Замысел (Стихи) - Татьяна Бек

Неизвестные герои,

Может быть, великих драм.

***

Повывелись, Время, твои бедолаги,

Твои горемыки, твои забулдыги...

А все же -- остались великие книги

На желтой, начала двадцатых, бумаге!

Твои бедолаги, твои простофили

Ушли. Но остались их дивные стили,

В которых писали и существовали,

Пока не погибли на речке Каяле.

От рыка, от рока, от доли пророка

Терпели. Пока не почили до срока, -

Зато молодые на вечные веки...

О, крикнуть бы в чопорной библиотеке:

-- Давайте гореть и светло, и высоко!

МОЕЙ РОДНЕ

Увы, давно... Точней -- давным-давно

За станцией, за озером, за радугой

Ходили в офицерское кино,

Обедали на скатерти залатанной.

Во времена каникулярных дач,

Теперь -- невероятных дешевизною,

Писали письма, надували мяч,

Бродили земляничною отчизною...

Давным-давно. А кажется -- вчера

Любили жизнь, любимые друг дружкою.

...Иные дни. Иные вечера.

Распался круг. Стемнело над опушкою.

Виновна ль я, что существую вкось?

Или не я, а -- ветер и поветрие?

Спасибо,

что хоть в памяти не врозь,

Мои родные, давние, пресветлые!..

***

Я надышалась -- и за мною выдох.

А до сих пор,

беспечна и смела,

Я плакала на ваших панихидах,

Но смерть во мне без просыпу спала.

...Все изменилось! На простые вещи,

По узкому шагая рубежу,

Не то чтобы угрюмо и зловеще,

Но с ясностью прощальною гляжу.

Я не пойду дорогою окольно,

Не стану прятать знание в стогу...

Я мысль о смерти сделаю настольной,

Как лампа, -

без которой не могу.

***

Столько мыкаться, маяться, злиться,

Чтобы взять и понять наяву:

Я люблю посторонние лица,

Я, какая ни есть, а сестрица

Всем живущим, и этим живу.

Я как раз полоскала в корыте

Занавеску -- пронзило, как весть,

Необъятное это открытье...

Вы отсюда меня не гоните!

Я -- сестрица, какая ни есть.

***

Мир так хорош и так огромен,

Бел, изумруден, бирюзов,

Что плыть бы на плоту из бревен

На яркий свет, на дальний зов

И верить, что за горизонтом

Я счастье обрету, как дар:

Свиданье с легендарным Понтом,

И мощной зрелости пожар,

И полное выздоровленье

От юности, тоски и лени...

-- На яркий свет, на дальний зов,

Себя, как сплетню, поборов!

***

Можно ль отразить ударом кисти

Тайный сговор совести с бедой?

...Взгляд исполнен творческой корысти -

хищный, молодой.

Бедный живописец! Неужели

Ты уверен, что любая суть

Запросто пойдет на роль модели,

распахнувши грудь?

Я вот не хочу маячить в поле

Зрения, лишенном доброты.

-- Что вы там на воле откололи,

звезды и кусты?

Вырываюсь, как из карантина,

Чтобы не вернуться никогда...

О моя любимая картина -

воздух и вода!

***

Было! Трамваи летели, как красные кони.

Астра звезды расцветала на скатерти неба.

Я прибегала с работы в горящей короне,

Хоть и с авоськой, тяжелой от сыра и хлеба.

Было и помнится: возле железной калитки -

Осень веселая в желтом пальто наизнанку...

От обожанья, которого было в избытке,

Я умирала и к вечеру, и спозаранку.

...Вот замечаю,

что стали суждения жестки.

Мир обнаружил черты, не достойные ласки.

Но не озлоблюсь вовеки, -- спасибо закваске -

Юность нескладная на городском перекрестке!

***

Я тебя разлюбила, глотатель

Новостей, пирогов и сердец!

Не творец, а бумагомаратель,

Остроумец, домашний мудрец.

А тебя полюбила, ваятель

Пирамиды, баллады, лыжни!

Путник, первопроходец, искатель,

Нелюбитель моей болтовни.

Посему обрываю признанья,

Принимая решительный вид!

...А в окно,

как больничная няня,

Ледяная рябина глядит.

***

Не по бумажке, но без запинки,

Переболевши, провозглашу:

Ныне сдуваю с любимых пылинки

И на руках, не бросая, ношу.

После мучительного промежутка

Грянет надежда как свежий пароль -

И неуместна суфлерская будка,

Ибо предложена жизнь, а не роль.

Сладкая память и горькая память -

Пряник не менее жесткий, чем плеть.

Не обещаю себя переплавить,

Но обязательно буду корпеть!

Может быть, в ходе невидимой плавки

Помыслы вырастут, как детвора...

Так или иначе:

в уличной давке

Слышу

заплаканный

голос добра!

***

Поразмысли над этим, историк!

...Вижу,

как на ветру холостом

Снова рушится карточный домик,

А когда-то -- Незыблемый Дом.

Неужели святыню -- на свалку?

Неужели не вечен оплот?

...Пенелопа забросила прялку:

С женихами хохочет и пьет.

А ведь было: воскресные шляпы!

Наведя неказистый уют,

Наши бедные

мамы и папы

Облаками попарно бредут...

***

Хозяйская печка с поленьями,

Над крышей -- планета Юпитер,

И, чей не припомню, с оленями

Колючий и ласковый свитер.

И вечное пение примуса,

И две занавески из марли...

Росточек был слабый, но принялся...

Младенец заплакал. "Не жар ли", -

Бегут и тревожатся, пробуя

Губами румяные щеки...

Ты выросла -- высоколобая.

Ты миру диктуешь уроки.

А что ты на деле увидела

Значительней этого дома,

Где жизнь под опекой Юпитера

Была добротою ведома?

***

Мир поделился открыто

Детством, теплом, обувкой -

На сквозняках алфавита

Бегай за бабочкой-буквой!

Жизнь, расшибаясь о встречи,

Жаждала смысла, дела...

Шероховатости речи -

Лучшее, чем я владела.

КРЫМ

-- Одиночество! Здравствуй, родное.

Стосковалось, поди, по сестре? -

Я мечтала о соли, о зное,

О костре на колючей горе...

Этот край в полотняной хламиде

Прямодушен и жесток с людьми.

Он толкает заблудших в обиде:

-- Точно во поле, на море выйди

И уныние рыбам скорми.

Потому он душою безбеден,

Что лежит у него за душой

Камень Ведьмин,

Веками изъеден, -

Перепелочный, горький, большой...

***

В свете памяти нерезком

Мелочью не пренебречь...

Плыл фрегат по занавескам,

Тополь добивался встреч.

Бил в незапертую фортку

Осени девятый вал -

И простуду как увертку

Попросту не принимал!

...То ли я любила, то ли

Зорче видели глаза, -

Но была свежа гроза,

Как урок в начальной школе.

Обрученные простором,

Всхлипывая и спеша,

Пели даром, пели хором

Ливень, дерево, душа.

***

Быль моя -- небылица, нелепица.

А хотелось-то -- "как у людей"...

Ну да ладно!

Душа не разленится -

Набреду на десяток идей.

Нет, не новых, но -- личного обжига:

Не суди, не кради, не гордись...

Даже если

водою из ковшика

Напоил оскуделую близь!

***

Я повзрослела! Как ни странно,

Мне распахнулись двери мира

С утратою ориентира

И воцарением тумана.

Мне стало так необходимо

Увеличение объема,

Что я ушла из клетки дома

На запах копоти и дыма.

И зренье на дожде осеннем

Безмерно сделалось и чисто...

Последний шанс максималиста -

Смутиться праведным сомненьем!

***

Бормотание в приступе ярости, дурости

И протеста, который простужен и тих:

-- Мне никто не вернет ни надежды, ни юности! -

...Значит, надо подумать, куда же без них.

Речь отнюдь не о том, чтобы -- за руку с сытыми, -

Вот уж это поистине чуждая масть.

...Надоели открытки с бумажными видами -

Я к живому простору желаю припасть!

...И припала -

и лето в разгаре застукала,

И решила, что выживу, коль не умру.

-- Принимайте в содружество,

ветер и пугало,

И кукушка в бору, и гроза поутру!

***

Жила-была. Но неизбежны сутки,

Когда, взломав привычный кругозор,

Я совершу безумные поступки

В масштабе океана или гор.

Я -

вымиравшая от недоверья,

Подозревавшая в любви подвох -

Опомнилась и доросла до зверя:

Ласкаю камни и целую мох.

Я стала выше

(а была высокой),

Я в миску наливаю лунный свет...

Теперь в руках, изрезанных осокой,

Такая ноша, что и боли нет.

Не отрекаясь от "презренной прозы",

В нее вдохнуть мерцание светил...

О жест, который хлопоты и грозы,

Как ниточку и нить, -- перекрутил!

***

Иззябшая до нитки,

Как сад и сизари,

Я только слово в свитке,

Однако -- разбери!

...Пройдя тридцатилетья

Расхлябанную грань,

Сумела разглядеть я,

Какая в мире рань, -

И мир, как оплеуха,

Спасибо, что потряс...

Мне не хватает слуха,

Мне не хватает глаз!

Еще скажу, поплакав,

Что растеряла я

Надежду. Злой параграф

В науке бытия.

Да! Твой характер тяжек,

Открывшаяся явь.

Я не хочу поблажек.

Но все-таки оставь.

Единственную фору -

Неистощимый взгляд

На "фауну" и "флору",

Как в школе говорят.