Маркс и Энгельс - Галина Серебрякова

Ковалевский был барственного вида полный человек со светскими манерами, густым, мелодичным голосом, красноречивый, умный и неиссякаемый в беседе. Особенно глубоко он знал всеобщую историю и юриспруденцию. Не будучи последователем Маркса, он, однако, оценил его необъятные знания и трудолюбие, страстность в политической борьбе и почувствовал в авторе «Капитала» и вожде Интернационала душу гиганта, с которым не шли ни в какое сравнение все так называемые большие люди. Ковалевский был значительно моложе Маркса, но никогда не замечал с его стороны малейшей тени пренебрежения старшего к младшему. Маркс считал умного и многознающего русского «другом только по науке», подчеркивая этим, что он не был его другом по борьбе. Но Ковалевский гордился и этим определением и всегда говорил, что в лице Маркса имел счастье встретиться с «одним из тех умственных и нравственных вождей человечества, которые по праву могут считаться великими».

В 1876 году этот молодой, весьма одаренный русский стал желанным гостем Маркса, хотя в дом № 41 на Мэйтленд-парк-род люди допускались с большим разбором. Маркс, ссылаясь на нескромность газетных и журнальных корреспондентов, сторонился даже известных европейских писателей, добивавшихся знакомства с ним. К тому же рабочее время для автора «Капитала» было очень дорого. Но Максима Максимовича Ковалевского он привечал.

Переступив впервые порог дома, на Мэйтленд-парк-род, Ковалевский увидел Елену Демут, о которой уже слыхал много от Маркса и Тусси. Она выглядела очень моложавой и бодрой для своих пятидесяти лет и легко справлялась со всеми обязанностями по ведению дома. Елена была одним из самых близких друзей Женни, Карла и Энгельса, которые советовались с ней и очень доверяли ее уму и знанию жизни и людей. В свободные часы она была неизменным партнером Маркса за шахматной доской и, случалось, обыгрывала его. Искусный игрок в шашки, Маркс был не очень силен как шахматист. С годами он спокойнее относился к своим неудачам и, проигрывая, повторял от кого-то слышанную фразу, что шахматы как игра слишком серьезны, а как серьезное — всего лишь игра.

Елена приветливо встретила Ковалевского, проводила его к Марксу в библиотеку, расположенную рядом с гостиной, на первом этаже просторного и светлого дома. Это была большая, в три окна, комната. Вдоль стен стояли шкафы и полки, заставленные справочниками и книгами, исключительно такими, которые были необходимы Марксу для его рабрты. Некоторые из них лежали раскрытыми на стульях и диване. Здесь было также много книг по геологии, которую в это время изучал Маркс.

Когда Ковалевский вошел, Маркс настолько был погружен в чтение, что не сразу заметил гостя Он отложил в сторону газеты на различных языках, которые читал. Среди итальянской, испанской прессы Максим Максимович увидел русский официоз и бухарестскую газету «Румын». Маркс свободно владел румынским языком.

Максим Максимович Ковалевский получил приглашение от Маркса встретить в его доме Новый год. К ужину ожидались и другие гости. До их прихода Маркс расспрашивал Ковалевского о железнодорожном хозяйстве России, ссылаясь на полученную им из Петербурга книгу Чупрова. Затем беседа перешла на вопросы экономической истории мира. Ковалевски не без удивления узнал, что Маркс возобновил занятия математикой, дифференциальными и интегральными исчислениями для того, чтобы проверить значимость новейшего математического направления в политической экономии, которое возглавил англичанин Джевонс.

Как и все посещавшие Маркса, молодой русский ученый был пленен слегка насмешливым и ясным умом жены Маркса. Благородство ее внешнего облика, стоицизм в борьбе с житейскими лишениями, манеры дамы из высшего общества и вместе с тем простота обхождения поражали каждого, кто узнавал Женни.

В вечер проводов старого года, нарядно одетая, она казалась значительно помолодевшей Скорбь исчезла в улыбке, открывавшей красивые зубы, и в блеске больших, все еще лучистых глаз.

— К счастью, Чарли здоров сегодня. Он несколько дней балансировал, подобно канатоходцу, между гриппом и плевритом, — сказала Женни, здороваясь с Ковалевским.

— Надеюсь, мы все будем достаточно сильны в наступающем году, чтобы достойно бороться с большими и малыми разновидностями гадюк и ехидн современной реакции, — ответил Ковалевский и галантно пододвинул Женни Маркс кресло.

— Прошу вас в новом году не дарить Мавру столько русских книг, как в предыдущем. Иначе он не сможет закончить свое капитальное сочинение. А то мне придется наказать вас, господин Ковалевский.

— В таком случае ни одного казенного издания о ходе кредитных операций в России доктор Маркс более от меня не получит.

Разговор продолжался в том же шутливом тоне.

Вскоре в гостиную вошли Энгельс с женой. Лицци и Женни нежно расцеловались.

Редко кто принимал гостей так радушно, как Маркс и его жена, разве только Энгельсы. Ни малейшего стеснения, неловкости, скуки никогда не чувствовалось в их доме. Наступление Нового года было встречено веселыми тостами и взаимными поздравлениями. Элеонора открыла рояль, из гостиной раздались звуки вальса.

На первый тур танца Маркс пригласил жену. Оба они танцевали легко и плавно. Усадив Женни, Маркс подошел к Лицци Энгельс и закружил ее в вальсе.

В течение двух лет Ковалевский часто посещал воскресные вечера в домах Маркса и Энгельса. Был он и на семейном обеде, устроенном по поводу приезда из Капштадта сестры Маркса, Луизы. Она прибыла в Лондон из далекой Африки, вместе с двумя взрослыми сыновьями. Почтенная дама была замужем за купцом и очень огорчалась тем, что брат ее вождь социалистов.

— Поверьте, — говорила она Ковалевскому во время обеда, — Карл и мы все вовсе не какие-нибудь дети сапожника или мужика. Наш отец адвокат, и если бы вы побывали в Трире, то услыхали бы, из какой мы хорошей, всеми уважаемой и к тому же не бедной семьи. Кто бы мог подумать, когда Карл был маленьким, что он попадет в такую страшную компанию, как все эти красные?

Слушая монолог сестры, Маркс весело смеялся.

Когда обед был кончен, Маркс, Энгельс и Ковалевский отправились в кабинет покурить и выпить по чашке кофе с ликером. Заговорили о том, что было дороже всего сердцам двух руководителей мирового рабочего движения: о делах социал-демократии, в частности в Германии. Маркс похвалил молодого революционера Бебеля, полушутя, полусердясь отозвался о Либкнехте как об упрямце, не вполне освободившемся от дурного влияния Лассаля.

— Трудно, — заметил он, посмеиваясь, — внести свежую мысль в голову немецкого приват-доцента, а Либкнехт из той же породы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});