Адептус Астартес: Омнибус. Том II - Энди Смайли

Возможно, этот поступок имел бы негативные последствия. Продвижение могло замедлиться. Неизбежная задержка, возможно, на целых несколько минут, пока он настраивает созданный им инструмент. Когда Дольмек, движимый струями пламени из ранца, настигал «Носорог», он усилием воли заставил себя сосредоточиться на текущей задаче, но его мысли возвращались к тому, какое наказание ему назначит Орден.

Решетка внешнего вокс-динамика над грудью сервитора завибрировала, но в «Носороге» не было воздуха, поэтому звука не последовало. Но если бы он прозвучал, это было бы одно слово, повторяющееся раз за разом. Дольмек. Дольмек. Дольмек. Дольмек. Дольмек. Дольмек. Дольмек.

Один за другим прерывались потоки визуальных данных, изображение сменялось черно-зеленым мраком и ползущими колонками букв. Дольмек. Дольмек. Дольмек.

Это имя определенно что-то значило. Сервитору не хватало разума, чтобы понять, что именно, но, тем не менее, жалкие обрывки давно вычищенных нервных проводящих путей, вновь обретшие подобие жизни от удара плети брег-шей, звенели и кричали, когда по ним проходило это имя.

Дольмек.

Режущая. Раздирающая. Непередаваемая, разрушительная боль. Вонь крови и горячего машинного масла. Возвышающаяся над ним фигура в силовой броне, которая бесстрастно смотрит на него, пока он вопит и молит о милосердии. Голосом, которого сервитор не помнит. Как не помнит и того, что этот голос принадлежал когда-то ему самому.

Он не был способен понять образы, которые плеть подняла из глубины его истерзанного мозга. Его разум не способен был осознать происшедшее. Но он начал работать над этими воспоминаниями, рассматривая новые данные сквозь призму сохранившихся в мозгу директив.

Он проверил работоспособность протоколов движения и связи, затем их порядок и целостность базы данных с кодами. Протоколы диагностики не дали результатов: налицо было явное повреждение Благословения Железа, но чистая логика диагностических систем не знала, что делать с наводнившими разум воспоминаниями, столь сильно противоречащими нормальным показаниям датчиков.

Мысли метались из стороны в сторону. Системы саморемонта требовали высшего приоритета, указывая на оторванные конечности и поврежденный корпус и настаивая, что был нанесен урон, серьезный урон.

Понемногу мысли переместились на другой набор процедур — остающиеся активными боевые протоколы.

Сервитор наконец нашел процедуру, которая могла избавить его от потока ментального шума.

Были зарегистрированы ужасные повреждения. Достаточно давно, судя по данным диагностики, Но воспоминания били слишком яркими, чтобы усомниться в их правдивости. Обширные повреждения, причинение физических увечий. Отсутствие возможность сопротивляться или сбежать.

Слова ''Благословение Железа'' пронеслись в мозгу сервитора, не вызвав никаких ассоциаций.

Силуэт. Огромный силуэт того, кто смотрит. Это он стал причиной травмы. Источник угрозы. Дольмек. Дольмек. Дольмек. Дольмек.

Другого значения для этого имени в мозгу сервитора не возникло. Удар плети ксеноса уничтожил программу, которая закрепляла за Дольмеком статус создателя и хозяина. Теперь сервитор обрабатывал это имя и образ той частью мозга, которая отвечала за сражение.

Сервитор пометил имя и изображение Дольмека ярко-красной руной угрозы и обнаружил соответствие с показаниями ауспика и недваним сообщением по воксу.

Ожили линии передачи визуальных данных. Сервитор, который некогда был бенефициаром Армиком, снова замер в своей ячейке управления.

Через мгновение после того, как Дольмек наконец увидел «Носорог», тащущий прицепы через горный хребет, он получил короткое сообщение. Гнев космодесантника был столь же жгучим, как ярко-синее солнце над головой. Сервитор ослушался приказа. Он сбежал, отклонился от маршрута. А теперь еще и этот сигнал с данными ауспика о надвигающейся угрозе.

На хребте брег-шей не было. Дольмек это знал. Он выругался, подумав об оскорблении, которое нанес ему проклятый раб, и испустил из прыжкового ранца плотную струю пламени, швырнувшую его вперед.

"Носорог" полз по все более и более изломанной поверхности хребта. Казалось, водитель даже не собирается останавливаться или сворачивать. Прицепы с боеприпасами подпрыгивали и мотались из стороны в сторону. Было лишь вопросом времени, когда один из них даст слишком большую нагрузку на крепление и оторвет его. Дольмек подумал о том, чтобы сначала отсоединить прицепы, а затем разобраться с сервитором, но потом отбросил эту мысль. Необходимо было остановить все машины.

— Это Дольмек, — произнес сержант по воксу. — Приказываю немедленно деактивироваться и приготвиться к демонтажу и очистке разума. Подтверди и подчинись. Подтверди и подчинись.

Еще один пакет данных, подтверждающий сигнал угрозы. Сервитор вышел из строя. Что-то…

Болтерный заряд врезался в грудь Дольмека, снизив его скорость и. На визоре шлема заплясали предупреждающие руны. Космодесантник грохнулся на крышу второго прицепа с боеприпасами, пытаясь осознать происшедшее. Второй заряд разорвался чуть ниже воротника доспеха. Если бы тягач не трясло так сильно, болт угодил бы в крепление шлема. Атакующий использовал ту же самую доктрину нападения, которую Дольмек внес в программу…

Внезапно он понял, что произошло. Он даже не вскрикнул, а взревел, выхватив топор и рванувшись вперед. В голове была лишь одна мысль — пробиться к "Носорогу" и собственными металлическими руками разорвать на части свое неудачное создание.

Искореженный разум сервитора не смог точно понять смысл команды о деактивации, он уловил лишь общий смысл, который содержал возможность прекращения существования от действий угрозы, обозначенной как Дольмек. Открыв огонь для отражения нападения, сервитор поступил в соответствии с доктриной, но, когда сержант упал за «Носорогом» и начали поступать сигналы о повреждениях, логика боевой программы начала давать сбои.

'Я думал …', он помнит, но не понимает. 'Я думал, что Вы собираетесь убить меня.'

Убить. Меня. Убить.

Боль. ''Благословение''. Дольмек-угроза взял его с собой, взял в плен, а затем сделал… нечто…

Среди потока новых воспоминаний красным цветом вспыхнули отчеты о повреждениях, когда задний люк «Носорога» начал уступать натиску прорубающегося внутрь Дольмека.

Последние крохи приказов и инструкций вылетели из головы сервитора, ослабленные ударом плети брег-шей и окончательно уничтоженные заново пережитыми муками Благословения Железа. Впервые с того момента, как из него вырвали всё человеческое, он почувствовал страх.

Болтеры «Носорога» вслепую дергались и вращались, пытаясь выцелить и поразить космодесантника, пытающегося попасть в собственный транспорт. Из вокса раздавались вопли и животные крики, сервитор изливал всю боль и страх, которых его лишили много лет назад

В тот самый момент, когда Дольмек наконец оторвал люк транспорта, чистая паника сервитора вызвала срабатывание системы самоуничтожения.

Озаривший горный хребет взрыв первого прицепа был ярче, чем плеть брег-шей. Второй и третий прицепы превратились в ослепительный шар, на мгновение затмивший своим сиянием светило.

Носорог — вместе с Йотаэлем-004 — был мгновенно уничтожен.

Ветерана-сержанта Дольмека отбросило далеко от места взрыва. Он несколько раз кувыркнулся в полете, и наконец беззвучно упал в пустыне за линией горного хребта. Его протащило, прокатило по пыли, а затем он замер на своем разбитом прыжковом ранце. Сила взрыва была такова, что шлем космодесантника сорвало с искореженных креплений.

На его подставленном жестокому солнечному свету лице был один глаз из плоти, и один изящно сделанный аугметический, холодного голубого цвета. Оба они безжизненно смотрели в темно-синее небо.

Плоть слаба!

Гаумех пристально смотрел на двенадцать дюймов иглы, по мере того как она проникала в его грудь. Он оставался бесчувственным, пока медицинский сервитор выполнял работу, для которой он и был сделан. Он знал, что сервитор выполнит свою задачу идеально, да и в любом случае, любой толчок его тела, был предусмотрен и учтен обостренными чувствами серва. Наблюдая взглядом за бледной, неживой плотью сервитора, Гаумех услышал приближение Сарлока. Железный Отец был более машиной, чем человеком: вся левая половина лица, правый глаз, обе ноги и непременно левая рука были полностью механические. Гаумех с трудом представлял себе сколько лет службы и боевой славы могли принести Сарлоку столько благословений. Железный Отец окинул взглядом Брата Гаумеха, опытным глазом отмечая ранения, от скоб, замыкающих рану на руке, до изуродованных останков его левой ноги. Сарлок поднял символ его власти Механикус Протектива, и холодным, монотонным голосом начал обряд.