если в нее сейчас вцепятся врачи, это будет лишняя огласка, один бог знает, что она способна наговорить, да и вообще все может сорваться, а тогда и моя, и ваша карьера пойдут псу под хвост. ОН нам не простит. Вы готовы к этому? Вот и я не готова. Я принесу что-нибудь, надеюсь, удастся привести ее в чувство.

Дана их почти не слышит. Она умеет вот так не слышать. Она отгородилась от них стеной и утонула в себе. Ей хочется только одного: чтобы они поскорее ушли.

– Вот, кофе. Да держите же ей голову! Может, лучше водка или коньяк, как вы думаете?

– Дарья Андреевна, вы видите где-нибудь бар? Она жила здесь с детьми, к тому же она не пьет, иначе не сидела бы так, а напилась. Не знаю, правда, что хуже.

Горячий кофе льется на платье. Звон в ушах утихает. Двое. Мужчина – высокий, немолодой, в сером дорогом костюме. Женщина – смуглая, темноволосая, в синем платье. Его она покупала явно в дорогом бутике, но это не помогло, платье совершенно не идет ей. Неприятная дамочка. Дана морщится от яркого света, который заливает комнату – непрошеные гости раздвинули шторы.

– Кто вы и как сюда попали? Что вам надо? – спрашивает Дана.

– Ну, слава богу, вы нас здорово напугали. – Полковник облегченно вздыхает. – Дана, я не знаю, помните ли вы, но вы сами нас впустили. Мне очень жаль, что так случилось, пожалуйста, примите мои искренние соболезнования, я…

– Кто вы и что вам нужно от меня?

Полковник останавливается на полуслове и переглядывается со своей спутницей. За рассудок сидящей в кресле женщины он сейчас и гроша ломаного не дал бы, но она ему нужна. Он пришел в этот дом с совершенно определенной целью и полон решимости довести дело до конца. Сидящая в кресле хозяйка дома полностью сломлена, поэтому все должно получиться.

– Я вам сейчас объясню. – Женщина в синем достает какие-то бумаги.

«Что меня в ней так раздражает? – Дана недобро щурится. – Не могу понять, но она просто отвратительна. Почему?»

– Кто вы такая? – спрашивает Дана.

– Простите, я думала, вы меня запомнили, но… Извините. – Неприятная дама не привыкла извиняться, поэтому выглядит картонной куклой. – Я адвокат и сейчас представляю интересы своего клиента. Меня зовут Иванова Дарья Андреевна, вот моя визитка.

Белый прямоугольник соскальзывает на ковер и остается там. Дана понимает, что происходит что-то странное, но суть событий ускользает от нее. Впрочем, она несильно напрягается. Она уже все для себя решила. Вот сейчас они уйдут, и тогда можно попробовать исправить ошибку, допущенную судьбой. Она знает способ. Все равно она уже умерла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});