Пётр и Павел. 1957 год - Сергей Десницкий

– Не-ет!.. Я-то знаю, что это не так, а себя обмануть невозможно.

– Я вообще не представляю, как ты сумела выжить в тюрьме, родить ребёнка и сохранить ему жизнь! Прости, но для меня ты настоящая мать-героиня!.. Честное слово!..

Зинаида усмехнулась:

– Ну… Ты скажешь тоже!..

– Я ведь знаю, что такое наши родные советские тюрьмы. И каково попасть туда рафинированной, избалованной девочке!.. Люди, и погрубее, и поопытнее тебя, гибли, а ты… – у Павла не хватило слов.

– Что я?.. – ей была приятна его реакция.

– Ты… Наверное, ты, словно тоненькая тростиночка!.. – нашёлся он.

– Какая тростиночка?.. – засмеялась она.

– Не смейся!.. Бывает же так: ураган столетние дубы из земли с корнем выворачивает, а тростиночка гнётся и… не ломается! Так и ты.

И опять они надолго замолчали.

Из водопроводного крана монотонно капала вода, настенные ходики тикали как-то слишком настырно, безцеремонно отщёлкивали секунду за секундой.

– Совсем забыл! – Павел взял свой портфель, раскрыл его. – У меня для тебя сюрприз!..

И он достал из портфеля шкатулку. Ту самую, что нашёл в тайнике на своей бывшей квартире, в доме у Чистых прудов.

– Боже мой!.. Откуда она у тебя?!.. – обрадовалась Зинаида. – Гэпэушники пришли к нам с обыском… Они что-то в нашей спальне очень долго искали. И, пока капитан рылся в комоде, а лейтенант в тумбочке, я прошмыгнула в твой кабинет и спрятала шкатулку в наш тайник. Все твои записи, дневники я сразу же после твоего ареста сожгла. Задолго до этого обыска, а шкатулка… Она же нам навредить не могла, вот и решилась оставить… Ты знаешь, что там?..

– Откуда?.. Она же с секретом, а где он и как открывается, я никогда не знал.

– Смотри, всё очень просто, – Зинаида нажала на камушек, что украшал крышку шкатулки и повернула по часовой стрелке фигурку японца на передней стенке так, что тот сел на… на что все люди обычно садятся; заиграла японская мелодия, и шкатулка… открылась.

– Тут все мамины "цацки". Она всё это богатство "цацками" называла, хотя из настоящих драгоценностей тут только вот это кольцо с бриллиантом и рубиновые серьги… Правда, красивые?.. Всё остальное так… безделушки, но мне они ничуть не меньше дороги… Всё-таки память о маме.

Павел с грустью наблюдал за тем, как она разбирает разноцветные побрякушки.

– Я их на всякий случай спрятала. Думала, если арестуют, всё равно отберут, а так, может быть, сохранить удастся. Хотя и понимала – глупо. Для кого шкатулку хранить и зачем?.. Но видишь, в результате права оказалась. Как она у тебя оказалась?.. Где ты её нашёл?

– Там же, где ты её оставила. На Чистых Прудах.

– Ты был у нас дома?!..

– Был. В нашей квартире живёт теперь некто Виктор Николаевич со своей женой Элькой, то есть Элеонорой… Отчество, прости, из головы вылетело… Мебель у них почти вся та же, наша, и на тех же местах стоит, куда мы её поставили. И шкатулка все девятнадцать лет в нашем тайничке простояла… Видно, дожидалась, когда хозяин заберёт.

– Фантастика!.. – Зиночка не могла поверить своим глазам. – Вернулась!.. – она ласково погладила её лаковую поверхность. – А я, глупая, с тобой навсегда простилась!.. Подожди! – она оставила мамины побрякушки и испуганно посмотрела на Павла. – А как ты на Чистых Прудах оказался?

Павел вздохнул:

– Я же не знал, что ты в Краснознаменске… У мамы… Потому и кинулся искать по старым адресам… Сначала к твоей Тине в Хомутовский тупик, но – увы! – на месте её деревянного особнячка кирпичная пятиэтажка стоит. И у Николаши Москалёва в Сокольниках был. Ничего путного о твоей судьбе он мне тоже сказать не смог. И пришла мне в голову шальная мысль: а вдруг на Чистых Прудах что-то выяснить удастся, вот я и позвонил на авось в нашу сорок восьмую квартиру.

– И они пустили тебя?.. Совершенно незнакомого человека?!..

– Что значит "пустили"?.. Хозяин даже выпить предлагал!.. "Северное сияние"!.. Знаешь такой напиток?.. И я не знал, потому, дурак, отказался.

– И ты можешь ещё шутить?!.. – то ли укорила его, то ли восхитилась им Зинаида.

– Прости, но ничего другого мне не остаётся, – и тут же спохватился, увидев, как жена… его бывшая "жена", нахмурилась. – Опять пошутил и опять неудачно! Не сердись!.. А если серьёзно, у меня к тебе одна просьба есть.

– Говори какая, я всё для тебя сделаю.

– Помоги Петру. Не оставляй его сейчас одного. Ему сейчас очень… очень плохо, поверь.

Зинаида удивлённо вскинула тонкие брови и пристально посмотрела на Павла.

– Почему плохо?.. Что случилось?..

Он промолчал.

– Все эти годы от меня скрывали какую-то очень страшную правду. Я это чувствовала… Нет, знала!.. Ведь спрятать всё, до конца, невозможно. Но боялась спросить, а они не хотели мне говорить. Я права?..

Павел пожал плечами.

– Если Пётр захочет, он сам расскажет тебе.

– Я, кажется, знаю, о чём ты!.. – и вдруг замотала головой, как от зубной боли. – Господи!.. Вся жизнь вдребезги!.. Почему?..

Павел нахмурился.

– Зина!.. Перестань мучить себя!.. Не терзай душу!.. Ведь грех это…

– Конечно, конечно!.. Я не буду. Прости.

– У тебя остались наши фотографии?

Зинаида покачала головой.

– Ни одной… Я только сейчас об этом подумала и поняла: мы с тобой потеряли своё прошлое. Это ужасно!..

– Почему?.. – Павел был категорически не согласен. – Нет фотографий, значит, не надо умиляться, и сожалеть тоже не о чем. Зиночка милая, в нашем с тобой положении, может, оно и к лучшему. А прошлое, оно с нами!.. Некуда ему от нас деться, надо только спрятать его в памяти, и всё.

– Мама!.. Ты куда пропала?!.. – раздался в глубине дома голос Матюши. – Я не могу без тебя!.. Мне страшно!..

– Я здесь!.. На кухне!.. – крикнула Зинаида. – Иди сюда!.. – потом обернулась к Павлу. – Я хоть тебя с сыном, как следует, познакомлю.

В длинной ночной сорочке до пят, как привидение, в проеме двери возникла тоненькая фигурка Матюши.

– Почему ты ушла от меня?.. Я не могу заснуть. Мне очень страшно…

– Ну, что ты, мой миленький? – она обняла сына. – Я здесь… Я с тобой… Ты ничего не бойся!.. – и стала целовать его куда попало: в голову, в плечо, в пылающие щёки. Мальчик прижался к ней крепко-крепко. Зинаида с гордостью посмотрела на Павла. – Видишь, какой у нас сын?..

– Вы не прогнали его? – спросил Матюша, не разжимая своих объятий.

– Кого, мальчик мой?..

– Вот его, – и он кивнул в сторону Павла.

– Не надо никого прогонять. Дядя Павел… То есть Павел Петрович… – она никак не могла сообразить, как представить сыну его отца. Дядя Павел, то бишь Павел Петрович, поспешил ей на помощь.

– Мы с тобой родственники, Матюша. Я – родной брат твоего папы.

Зинаида страшно обрадовалась:

– Ну, конечно!.. Дядя Павел – твой дядя!.. Понимаешь?.. Как дядя Лёша для твоего папы.

– Я знаю, что он дядя! – оборвал её сын. – Я не маленький!.. Но он – очень плохой дядя… Злой…

Потом обернулся к отцу и спросил резко с плохо скрываемой злостью.

– Зачем ты к нам пришёл?.. Зачем?!.. Ты хочешь всем нам сделать больно?..

Павлу Петровичу стало не по себе.

– Не волнуйся, Матюша, я скоро уеду. Ты иди, ложись спать, утром проснёшься, а меня уже нет.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Дай честное пионерское!..

– Честное пионерское.

– Нет!.. Не так!.. Под салютом.

Павел Петрович поднял руку, отдал салют и повторил:

– Честное пионерское!..

Матюша был удовлетворён, но взглянул на отца недоверчиво и на всякий случай предупредил:

– Я знаю, меня легко обмануть…

Зиночка решила, что пора ей вмешаться:

– Дядя Павел никогда никого не обманывал!.. Правда ведь, дядя Павел?.. Вы скажите ему.

"Дядя Павел" кивнул головой.

– Напрасно я это сделал.

Зинаида встревожилась:

– О чём ты?..

– Зря "воскрес"!.. Всем всё испортил!.. Ну, ну, не сердись, Зиночка!.. Я опять пошутил!.. Всё время шучу и, как всегда, неудачно. Я – неудачливый шутник!

Но она уже успела обидеться:

– Ну и шуточки у тебя!..

Хлопнула входная дверь. В прихожей раздались приглушённые голоса, и на кухню быстро вошла Капитолина.

– Савва Романа Моисеевича привёз! – сообщила она.

– Капа уложи Матюшу, – распорядилась Зинаида. – А я пойду, встречу.

– Нет!.. – почти закричал парнишка. – Я с тобой!.. Я только с тобой!.. А то не отпущу! – и он уже приготовился закатить истерику.

– Ну, хорошо… Хорошо! – согласилась мать. – Идём, наказание моё!..

– Спасибо, тебе, Капитолина, – сказал Павел Петрович, когда они вышли из кухни.

– Ой!.. Да за что же это? – удивилась девушка.

– За то, что хороший урок мне преподала. На всю жизнь запомню.

– Какой ещё урок? – не поняла она.

Павел Петрович усмехнулся.

– Я-то всё думал про себя, несчастнее меня человека нету, а, как рассказ твой услышал, понял – у каждого из нас своё горе, и мерить у кого оно больше, у кого меньше, занятие дурацкое. Так что был я, Капитолина, дурак дураком, но, благодаря тебе, поумнел маленько.