Секрет за секрет - Елена Хантинг

девушка допила второй мартини и ушла.

– Еще как хочу! Сказать, я имела в виду, – махнув чуть не половину бокала, Куини выдохнула: – У меня зависимость.

– Алкогольная?

Куини снова захохотала:

– О, я тебя сейчас расцелую! – И глаза у нее расширились. – То есть я хотела сказать, что ты классный – как скажешь, так… Алкогольной зависимости у меня нет, просто сегодня без выпивки не обойтись. Я завишу от отца.

– Но… это же неплохо?

Куини бросила в рот новую оливку и принялась задумчиво жевать.

– Я родилась, когда ему было всего двадцать, и в итоге папа растил меня один. Представляешь амплитуду проб и ошибок, когда поднимаешь ребенка в одиночку? Я всегда умела вляпываться в истории, папа меня неизменно выручал, и получилось, что я цепляюсь за эту зависимость, а папа ее подпитывает, сам того не желая… – Куини сморщила нос. – Извини, что гружу своими проблемами, у тебя сейчас и так выше крыши.

– Не извиняйся, мне даже легче от сознания, что сложности не у меня одного.

– Никогда еще не признавалась в этом вслух. Слушай, а приятно выговориться, даже незнакомцу, если ты понимаешь, о чем я…

– О да, на редкость приятно… Выговориться, я имел в виду.

Меня не покидало чувство, будто сама судьба свела нас сегодня по некой причине высшего порядка, и я отважился на новое признание.

– Я тоже появился на свет в результате подростковой беременности, но биологического отца знать не знал – дедушка с бабушкой решили воспитывать меня как своего сына, чтобы дать моей сестре, то есть матери, и мне шанс на нормальную жизнь.

– Похоже, у нас обоих проблемы с мамашами.

– Пожалуй, – согласился я.

– А знаешь, Райан, что делают в таких случаях? – В глазах Куини заплясали лукавые огоньки. Раньше я бы от таких поспешил закрыться.

– Что?

– Ты готов напиться и забыть о проблемах с матерью хотя бы на сегодня?

– Всегда готов.

Куини пододвинула мне мой скотч и звякнула о него своим бокалом.

– Когда уговорим твою шеренгу, будем заказывать по стопочке.

* * *

Голова буквально раскалывалась.

Только раз в жизни я просыпался с подобным похмельем – в семнадцать лет. С трудом разлепив веки, я застонал: солнце, заливавшее спальню, чуть не взорвало глазные яблоки. Я провел рукой по лицу – и замер.

Рука пахла сексом.

Я повел глазами вправо, увидел скомканные простыни и примятую подушку, перекатился на бок, отчего во мне поднялась тошнота, и вдохнул легкий сладкий запах ванильного шампуня.

Куини.

Уговорив мои коктейли, мы действительно начали заказывать по стопочке. Учитывая мое настроение, это было не лучшей идеей…

А потом я привез ее домой.

Отбросив одеяло, я сел. Оказалось, я совершенно голый. Это тоже нетипично – обычно я сплю в футболке и спортивных трусах. Я подобрал с пола вчерашние трусы и натянул, собираясь отправиться на поиски Куини.

Я направился в коридор, когда мое внимание привлек ярко-желтый стикер на дверном косяке: «Спасибо, что вчера помог отвлечься от проблем с мамашей. И сегодня утром тоже помог:). Целую-обнимаю, Куини».

Я снял стикер, надеясь, что сзади она написала свой телефон, но там было пусто. Только тут я заметил клочок ткани, висевший на дверной ручке. Расправив его, я увидел, что это женское белье.

А конкретнее, стринги. Разорванные.

Вот в этом, именно в этом, и кроется причина, отчего я вообще не пью и не вожу домой случайных знакомых, – потому что я ощутил груз вины и одновременно чуть не умер от стыда, раз вчерашняя сессия секс-терапии заслужила только прощальную записку на стикере.

Глава 1

Первый день

Куини (Шесть недель спустя)

– Милая, ты готова? Мы должны были выйти пять минут назад!

– Иду! – Я сунула ноги в туфли, бросила взгляд в зеркало, проверила, что взяла и сумку с ноутбуком, и другую сумку, и бегом побежала через холл. Меньше всего мне хотелось задерживать начальника в первый день работы в качестве его персональной помощницы.

Он стоял в кухне – аккуратно причесанные темные волосы, спортивная фигура, прекрасный темно-синий костюм, серый галстук того же оттенка, что и глаза, и начинавшие серебриться виски (седину я никогда не комментировала). В целом вид у него был куда более собранный и деловой, чем я себя ощущала. Он поднял голову, оторвавшись от телефона, и его улыбка дрогнула.

– Что это на тебе?

– Это называется платье.

Мое платье было темно-синим, в тон его костюму, с рукавами-фонариками, стянутое в талии поясом. Классическое, простое и стильное, как сказала продавщица, когда я примерила его на прошлой неделе и оплатила кредиткой моего босса – выгодные стороны совместного проживания с руководителем.

– Может, лучше наденешь брюки?

Я подбоченилась.

– А не ты только что кричал, что я должна поторопиться? С какой стати мне переодеваться?

Он помахал рукой вверх-вниз.

– Это вид не для работы.

Пришла моя очередь расстраиваться.

– Как не для работы? Тут вот и рукава, и вырез под горло, и юбка ниже колен. Я выгляжу абсолютно профессионально!

– Ты будешь находиться в комнате, полной спортсменов от двадцати до тридцати лет.

– Среди них будут и мужчины за сорок, – я указала на своего собеседника.

– Это ты к чему? – он наклонил голову, глядя на меня со смутным неудовольствием.

– Не притворяйся, будто не понимаешь, в чем дело!

Для меня «дело» было предельно ясным. Платье село на мне хорошо, подчеркнув фигуру. Вид у меня был деловой, разве что чуточку сексуальный. Но я была полностью прикрыта одеждой, не считая рук – и ног от коленей до щиколоток.

– А сейчас не шестнадцатый век! Что мне, джутовый мешок напялить? Или ты намекаешь, что эти парни настолько неотесанны, что не смогут сдержаться в присутствии женщины? Я имею право носить то, что мне, блин, по вкусу, а вкус у меня хороший! Это платье можно носить на работу, а парни, как только узнают, что я твоя дочь, будут шарахаться от меня, как от чумы, особенно если ты вот так нахмуришься! – Я ткнула отца в щеку. – Перестань быть старомодным и душить меня гиперопекой, не то мы опоздаем! – Я взяла термокружки с кофе, который сварила утром, и пошла к выходу.

Папа вздохнул, понимая, что ему меня не переспорить. Мне двадцать четыре года, я спортивная, с хорошей женственной фигурой. Не собираюсь скрываться под мешковатыми одеждами только потому, что мужчины могут мою фигуру оценить! Хотя и отдаю себе отчет в том, что отцу такая перспектива очень не понравится.

Сзади папа запер дверь, и его «Тесла» пискнула, когда он нажал кнопку на брелоке.

Мой отец – генеральный менеджер сборной Сиэтла по хоккею. В юности он, что называется, подавал надежды, играя в минорных дивизионах, и почти дождался вызова в Национальную лигу, но ненароком заделал ребенка и стал папашей в цветущем двадцатилетнем возрасте. Мое рождение все изменило, особенно когда мамаша решила, что не готова обречь себя на домашнюю каторгу, и сбежала, оставив меня отцу.

Папа все равно мог бы играть в НХЛ – на время выездных игр со мной оставались бы дедушка с бабушкой, но он не хотел, чтобы я росла сиротой при живых родителях. Мамаша из моей жизни фактически устранилась, и к моему второму дню рождения папа оформил полную опеку, расставшись с мечтой играть в высшей лиге и поступив на рядовую административную должность.

Много лет он карабкался по служебной лестнице, выбирая должности, не связанные с командировками.

Уникальный шанс представился, когда в Сиэтле создали собственную сборную, и папе предложили стать ее генеральным менеджером. Мы тогда жили во Флориде, я уже успела сменить