Голод Рехи - Мария Токарева

хотел. Но бросил. Так все самое паршивое и делается – не хотел, а сделал.

– Но эта сила…

– Что «эта сила»? – прошипела Лойэ, ввинчиваясь в самую душу разъяренным взглядом. – Ларт рассказал Санаре, как ты исцелил его. Эта сила способна почти на все. Так почему ты не можешь воскресить Натта? Если уж не смог спасти его! Почему не можешь воскресить нашего сына?!

«Воскресить» – это страшное слово пронзило разум крамольной идеей. Опасной и страшной. И вновь возник образ Сумеречного Эльфа, который предлагал свою призрачную кровь, повествуя о том, как потерял всех своих детей. Тварь! Он уже тогда все знал. Знал и ничего не делал. Так для чего? Неужели и Эльф тоже предал? Или вел куда-то? Но ведь воскрешение запрещалось Стражам. Да Рехи и не обладал такой мощью.

– Лойэ… Лойэ… Я не могу! Саат стал чудовищем, после того как его воскресил Вкитор, – поежился Рехи, представляя, что вернется не Натт, а кто-то похожий на него, но обреченный превратиться в тварь с щупальцами и жвалами. Наваждение сбивало с ног, Рехи пошатнулся и обвил руками каменный столб, держащий свод колокольни. Хотелось обрушить его и похоронить всех под обломками, чтобы не продолжался этот разговор.

– Но ты-то не Вкитор! Ты лучше! – подавшись вперед, почти взмолилась Лойэ. Она застыла в порыве обнять его, убедить в величии силы Стража, способной возвращать к жизни, ткать из линий мира. Запретное знание, запретный поступок. В Рехи сталкивались сила бессмертных и заветное желание любого смертного.

– Я слабее, я не могу повторить то, что сделал тогда с Лартом. Ларт еще был жив. Я не умею воскрешать, – глотая слова, отозвался Рехи, давясь и стеная. Лойэ оскалила клыки и ударила кулаком по воздуху:

– Хватит! Не хочу слушать! Ты можешь все ради тех, кто тебе дорог, – она отвернулась к окну, голос ее из рыка превратился в печальное пение: – А Натт… ты слишком мало его знал. Наверное, для тебя он так и остался чужим.

Он заплакал навзрыд. Слезы стирали образ Лойэ, оставляя Рехи горьким слепцом в мире смутных очертаний. Он всю жизнь внимал лишь теням на стене, лишь отражениям вещих смыслов. Всю жизнь тянулась эта завеса слез. А теперь сам смысл исчез, его украла смерть, значения слов и поступков смешались. И оставалось только безвольно рыдать над осколками, доставшимися «в награду» после длинного бессмысленного пути.

– Лойэ! Да, я знал Натта слишком мало, но и за то время он стал для меня самым дорогим созданием на свете! – кричал Рехи, простирая руки, но не смея коснуться. Он утирал кулаками слезы, чтобы вновь отчетливо увидеть любимую. Она имела право на свою жестокость, на все эти слова, но и у него не осталось сил терпеть. Он надеялся, что в последний миг она тоже разрыдается и обнимет его. Тогда остались хотя бы обломки зыбкого счастья, а не отравленная зола одиночества.

Но Лойэ смотрела на него прямо и неподвижно. Она не проронила ни слезинки. Рехи ощутил на языке вкус пепла.

– Сила твоя показала другое, – отозвалась она и замолчала, с усилием продолжив после тяжелой паузы: – Сила, линии – пыль, пустота. Наш сын погиб из-за тебя. Вот и все. Думаешь, я прощу тебя? Думаешь, мне нужны твои оправдания?

– Нет.

– Тогда иди, если не можешь ничего исправить. Если твоя сила нужна каким-то Стражам, к ним и отправляйся.

Рехи понял, что это настоящий конец. Распалось все. С ним говорила уже не Лойэ-любимая, а Лойэ-правительница, которая жестоким приказом гнала его из деревни на верную смерть. Лучше бы пырнула клинком, как раньше, нанесла новую рану, а потом простила бы. Но она осталась непривычно спокойной и страшной. Голос ее превратился в глас пустоши.

Рехи медленно спустился со второго яруса. Он снова сел на лавку у стола-сундука, поставив перед собой фигурку ящера. «Пусть останется здесь. Как последнее напоминание обо мне. Захочешь совсем уничтожить меня – выбросишь. Больше от меня ничего не останется», – подумал Рехи и вскоре встал.

– Ну как? Что… – подбежала Санара, но осеклась. Прочитала все по застывшему его лицу и кинулась сама наверх.

– Родная, ну что же ты так! Он же хотел извиниться, – запричитала она. Рехи приблизился к шаткой лесенке, заглянул в щель люка и увидел, как Лойэ заходится рыданиями рядом с Санарой. Подруга нежно гладила ее по голове и тоже плакала. А Рехи не знал, с кем разделить горе. Голод вины выгрызал его насквозь, оставляя дыру на месте сердца.

– Рехи, что она сказала? – спросил Ларт, вбегая в дом.

– Она хочет, чтобы я убрался к Стражам, – ответил Рехи. Ларт обескураженно застыл в дверях:

– Так и сказала?

– Да.

– Тебя Двенадцатый морочит! Ну, или этот… Разрушитель Мира. Я уже запутался, кто есть кто, прости, – замялся Ларт, не зная, куда деть руки.

– Нет, – горько усмехнулся Рехи. – Это сказала Лойэ. И она права.

Ларт вздрогнул и приблизился, встряхивая Рехи за плечи:

– Нет, никуда ты не пойдешь, дурень. Умереть вздумал? Опять?!

Рехи не смотрел на Ларта, но и не плакал больше. Слезы закончились. Он потерял все, плачут те, у кого еще хоть что-то осталось.

– Пожалуйста, не уходи, – умолял Ларт, пока Рехи искал лучший меч и собирался в дорогу. Он не брал ни бурдюков с кровью, ни плаща, чтобы укрываться во время переходов. Так собирается странник, который знает, что не вернется. Ларт сжимал кулаки и требовал остановиться:

– Рехи, завтра в голове прояснится! И у тебя, и у нее! Пойми же ты, вы просто переживаете страшную потерю! Рехи! Немедленно остановись! Укушу, пустынный эльф, если не остановишься! Ударю!

Ларт несколько раз замахивался кулаками, но ни разу не выполнил угрозу. Рехи же нашел крепкие ножны и надежный пояс. Натянул самые грубые сапоги, чтобы выдержали долгий пеший путь по острым камням, накинул толстую тунику, примерил наручи и поножи. Затем попросил у Ларта кольчугу. Он собирался на битву, но подозревал, что не мечом суждено будет сражаться. Если вообще суждено.

– Вроде бы все.

– И хватит с тебя. Пособирался и оставайся, – увещевал Ларт. Но Рехи только качал головой. Он все решил. И оттого прорвался гнойный нарыв с изнанки души. Путь его не завершился, долг оставался невыполненным – это и мешало, это и тревожило предчувствием страшной потери.

– Подождем до утра, – согласился Рехи, замечая, как за окном крепчает ветер. Неплотно затворенные ставни бились, как плавники засыпающих рыб, наполняя башню стонами и грохотом.

– Да, до утра, – почти радостно согласился Ларт.

Они сидели всю ночь на разных этажах: Рехи с