Совок (СИ) - Агарев Вадим

Оба самолета двухмоторные, на Ротаксах. Только один для покатушек, то есть, для души, а второй для работы. Который для работы, тот двухместный, а «Корвет», тот, который для души, тот трех. Но, если сзади сядут две некрупные девушки, то и вовсе четырех. При моем увлечении подводной охотой и проживании на берегу Волги, амфибийный самолет «Корвет» был сказочной опцией. На порядок увеличивающей степень моей свободы. Взлетел с земли и сел на воду, взлетел с воды и сел на землю. Сказка! Четыре часа и я за Волгоградом. Со всем своим снаряжением, аквалангом и двумя запасными баллонами. Ни тебе ям на дорогах, ни пробок, ни мерзких извращенцев в желтых жилетках, таящихся в придорожных кустах и занимающихся там гибдидизмом.

Через друзей-товарищей из Минсельхоза республики Марий-Эл я заключил несколько договоров с марийскими, татарскими и кировскими сельхоз-предприятиями на производство авиахимработ. Это была абсолютно свободная ниша в этих регионах. И ниша очень доходная. Особенно, если это обработка полей с посевами льна. Лен из этих краев всегда шел на экспорт, в основном во Францию. Пока наземная техника за сутки обрабатывала поле в сорок гектар, моя «Цикада» за утро и вечер без надрыва опыляла девятьсот. Только вот, если в поле сыро и грязь, то наземная техника стояла мертво, а мой самолет исправно работал. К тому же наземная техника неизбежно вытаптывала своими колесами двадцать процентов урожая, а то и больше. Самолет же не вытаптывал ни одного квадратного сантиметра культуры, поскольку опирался не на посевы, а на воздух.

После очередного пьяного косяка я послал белгородских хороших парней лесом. И на мне повисли обязательства перед селянами, которые надо было исполнять. После интенсивных раздумий решил, что исполнять буду сам. Во-первых, интересно, а во-вторых, искать кого-то, просто уже не было времени. Вегетация льна, пшеницы или ржи, она как беременность, ее не уговоришь подождать. Так что переместился я от дома, от семьи на семьсот пятьдесят километров севернее и вот уже почти месяц «химичу» над полями.

Оба двигателя встали на развороте, на высоте меньше пятнадцати метров. Почти одновременно, сначала левый, а потом замолк и правый. Высоты, а, стало быть, времени на еще сколько-то пожить не оставалось. Его совсем не было. Не тот самолет «Цикада», чтобы прощать такое. Это не узкий «Бекас», тут за два места плечом к плечу в кабине, конструкторам пришлось заплатить лишним весом аппарата и более широким миделем фюзеляжа. А это как ни крути, аэродинамические потери. Оно бы и не страшно, да вот беда, я и так разворачивался на гон со снижением, а перед полем вот он овраг и, чтобы выжить, его надо как-то перелететь. А на такой высоте, да с неработающими двигателями это нереально. Скорости катастрофически мало. Ну, хоть какой бы встречный ветерок и высоты бы еще метров тридцать, а лучше сто…Закрылки, выпущенные на все сорок два процента, не сильно помогли. Повторно запускаться времени нет, да и бессмысленно это, просто так сразу два движка не глохнут. Топливо или фильтры. Темная, как стена могилы, глина оврага стремительно несется навстречу, сука!!! Удар!..

Глава 2

Меня спасло то, что я не зашел в грузовой лифт, который пришел раньше пассажирского. Спас даже не лифт, а молодая женщина с детской коляской. Она закатила ее в подъезд позже меня, но, разумеется, я ее пропустил, благо, что лампочки пассажирского лифта уже шли вниз. Трое разномастных парней, стоявших раздельно, совсем не производили впечатления, что они вместе. Они с мамочкой в лифт тоже не вошли. Оно и понятно, чего ее пугать, от таких рож у любой кормящей, не то, что женщины, а коровы, молоко разом скиснет.

На самом деле парней было двое. Один, громадный и грузный детина, со взглядом отмороженного судака, был лет под тридцать. По виду он был явно не финалистом из башковитой программы «Что? Где? Когда?». И второй, крепыш лет двадцати трех, розовощекий, с неглупым, но неуверенным лицом старательного хорошиста, комплексующего, что он все еще не отличник. А вот третий, худощавый, был уже повидавшим жизнь мужиком, с серым лицом и глазами уставшего исполнителя высшей меры. Неприятный тип. Довелось мне таких встречать, сажать, а некоторых приходилось и на ноль множить. Он точно не пацифист и не вегетарианец. Но и не волк. Он гиена. Но в подъезд они вошли не следом за мной, все трое уже там были и стояли они порознь. Вот я и не напрягся. Н-да..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В лифт они зашли, вежливо пропустив меня вперед. На вопросительный взгляд мужика я кивнул, мол, нажимай. Ехать мне предстояло на последний этаж. Мужик и нажал последний. Остальные двое промолчали и вот это уже царапнуло мое сознание. Они вместе? Интересно, к кому? А чего тогда стояли друг от друга в стороне и делали вид, что не родные? Пассажирский лифт маленький, метр на метр и я встал спиной к стенке. Что-то все-таки мне уже не нравилось. Надо было заходить последним. А лучше совсем не заходить.. Но до моей площадки оставалось всего пара этажей и я начал смещаться к дверям.

Замах мужика я не столько увидел, сколько почувствовал. Наверное, это еще одна причина моего спасения. Голову я успел отвернуть не намного, но все же успел. И обрезок трубы не врезался мне за ухо, как метил мокрушник, а прилетел сверху и почти по лбу. Если бы попал за ухо, то одним ударом все бы и закончилось. А так этих ударов трубой было не менее восьми. Это я потом, по количеству зашитых на голове ран узнал. Мое человеческое спасибо тому бородатому старику, который все это наблюдал, сидя на своем облаке. Если бы он мне послал просторный грузовой лифт без мамки со спиногрызом, меня бы точно забили. А так получилась бойня балтийских шпрот в тесной банке заплёванного лифта.

У ублюдков, пришедших по мою душу, не хватило ума где-то смошенничать. Или просто украсть себе на хлебушек и на гульбище с себе подобными самками. По чьему-то наущению и добывая денег на прокорм, они сейчас пытаются отобрать у меня мое здоровье. А то и жизнь. Вот эти огрызки криминальной быдломассы у целого младшего лейтенанта милиции! Со старшины свою службу начавшего.

От бешенства мой разум переклинило, а кровь из головы уже лилась ручьями из нескольких ран сразу. Пистолет я еще вчера сдал в оружейку. Тарасов заставил, он зам начальника РОВД по службе. Всему личному составу приказал разоружиться. На этой неделе из УВД города опять ожидается супервнезапная проверка дежурной части, а потому все, за кем закреплено оружие, почистили свои табельные стволы и сдали их в оружейку. Оружие теперь выдают только ППС, ОВО и ГАИ. Второй день у меня на поясе пустая «босоножка». Зато в кармане у меня сейчас лежит никчемная карточка-заместитель. Нормальная такая игра в поддавки с криминалом.

Я впервые пожалел, что у меня не было с собой ножа. А ведь в ящике рабочего стола валяется несколько изъятых у шпаны выкидух. Впрочем, вряд ли я смог бы сейчас достать нож. Одна пара рук против трех, это слишком мало в такой драке. Особенно, когда чужие три пары тебя активно убивают. Это вам не завлекательное кино про суперменов. Тут все пошло, некрасиво и не эстетично. Все, как в жизни.

Шакалы уже давно пытались свалить из залитого кровью лифта, но в дверях был я и отпускать их мне не хотелось. Бился я насмерть. Буквально. Мое тупое, подкорректированное обрезком трубы сознание напрочь отказывалось от рационального здравомыслия и инстинкта самосохранения. Я уже всерьез примеривался, как бы половчее перегрызть глотку старшему. И запала, и сил на этот последний аккорд мне хватило бы. Но для этого надо было хотя бы на несколько секунд задействовать обе руки, чтобы притянуть его к себе. Но даже отбитыми мозгами я понимал, что тут же меня и убьют. Всего лишь парой ударов. Этим же вот обрезком трубы. По, уже и так, в хлам разбитой голове. А, значит, руками надо было отбиваться. И ногами тоже. Лифт дергался, ехал, потом стоял и опять ехал. Все это происходило неестественно долго. Мне казалось, что давно уже не обед, а вечер. Удивительно, но я совсем не испытывал не только страха и даже боли никакой не чувствовал. Голова была как твердая деревяшка и прилетавшие в нее удары просто гулко отдавались в неё откуда-то снаружи.