Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Будемъ и дадимъ себя знать, — сказалъ Потть, складывая газету и вытираясь платкомъ. — Вотъ, сэръ, цѣль моего путешествія. Понимаете?

— Понимаю, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

Въ эту минуту содержатель и трактирный слуга принесли въ комнату обѣдъ: журналистъ съ безпокойствомъ приставилъ палецъ къ своимъ губамъ, въ ознаменованіе, что жизнь его находится теперь въ рукахъ м-ра Пикквика, зависитъ отъ его скромности. Бенжаменъ и Бобъ Сойеръ, дремавшіе въ продолженіе чтенія краснорѣчиваго отрывка изъ "Итансвилльской синицы", мгновенно встрепенулись при одномъ словѣ "обѣдъ" и поспѣшили сѣсть за столъ съ веселымъ духомъ и превосходнѣйшимъ аппетитомъ.

За столомъ послѣ обѣда, когда разговоръ спустился мало-по-малу на обыкновенные житейскіе предметы, журналистъ извѣстилъ м-ра Пикквика, что супруга его, вслѣдствіе злокачественности итансвилльскаго воздуха, путешествуетъ въ настоящее время по разнымъ минеральнымъ заведеніямъ съ цѣлью поправленія здоровья и возстановленія прежней веселости духа. Это, собственно говоря, служило поэтическимъ прикрытіемъ дѣйствительнаго факта, состоявшаго въ томъ, что м-съ Поттъ, не разъ угрожавшая разводомъ своему супругу, привела наконецъ, при содѣйствіи своего брата, лейтенанта, въ исполненіе свою угрозу, заключивъ напередъ юридическую сдѣлку, по которой м-ръ Поттъ обязался ежегодно выдавать ей половину дохода, доставляемаго подписчиками "Итансвилльской синицы".

Между тѣмъ какъ журналистъ разсуждалъ объ этихъ и многихъ другихъ интересныхъ предметахъ, безпрестанно приводя цитаты изъ собственныхъ своихъ литературныхъ произведеній, какой-то суровый незнакомецъ, высунувшись изъ окна дилижанса, остановившагося y подъѣзда "Сарациновой головы" для передачи писемъ и пакетовъ, заботливо освѣдомлялся, можетъ-ли онъ, съ нѣкоторымъ комфортомъ, провести ночь въ этой гостиницѣ.

— Безъ всякаго сомнѣнія, сэръ, — отвѣчалъ содержатель.

— Есть y васъ хорошая постель?

— Да, сэръ.

— И ужинъ?

— Все будетъ къ вашимъ услугамъ, сэръ.

— Очень хорошо, — сказалъ суровый незнакомецъ. — Кучеръ, я здѣсь выйду. Кондукторъ, достаньте мой чемоданъ.

Пожелавъ другимъ пассажирамъ счастливаго пути, незнакомецъ вышелъ изъ кареты. Это былъ низенькій, приземистый джентльменъ съ густыми черными волосами, поднимавшимися щетиной на его головѣ. Видъ его былъ повелителенъ и грозенъ, обращеніе надменно и надуто, глаза его выражали какую-то неугомонную юркость и внутреннее безпокойство, и всѣ его манеры обличали чувство величайшей увѣренности въ самомъ себѣ и сознаніе неизмѣримаго превосходства передъ всѣми другими людьми.

Этому господину отвели ту самую комнату, которая первоначально назначена была м-ру Потту. Вниманіе трактирнаго служителя поражено было необыкновеннымъ и страннымъ сходствомъ между этими двумя джентльменами. Лишь только принесены были свѣчи и поставлены на столъ, незнакомецъ тотчасъ же вынулъ газету и принялся читать ее съ выраженіемъ того же самаго негодующаго презрѣнія, какое за часъ передъ этимъ отражалось на величественныхъ чертахъ м-ра Потта. Существенная разница между ними, по замѣчанію служителя, состояла только въ томъ, что презрѣніе Потта вызвано было газетой, носившей заглавіе "Итансвилльскаго журавля", тогда какъ настоящій джентльменъ озлобился на "Итансвилльскую синицу".

— Послать содержателя гостиницы, — сказалъ незнакомецъ.

— Слушаю, сэръ, — отвѣчалъ слуга.

Содержатель явился черезъ нѣсколько минутъ.

— Вы здѣсь хозяинъ? — спросилъ джентльменъ.

— Я, сэръ.

— Знаете вы меня?

— Нѣтъ, сэръ.

— Фамилія моя — Слоркъ, — сказалъ джентльменъ.

Содержатель слегка кивнулъ головою.

— Слоркъ, сэръ, — повторилъ джентльменъ надменнымъ тономъ. — Теперь, надѣюсь, вы знаете меня?

Содержатель почесалъ затылокъ, взглянулъ на потолокъ, на незнакомца и улыбнулся весьма слабо.

— Знаете-ли вы меня теперь, сэръ? — повторилъ незнакомецъ сердитымъ тономъ.

Содержатель сдѣлалъ надъ собою великое усиліе и, наконецъ, продолжая чесать затылокъ, проговорилъ сквозь зубы:

— Нѣтъ, сэръ, не имѣю этой чести.

— Великій Боже! — вскрикнулъ незнакомецъ, ударивъ по столу сжатымъ кулакомъ. — И вотъ вамъ популярность!

Хозяинъ невольно попятился къ дверямъ; но м-ръ Слоркъ удержалъ его и, бросивъ на него свирѣпый взглядъ, продолжалъ такимъ образомъ:

— Вотъ она вамъ, вотъ, вотъ благодарность толпы за цѣлые годы неутомимыхъ трудовъ, пожертвованій, лишеній, благороднѣйшихъ стремленій! Останавливаясь на полдорогѣ, выхожу изъ кареты, мокрый и усталый, и — ни одного восклицанія, ни одного восторженнаго крика изъ этой низкой и презрѣнной толпы? Колокола безмолвствуютъ, и самое произнесеніе моего имени ни въ комъ не возбуждаетъ радостнаго чувства! Стоитъ изъ за чего тонуть всю свою жизнь въ этомъ океанѣ чернильныхъ партій и вражды! — заключилъ взволнованный м-ръ Слоркъ, расхаживая взадъ и впередъ.

— Не угодно-ли водочки, сэръ?

— Бутылку рому и воды! — сказалъ м-ръ Слоркъ, окидывая горделивымъ взглядомъ содержателя гостиницы. — Разведенъ-ли y васъ огонь гдѣ-нибудь?

— Я прикажу развести его здѣсь, сэръ, — отвѣчалъ содержатель.

— Въ этомъ каминѣ? Это будетъ слишкомь долго: комната не нагрѣется до полуночи, — возразилъ м-ръ Слоркъ. — Есть y васъ кто-нибудь въ кухнѣ?

На кухнѣ не было ни души. Огонь горѣлъ тамъ великолѣпно. Гости всѣ разошлись, и дверь уже была заперта на ночь.

— Въ такомъ случаѣ, я буду пить свой пуншъ на кухнѣ y камина, — сказалъ м-ръ Слоркъ.

Путешественникъ взялъ шляпу и газету и торжественно послѣдовалъ за хозяиномъ въ этотъ скромный нумеръ. Здѣсь онъ помѣстился y камина на мягкой софѣ, развернулъ газету и принялся читать и прихлебывать пуншъ съ выраженіемъ величественнаго презрѣнія и досады.

Но ужъ, вѣроятно, по распоряженіямъ судьбы, какой то демонъ раздора пробѣжалъ въ эту самую минуту по всѣмъ апартаментамъ "Сарациновой головы" и, позавидовавъ обоюдному спокойствію господъ журналистовъ, рѣшился стравить ихъ, какъ борзыхъ собакъ, для собственнаго наслажденія и потѣхи. Подъ вліяніемъ этого злого духа въ головѣ м-ра Боба Сойера сформировалась весьма странная мысль, которую онъ и выразилъ въ слѣдующей формѣ.

— A вѣдь огонь-то y насъ потухъ, господа. Что мы станемъ дѣлать? Послѣ дождя тутъ и холодно, и сыро, не правда ли?

— И холодно, и сыро, — подтвердилъ м-ръ Пикквикъ, подернутый судорожною дрожью.

— Не дурно было бы теперь раскурить сигару на кухнѣ y камина: что вы на это скажете? — спросилъ Бобъ Сойеръ, подстрекаемый, конечно, тѣмъ же демономъ раздора.

— Да, это было бы очень и очень недурно, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. — Что вы намъ скажете на это, м-ръ Поттъ?

— Тутъ нечего и распространяться, господа: пойдемте въ кухню. Огонь тамъ превосходный, — сказалъ м-ръ Потъ.

И на этомъ основаніи всѣ четверо путешественниковъ, каждый со своимъ стаканомъ въ рукѣ, отправились на кухню въ сопровожденіи м-ра Уэллера, который взялся показывать дорогу въ этотъ апартаментъ.

Незнакомецъ продолжалъ читать. Вдругъ онъ поднялъ глаза и остолбенѣлъ. М-ръ Поттъ взглянулъ и обомлѣлъ.

— Что съ вами? — прошепталъ м-ръ Пикквикъ.

— Эта пресмыкающаяся гадина! — воскликнулъ м-ръ Поттъ.

— Какая гадина? — сказалъ м-ръ Пикквикь, съ безпокойствомъ озираясь кругомъ, изъ опасенія наступить на чернаго таракана или на паука.

— Эта гадина, — прошепталъ Поттъ, схвативъ м-ра Пикквика за руку и указывая ему на незнакомца, — эта гадина — Слоркъ, издатель "Журавля".

— Такъ уйдемте же отсюда назадъ, — шепнулъ м-ръ Пикквикъ!

— О, нѣтъ, сэръ, никогда! — отвѣчалъ Поттъ. — Никогда!

Съ этими словами журналистъ стремительно бросился впередъ, усѣлся на противоположной софѣ и, вынувъ одинъ нумеръ изъ толстой пачки газетъ, принялся читать насупротивъ своего врага.

Само собою разумѣется, что м-ръ Поттъ читалъ «Журавля», a м-ръ Слоркъ — "Интансвильскую синицу". И само собою разумѣется, что оба журналиста выражали вслухъ свое обоюдное презрѣніе и мнѣнія ихъ появлялись въ такой отрывочной формѣ:

— "Нелѣпо. — Дико. — Низко. — Грязно. — Безчестно. — Шарлатанъ. — Наглецъ. — Нравственный уродъ. — Змѣй. — Идіотъ" и проч., и проч.

М-ръ Бобъ Соейръ и Бенъ Алленъ смотрѣли съ невыразимымъ наслажденіемъ на эти энергическія выраженія взаимной ненависти и соперничества двухъ журналистовъ, и, вдохновенные этой сценой, молодые люди покуривали и затягивались съ величайшимъ аппетитомъ. Наконецъ, Бобъ Сойеръ отважился подойти къ м-ру Слорку и сказалъ ему учтивымъ тономъ:

— Не можете ли, сэръ, одолжить мнѣ эту газету, когда вы прочтете ее?

— Съ моимъ удовольствіемъ, сэръ; только предупреждаю васъ, что вы ничего интереснаго не найдете въ этомъ презрѣнномъ листѣ,- отвѣчалъ Слоркъ, бросивъ сатанинскій взглядъ на м-ра Потта.