Сотрудник агентства "Континенталь" - Дэшилл Хэммет

У стен вдоль всего зала, кроме возвышения и дверей, плечом к плечу стояли солдаты Эйнарссона.

В сопровождении двух солдат вошел старый человек – лысый, сутулый, с кроткими глазами и чисто выбритым, сморщенным лицом.

– Доктор Семич, – прошептал Грантхем.

Личные телохранители подвели своего президента к одному из трех столов на возвышении. Он даже не посмотрел на тех, кто уже занял тут места, и не захотел садиться.

Поднялся рыжий депутат – один из представителей революционной партии. Когда он закончил речь, его товарищи одобрительно зашумели. Президент очень спокойным голосом произнес лишь три слова, спустился с возвышения и вышел в сопровождении солдат из зала.

– Отказался подать в отставку, – сказал мне Грантхем. Рыжий депутат поднялся на возвышение и сел к среднему столу. Законодательный механизм заработал. Люди говорили коротко и, наверное, по существу – настоящие революционеры. Никто из арестованных депутатов не поднялся. Провели голосование. Не голосовали лишь несколько арестованных. Большинство подняли руки вместе с революционерами.

– Они отменили конституцию, – прошептал Грантхем.

Депутаты снова одобрительно зашумели – те, что пришли сюда добровольно. Эйнарссон наклонился к нам с Грантхемом и проговорил:

– Дальше заходить опасно. Все остается в наших руках.

– У вас есть время выслушать предложение? – обратился я к Эйнарссону.

– Да.

– Извините, мы вас ненадолго оставим, – сказал я Грантхему и отошел в угол возвышения.

Эйнарссон, подозрительно насупившись, отправился вслед за мной.

– Почему не отдать корону Грантхему сейчас же? – спросил я у полковника, когда мы встали в углу, спиной к офицерам; мое правое плечо касалось его левого. – Подтолкните их. Вы можете это сделать. Конечно, они взвоют. А завтра под их натиском вы заставите его отречься от престола. Это будет вам на руку. При поддержке народа ваши позиции станут вдвое прочнее. Тогда вы сможете представить все так, будто революция – дело его рук, а вы – патриот, который не дал этому проходимцу захватить трон. Тем временем вы станете диктатором. Разве не этого вы хотели? Понимаете, к чему я веду? Пусть главный удар придется на него. Вы воспользуетесь противодействием.

Эта мысль пришлась полковнику по вкусу; не понравилось ему только то, что она исходила от меня. Его маленькие глаза впились в мои.

– Почему вы это предложили? – спросил он.

– Что вас беспокоит? Обещаю, он отречется от престола в течение двадцати четырех часов.

Полковник усмехнулся в усы и поднял голову. Я знал одного майора, который поднимал голову так каждый раз, когда собирался отдать неприятный приказ.

Я быстро заговорил:

– Посмотрите на мой плащ – видите, он висит свернутым на левой руке?

Эйнарссон ничего не ответил, но его глаза сузились. – Вы не видите моей левой руки, – продолжал я.

Его глаза превратились в две щели, но он снова промолчал. – В ней автоматический пистолет, – завершил я.

– Ну и что? – пренебрежительно спросил он.

– А ничего. Только... попробуйте отколоть какую-нибудь пакость, и я вас продырявлю.

– Ух! – Он не воспринимал меня всерьез. – И что потом?

– Не знаю. Но взвесьте все как следует, Эйнарссон. Я намеренно поставил себя в такое положение и вынужден буду идти до конца, если вы не уступите. Я успею убить вас, прежде чем вы что-то предпримете. И я сделаю это, если вы сейчас же не отдадите корону Грантхему. Понятно? Я буду вынужден. Наверное, – или, вероятно, так оно и будет, – ваши ребята потом рассчитаются со мной, но вы будете уже трупом. Если я сейчас отступлю, то вы наверняка застрелите меня. Поэтому отступать мне некуда. А если ни один из нас не захочет пойти навстречу друг другу, тогда конец обоим. Я зашел слишком далеко, чтоб теперь колебаться. Вы должны сделать уступку. Подумайте над этим.

Он подумал. С его лица сошло немного краски, и задергалась щека. Я помог ему – немного отвернул плащ и показал ствол пистолета, который в самом деле держал в руке. У меня был неплохой шанс – Эйнарссон не захочет рисковать жизнью в час своего триумфа.

Полковник пересек возвышение, шагнул к столу, за которым сидел рыжий, грубо согнал его с места и, перегнувшись через стол, заревел в зал. Я стоял немного сбоку и сзади него, поэтому никто не мог встать между нами.

Целую долгую минуту после того, как смолк рев полковника, никто из депутатов не произнес ни единого слова. Потом один из контрреволюционеров вскочил с места и злобно выругался. Эйнарссон ткнул в него пальцем. Два солдата оторвались от стены, заломили депутату руки за спину и потянули его прочь. Еще один депутат поднялся, начал было говорить, но и его вывели. После того как из зала удалили пятого оратора, все успокоились. Эйнарссон поставил вопрос и получил единодушный ответ.

Он повернулся ко мне; его взгляд перебегал от моего лица к плащу.

– Дело сделано, – проговорил наконец полковник.

– Коронацию начнем немедленно, – приказал я. Большую часть церемонии я проворонил, ибо не спускал глаз с полковника. Но вот Лайонела Грантхема наконец официально провозгласили Лайонелом Первым, королем Муравии. Мы с Эйнарссоном приветствовали его величество, или как оно там называется, и я отвел офицера в сторону.

– Нам надо прогуляться, – сказал я. – Не делайте глупостей. Выведите меня через боковую дверь.

Теперь он повиновался уже без напоминания про пистолет. Эйнарссон рассчитается со мной и Грантхемом тихо; он уберет нас без лишней огласки, если не хочет, чтоб на него, усмехаясь, показывали пальцем – вот человек, у которого отобрали трон на глазах у его армии.

Мы обогнули правительственный дом и вышли к отелю «Республика», не встретив никого из знакомых. Все население города собралось на площади. В отеле тоже никого не было. Я заставил полковника подняться на лифте на мой этаж и подвел его к своему номеру.

Я нажал на дверную ручку – дверь была незаперта – и приказал ему войти первым. Он толкнул дверь и остановился на пороге.

На моей кровати сидела Ромен Франкл и пришивала пуговицы к одному из моих костюмов.

Я втолкнул Эйнарссона в комнату и запер дверь. Ромен посмотрела на него, потом на пистолет в моей руке – теперь не было надобности его прятать – и с деланным возмущением проговорила:

– Ох, ты до сих пор его не кокнул!

Эйнарссон напрягся. Теперь мы были не одни – его унижение видел посторонний человек. Он мог на что-то решиться. Надо было вести себя с ним жестко, – а может, и наоборот. Я ударил носком ботинка его по ноге и рявкнул:

– Пройди в угол и сядь там!

Он повернулся ко мне. Я ткнул ему в лицо дуло пистолета, чуть не разбив губу. Он пошатнулся, и я ударил его свободной рукой в живот. Полковник начал хватать ртом воздух. Я толкнул его к стулу в углу.

Ромен засмеялась и погрозила мне пальчиком:

– А ты настоящий головорез!

– Что же мне остается делать? – возразил я, говоря это преимущественно для своего пленника. – Если бы его кто-то увидел, то подумал бы, что имеет дело с героем. Я прижал его и заставил отдать корону парню. Но у этой пташки до сих пор есть армия, а поэтому и правительство в его руках. Я не могу его отпустить, иначе и я, и Лайонел первыми лишимся голов. Мне еще неприятнее бить его, чем ему терпеть мои удары, но тут уж ничего не поделаешь. Надо, чтобы он был послушным.

– Ты поступаешь с ним неправильно, – проговорила она. – Ты не имеешь права так поступать. Единственная услуга, которую ты можешь оказать этому человеку, – это перерезать ему горло, по-джентльменски.

– Ах ты... – У Эйнарссона снова прорезался голос.

– Молчать! – прикрикнул я на него. – А то схлопочешь по шее!

Он вытаращился на меня, а я спросил у девушки:

– Что нам с ним делать? Я бы рад был перерезать ему глотку, но дело в том, что армия может за него отомстить, а я не люблю, когда армия мстит.

– Отдадим его Василие, – сказала девушка, спуская ноги с кровати и вставая. – Тот знает, что делать.

– Где он?

– Наверху, в номере Грантхема. Досыпает. – Потом так, будто между прочим, словно и не думала об этом, она спросила: – Так вы короновали парня?

– Да, я его короновал: А ты хотела посадить на трон Василие? Хорошо! Мы согласны отречься – за пять миллионов американских долларов. Грантхем вложил в это дело три миллиона и заслуживает прибыли. Его избрали депутаты. Среди них у него нет настоящей поддержки, но он может добыть ее у соседей. Учтите это. Найдутся несколько стран – и не за тысячи миль отсюда, – которые с радостью пошлют войска, чтоб поддержать законного короля в обмен на какую-нибудь уступку. Да, Лайонела Грантхема нельзя назвать безрассудным. Он считает, что вам лучше иметь королем кого-то из местных. Он просит только скромной компенсации от правительства. Пять миллионов – это не много, и он готов отречься хоть завтра. Передай это своему Василие.