Слова сияния - Брендон Сандерсон

— Моя память слаба. Я так долго находился в оцепенении, был почти мертвым. М-м-м. Не мог говорить.

— Да уж, — ответила Шаллан, вспоминая его вертящимся на земле и бегающим по стене. — Хотя ты был вполне милым.

Она прогнала образ напуганной, съежившейся, хнычущей девочки, а затем достала рисовальные принадлежности. Девушка постучала карандашом по губам и набросала несложное изображение Вейль, темноглазой мошенницы.

Вейль не являлась Шаллан. Черты их лиц достаточно отличались, чтобы они показались разными людьми тому, кто увидел бы обеих. Тем не менее в Вейль проглядывала сама Шаллан. Вейль стала ее темноглазой, смуглокожей алети-версией — на несколько лет старше, с более заостренными носом и подбородком.

Закончив рисунок, Шаллан выдохнула штормсвет и создала образ. Он появился рядом с кроватью, сложив руки, и с таким уверенным видом, как мастер-дуэлянт предстает перед ребенком с палкой.

Звук. Как заставить его звучать? Узор называл это силой, частью волны Иллюминации, или, по крайней мере, как-то похоже. Шаллан расположилась на кровати, поджав одну ногу, и стала рассматривать Вейль. В течение следующего часа девушка перепробовала все, что только могла придумать, начиная с того, что напрягалась и сосредотачивалась, и заканчивая попытками изобразить звуки, чтобы заставить их появиться. Ничего не сработало.

Наконец она встала с кровати и пошла за бутылкой вина, охлаждающейся в ведерке в соседней комнате. Однако, дойдя туда, Шаллан ощутила внутри себя напряжение. Она бросила взгляд через плечо в спальню и увидела, что образ Вейль начал расплываться, словно смазанные карандашные линии.

Бездна, как неудобно. Поддержание иллюзии требовало от Шаллан обеспечить контакт с источником штормсвета. Она вернулась в комнату и поместила сферу на полу, внутри ступни Вейль. Когда Шаллан отошла, иллюзия по-прежнему оставалась размытой, как готовый лопнуть мыльный пузырь. Девушка повернулась и, уперев руки в бедра, уставилась на ставшую нечеткой версию Вейль.

— Вот досада!

Узор загудел.

— Мне жаль, что твои таинственные божественные силы не срабатывают немедленно, как тебе хотелось бы.

Шаллан повела бровью.

— Я думала, что ты не понимаешь юмор.

— Понимаю. Я только что объяснил, что... — Он немного помолчал. — Я был забавным? Сарказм. Я был саркастичным. Случайно!

Узор казался удивленным, даже радостным.

— Полагаю, ты учишься.

— Это из-за связи, — объяснил он. — В Шейдсмаре я не общался таким образом, таким... человеческим способом. Наше общение позволяет мне проявляться в физической реальности сильнее, чем просто бессмысленным проблеском. М-м-м-м. Оно связывает меня с тобой, помогает мне общаться, как ты. Очаровательно. М-м-м-м.

Узор походил на трубящую громгончую, полностью довольный. И тогда Шаллан кое-что заметила.

— Я не свечусь, — сказала она. — Во мне много штормсвета, но я не свечусь.

— М-м-м… Большая иллюзия трансформирует волну во что-то другое. Вытягивает твой штормсвет.

Шаллан кивнула. Штормсвет, который она удерживала, подпитывал иллюзию. Его избыток, который обычно рассеивался над кожей, вытягивался из ее тела. Это могло оказаться полезным. Когда Узор передвинулся к кровати, ближайший к нему локоть Вейль стал более отчетливым.

Шаллан нахмурилась.

— Узор, придвинься к образу.

Он подчинился и пополз через покрывало на кровати к Вейль. Та стала отчетливее. Не полностью, но его присутствие сделало разницу заметной.

Шаллан подошла, и ее близость заставила очертания иллюзии обрести четкость полностью.

— Ты можешь удерживать штормсвет? — спросила Шаллан.

— Я не... Я имею в виду... Вложение — вовсе не то, чем я...

— Вот так, — проговорила она, надавив на Узор рукой и заглушив его слова до раздраженного жужжания.

Странное ощущение, как будто она поймала рассерженного крэмлинга под простыней. Девушка направила в него немного штормсвета и отняла руку. От Узора поднимались светящиеся завитки, похожие на пар от нагревательного фабриала.

— Мы связаны, — сказала Шаллан. — Моя иллюзия — это твоя иллюзия. Пойду налью себе вина. Посмотрим, сможешь ли ты удержать образ от распада.

Она вышла в гостиную и улыбнулась. Узор, все еще раздраженно жужжа, спустился на пол. Его не было видно — мешала кровать — но Шаллан полагала, что он подобрался к ступне Вейль.

Сработало. Иллюзия не исчезла.

— Ага! — воскликнула она.

Шаллан налила себе вина, вернулась в спальню и мягко опустилась на кровать — плюхаться на нее с чашей красного вина не казалось благоразумным. Девушка посмотрела на пол, туда, где под Вейль сидел Узор, видимый из-за сияния штормсвета.

«Нужно принять его в расчет, — подумала Шаллан. — Формировать иллюзии так, чтобы он мог в них прятаться».

— Получилось? — спросил Узор. — Как ты узнала, что может сработать что-то подобное?

— Я не знала. — Шаллан сделала глоток вина. — Я предположила.

Она сделала еще один глоток, Узор загудел. Джасна бы не одобрила.

«Наука требует ясного ума и внимательности в ощущениях. И то, и другое не ладят с алкоголем».

Шаллан махом допила остатки вина.

— Вот так, — проговорила она, потянувшись вниз.

Следующий шаг получился инстинктивно. У нее была связь с иллюзией и связь с Узором, таким образом...

Порцией штормсвета Шаллан прикрепила иллюзию к Узору, как она часто скрепляла ее с собой. Его свечение уменьшилось.

— Пройдись, — сказала она.

— Я не умею ходить... — ответил Узор.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Узор сдвинулся, и образ переместился вместе с ним. К сожалению, не слишком похоже на ходьбу. Образ всего лишь скользил подобно свету, отражающемуся в ложке, которую лениво вертят в руках. После стольких неудач в попытках извлечь звуки из одного из своих творений другое открытие показалось Шаллан значительной победой.

Можно ли заставить образ двигаться более естественно? Она уселась с альбомом и начала рисовать.

ГЛАВА 61. Послушание

Полтора года назад

Шаллан стала прекрасной дочерью.

Она сохраняла спокойствие, особенно в присутствии отца. Большинство дней проводила в своей комнате, сидя у окна, раз за разом читая одни и те же книги или снова и снова рисуя одни и те же предметы. К тому времени отец уже несколько раз подтверждал обещание не трогать ее, если она его рассердит.

Вместо нее он бил других.

Только когда он не мог ее слышать, наедине с братьями, Шаллан позволяла себе сбросить маску. Трое братьев часто уговаривали ее — на грани безрассудства — рассказать им истории из книг. Только для них она придумывала шутки, насмехалась над гостями отца и сочиняла нелепые сказки у камина.

Такой ничтожный способ дать отпор. Она чувствовала себя трусихой от того, что не делала ничего больше. Но, конечно... теперь все станет лучше. В самом деле, теперь, когда арденты больше задействовали Шаллан в своих расчетах, она заметила, что другие светлоглазые прекратили задирать отца, и то, с какой дальновидностью он начал заставлять их играть друг против друга. Он произвел на нее впечатление, но и испугал тем, как захватил власть. Благосостояние отца изменилось еще больше, когда на его землях открыли новое месторождение мрамора, обеспечивающее ресурсы для поддержания его обещаний, а также взяток и сделок.

Несомненно, случившееся должно было заставить его смеяться снова. Несомненно, из его глаз должна была исчезнуть тьма.

Но этого не произошло.

* * *

— Она слишком низкого происхождения для того, чтобы вы поженились, — сказал отец, поставив кубок на стол. — Я такого не потерплю, Балат. Разорви отношения с той девушкой.

— Она из хорошей семьи! — воскликнул Балат, вставая и опираясь ладонями о стол.

Разговор произошел во время ланча, и предполагалось, что Шаллан должна присутствовать на нем, а не сидеть взаперти в своей комнате. Она сидела в боковой части зала, за собственным столом. Балат стоял напротив отца с другой стороны высокого стола.

— Отец, они твои вассалы! — вскричал Балат. — Ты сам приглашал их к нам на ужин.

— Мои громгончие едят у моих ног, — ответил отец. — Я ведь не позволяю своим сыновьям ухаживать за ними. Дом Тавинар недостаточно честолюбив для нас. А вот что касается Суди Валам, над этим стоит поразмыслить.

Балат нахмурился.

— Дочь кронпринца? Ты серьезно? Ей за пятьдесят!

— Она не замужем.

— Потому что ее муж погиб на дуэли! В любом случае кронпринц никогда не одобрит такой брак.

— Его мнение о нас изменится, — сказал отец. — Теперь мы богатая семья, с большим влиянием.

— Но глава семьи по-прежнему убийца, — огрызнулся Балат.