Наследие - Кристофер Паолини

Джормундур потер подбородок.

— А почему бы сперва не убить Муртага? Почему ты не хочешь сперва прикончить его и Торна, раз у нас есть такая возможность?

— Потому, — ответил Эрагон, — что Гальбаторикс тогда узнает о них. — И он махнул рукой в сторону скрытых ото всех глаз Элдунари. — И мы потеряем свое главное преимущество — внезапность.

— А почему ты вдруг решил, что эта девчонка, эта маленькая ведьма, станет тебе помогать? — неприязненным тоном спросил Оррин. — Что-то раньше она к этому отнюдь не стремилась.

— На этот раз она нам поможет! — твердо пообещал Эрагон, хотя в душе вовсе не был так уж в этом уверен.

Оррин что-то пробурчал.

Затем в разговор вступила Имиладрис:

— Эрагон, на мой взгляд, это замечательный план, но то, что ты предлагаешь, очень опасно. Ты действительно хочешь так поступить? Я спрашиваю не потому, что сомневаюсь в твоей преданности долгу или в твоей храбрости, а потому, что на такое можно было решиться только после долгих раздумий. Итак, ответь мне: ты действительно хочешь так поступить? Ты ведь понимаешь, чего это может стоить?

Эрагон не встал, но ответил ей твердо:

— Да, я хочу поступить именно так. Эта задача должна быть решена, и мы те, кому выпало ее решить. Какова бы ни была цена этого решения, нам теперь невозможно повернуть назад.

И Сапфира в знак полного согласия с ним слегка приоткрыла свою пасть и тут же резко ее захлопнула, словно ставя точку.

Имиладрис подняла лицо к небесам и спросила:

— А ты, Умаротх-элда, и все те, от чьего имени ты говоришь, тоже одобряете план Эрагона?

«Да, мы его одобряем», — был ответ.

— Ну, тогда все. Значит, завтра идем на штурм, — тихо сказал Роран.

60. Суть долга

Все десятеро, включая Умаротха, продолжали беседу еще около часа. Оррина пришлось убеждать дольше других. Затем они обсудили еще кое-какие детали: точное время и место начала сражения, сигналы к бою и тому подобное. После чего — к невероятному облегчению Эрагона — Арья сказала:

— Если вы с Сапфирой не возражаете, я завтра пойду вместе с вами.

— Мы будем этому очень рады, — ответил Эрагон.

Но Имиладрис так и застыла.

— Что хорошего это даст? Твои способности, Арья, могут пригодиться повсюду. Блёдхгарм и его заклинатели, которых я приставила к Эрагону и Сапфире, куда более умелые маги, чем ты, да и в бою куда более опытны. Вспомни, они ведь сражались еще с Проклятыми и, в отличие от очень многих, сумели остаться в живых и потом рассказать об этом сражении. Многие старшие эльфы с удовольствием пойдут с Эрагоном вместо тебя. С твоей стороны было бы чистым эгоизмом настаивать на том, чтобы самой отправляться туда, когда есть другие, куда лучше подготовленные для выполнения этой задачи, и все они готовы к этому и находятся под рукой.

— Я думаю, никто лучше не подготовлен для выполнения этой задачи, чем Арья, — спокойно возразил Эрагон. — Да и я никого, пожалуй, кроме Сапфиры, не хотел иметь рядом с собой в таком деле.

Имиладрис ответила ему, не сводя глаз с лица Арьи:

— Ты еще очень молод, Губитель Шейдов, а потому позволяешь чувствам туманить твой разум.

— Нет, мама, — сказала Арья. — Это ты позволяешь чувствам туманить твой разум. — И она широким изящным шагом приблизилась к Имиладрис. — Ты права: есть немало эльфов, которые гораздо сильнее, мудрее и опытнее меня. Но именно я спасала яйцо Сапфиры, перенося его из одного места в другое. Я помогла Эрагону убить шейда Дурзу, а потом мы с ним вместе убили в Финстере шейда Варога. Как и Эрагон, я теперь тоже Губительница Шейдов. И тебе прекрасно известно, как давно я поклялась служить своему народу. Кто еще из эльфов может предъявить столько же аргументов? Даже если б я и хотела, я бы все равно не смогла свернуть с этого пути. Я бы, наверное, скорее умерла. Я готова к этому сражению — готова не хуже старших представителей нашей расы, ибо именно этой цели я посвятила всю свою жизнь. Как и Эрагон.

— Но твоя жизнь пока еще так коротка. — Имиладрис нежно коснулась щеки Арьи. — Ты посвятила себя борьбе с Гальбаториксом после смерти отца, но как мало ты знаешь о тех радостях, которые может дать жизнь. И мы с тобой так мало были вместе — за целое столетие не наберется и жалкой горстки дней… Лишь после того, как ты привела Сапфиру и Эрагона в Эллесмеру, мы снова начали разговаривать с тобой, как мать и дочь. Я не хочу так скоро потерять тебя, Арья!

— Но это не я воздвигла между нами стену непонимания, — сказала Арья.

— Нет, не ты. — Имиладрис убрала руку. — Ты предпочла просто покинуть Дю Вельденварден. — И она более мягким тоном прибавила: — У меня нет ни малейшего желания спорить с тобой. Я прекрасно понимаю, в чем ты видишь свой долг, но, пожалуйста, ради меня, позволь кому-нибудь другому на этот раз занять твое место.

Арья потупилась и некоторое время молчала. Потом сказала:

— Нет. Я не могу допустить, чтобы Эрагон и Сапфира отправились туда без меня. Ведь ты же не можешь позволить своей армии вступить в сражение, пока сама не встанешь во главе ее. И я не могу… неужели ты хочешь, чтобы меня обвинили в трусости? Никто в нашей семье не отказывался от исполнения своего долга. Не проси же меня делать это! Я не хочу себя позорить.

Глаза Имиладрис подозрительно заблестели; Эрагону показалось, что она сейчас заплачет.

— Да, — сказала она, — ты права. Но сражаться с Гальбаториксом…

— Если ты так боишься за меня, мама, — мягко сказала Арья, — так пойдем вместе с нами.

— Я не могу. Я должна остаться во главе своей армии.

— А я должна пойти вместе с Эрагоном и Сапфирой. Но я обещаю тебе: я не умру. — И Арья тем же ласковым жестом коснулась щеки матери. — Я не умру. — И теперь она сказала это на древнем языке.

Решимость Арьи произвела на Эрагона сильное впечатление; поклясться на древнем языке — значит безоговорочно в это верить. Имиладрис тоже потрясла эта клятва, но она, безусловно, была горда своей дочерью. Улыбнувшись, она расцеловала Арью в обе щеки и сказала:

— Хорошо, иди. Я благословляю тебя на этот подвиг. Но постарайся не рисковать. Во всяком случае, не больше, чем это будет необходимо.

— Ты тоже. — И они обнялись. А потом Имиладрис посмотрела на Эрагона и Сапфиру и попросила их:

— Берегите ее, заклинаю вас. Ведь у нее нет ни дракона, ни Элдунари.

«Мы будем беречь ее, как зеницу ока!» — торжественно поклялись Эрагон и Сапфира на древнем языке.

Решив все необходимые вопросы, члены военного совета начали потихоньку расходиться. Сидя рядом с Сапфирой на холме, Эрагон видел, как их силуэты постепенно исчезают в темноте. Сапфира намеревалась до начала штурма прятаться здесь, за холмом, а Эрагон хотел все же пробраться в лагерь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});