Эмоции: великолепная история человечества - Ричард Ферт-Годбехер

голод и физическую боль в классификацию, другие — нет. Нельзя утверждать, что концепция эмоций верна, так же как нельзя утверждать, что понятие страстей ошибочно. Сам термин «эмоция» — всего лишь обновленная упаковка с сомнительно выраженными очертаниями. И здесь передо мной встает вопрос: если эмоции — действительно некий современный, притом не вполне ясный конструкт, с чего начать писать о них книгу?Что такое эмоция?

Главная сложность состоит в том, что сам по себе вопрос «Что такое эмоция?» сравним с вопросом «Что такое синий?». Вы, конечно, можете привести научные данные о преломлении света и длине волны, но для разных людей «синий» по-прежнему будет означать разные вещи. В некоторых культурах, как, например, в племени химба в Намибии, синий вообще не считается отдельным цветом. Для этих людей синий — разновидность зеленого, один из множества оттенков, позволяющих ориентироваться в едва различимых полутонах джунглей и пастбищ, где живет племя. От умения отличать безопасный голубовато-зеленый от ядовитого желтовато-зеленого может зависеть жизнь[3].

Если провести цветовой тест и попросить химба отделить предметы цвета травы от предметов цвета неба, в конце эксперимента вы обнаружите довольно большую группу зеленых предметов и не меньшую — синих. По понятным причинам это может подтолкнуть вас к выводу, что концепции зеленого и синего универсальны. Однако если изменить формулировку и попросить химба разложить зеленые и синие предметы по разным кучкам, то вы, вероятно, увидите среди зеленых множество вещей, которые человек с западным мышлением посчитал бы синими. Тогда опять же по совершенно понятным причинам вы были бы вправе заключить, что концепция цвета формируется под воздействием культуры[4].

Подобным образом можно показывать химба фото людей, выражающих эмоции так, как привычно нам, и задавать вопрос, аналогичный вопросу «Какого цвета небо?». Например: «Какую гримасу вы бы скорчили, съев что-то тухлое?» И когда химба указали бы на соответствующее фото (полуоткрытый рот с опущенными уголками губ, сморщенный нос и сощуренные глаза, ассоциирующиеся в западной культуре с отвращением), вы бы чувствовали себя вправе утверждать, что понятие отвращения универсально. Однако вы могли бы зайти с другой стороны и попросить участников эксперимента разложить фото с разнообразными выражениями лица по стопкам, соответствующим отвращению и злости. И вы бы удивились, обнаружив фото с полуоткрытым искривленным ртом в стопке злости наряду со снимками, где люди показывают удивление, гнев, испуг и смущение. Такой результат убедил бы вас, что эмоции — культурный конструкт. Возникает вопрос: какой из двух методов исследования верный? Является понимание подобных вещей врожденным или приобретенным? Как часто бывает с вопросами из категории «то или это», ответ, вероятнее всего, — да.

Я остановлюсь на этом подробнее чуть позже, однако уже сейчас могу сказать, что и культура, и природа играют роль. Воспитание и культура формируют наши представления о том, как вести себя, когда мы что-то чувствуем. Но наши чувства сами по себе развились в процессе эволюции. Так же как восприятие цвета в племени химба отличается от моего, контекст, язык и другие культурные факторы влияют на то, как человек понимает эмоции. Возможно, все мы чувствуем одно и то же, однако то, как мы понимаем и выражаем эти чувства, различается в зависимости от времени и культуры. Именно эти важные различия лежат в основе истории эмоций — и в основе моей книги.

Что такое история эмоций?

Я уверенно устанавливаю флаг на просторах развивающейся дисциплины, получившей название «история эмоций». Ее цель — попытаться выяснить, как люди прошлого трактовали свои чувства. Некоторые исследования охватывают огромные временные промежутки, погружаясь в долгую историю человеческих страхов[5]. Предметом других — значительно более узких — становится то, как понимали эмоции люди на конкретных территориях в определенные периоды, например это касается исследований эмоциональных режимов во время Французской революции[6]. (К концепции эмоциональных режимов я вернусь чуть позже.)

История эмоций породила сотни идей и теорий, и ее влияние на то, как мы понимаем прошлое, продолжает расти. Большинство работ в этой области до сих пор, однако, остаются нишевыми и академическими — не самый вероятный выбор для расслабляющего чтения на пляже. Я написал эту книгу, потому что у меня есть своего рода миссия — познакомить с удивительным миром истории эмоций как можно больше людей, разделить с ними восторг и показать, какую точку зрения открывает подобный способ понимания прошлого, помочь им увидеть мир — и особенно его историю — по-новому.

Существует множество способов исследовать эмоции в историческом контексте. Вы можете писать о предметах материальной культуры, связанных с чувствами: надушенных письмах, религиозных артефактах и детских игрушках[7]. Можете изучать, как со временем менялись названия эмоций или значения слов, описывающих их. Например, английское слово disgust («отвращение») когда-то означало всего лишь «неприятное на вкус». Сейчас оно подразумевает отвращение ко всему отталкивающему — от заплесневелого фрукта до подлых поступков[8]. Иногда история эмоций напоминает интеллектуальную историю или историю развития идей и науки: она стремится разобраться в том, как люди трактовали чувства и что понимали под эмоциями в контексте своего времени и своей культуры. Путь в этой сфере исследования можно начать по-разному, однако есть несколько концепций, к которым мы, историки эмоций, независимо от профиля постоянно возвращаемся.

Первую из таких концепций — эмоциональные режимы — я уже упоминал. Этот термин, введенный историком Уильямом Редди, обозначает ожидаемое эмоциональное поведение, диктуемое обществом, в котором мы живем. Он пытается объяснить, как люди выражают эмоции в любых заданных обстоятельствах[9]. Например, от стюарда бизнес-класса принято ожидать вежливости и обходительности в общении с пассажирами независимо от того, насколько невежливы сами пассажиры. Работа навязывает ему эмоциональный режим, который в какой-то момент становится его второй натурой, так что человек демонстрирует спокойствие и неисчерпаемое терпение.

С концепцией эмоциональных режимов тесно связано понятие эмоционального труда. Со временем границы этого термина расширились настолько, что он стал обозначать буквально все — от простой вежливости до возложения на одного из членов семьи (как правило, женщину) всевозможных бытовых обязанностей, связанных с эмоциями, включая отправку поздравительных открыток и регулярную уборку с целью впечатлить заглянувших в гости соседей. Однако зародился термин в марксизме. Его ввела социолог Арли Хохшильд, описывавшая эмоциональный труд как «необходимость вызывать или подавлять чувства, чтобы соответствовать внешнему образу, который приводит окружающих в надлежащее состояние ума»[10]. Звучит немного похоже на эмоциональный режим.