Слова сияния - Брендон Сандерсон

К несчастью, со всеми этими приготовлениями у нее осталось мало времени на исследования. Возможно, поэтому она не могла спать.

«Было бы легче, — подумала Шаллан, — если бы Навани согласилась со мной встретиться».

Она в очередной раз отправила матери короля послание и получила ответ, что Навани занята заботами о Далинаре, который слег с болезнью. По-видимому, ничего опасного для жизни, но он на несколько дней отошел от дел, чтобы выздороветь.

Винила ли ее тетя Адолина в неудачно составленных условиях поединка? После того, что Адолин решил сделать на прошлой неделе... Ну, по крайней мере, его занятость позволила Шаллан найти время для чтения и размышлений об Уритиру. Хоть что-то, кроме беспокойства о братьях, все еще не ответивших на ее письма, в которых она предлагала им уехать из Джа Кеведа.

— Я считаю, что спать — очень странно, — сказал Узор. — Я знаю, что этим занимаются все существа в физической реальности. Ты находишь сон приятным? Ты боишься небытия, но разве бессознательное состояние не то же самое?

— Сон — всего лишь временное явление.

— А, так ты не волнуешься по этому поводу, потому что по утрам к тебе каждый раз возвращается способность мыслить.

— Ну, зависит от человека, — рассеянно ответила Шаллан. — Для многих «способность мыслить» — слишком громко сказано...

Узор загудел, пытаясь проанализировать в уме ее слова. Наконец он зажужжал с похожей на смех интонацией.

Шаллан вопросительно посмотрела на него.

— Я предположил, что сказанное тобой является юмором, — произнес спрен. — Хотя не знаю почему. Это не шутка. Я знаю шутки. Солдат вернулся в лагерь после того, как ходил к проституткам. Друзья спросили его, хорошо ли он провел время. Он ответил, что нет. Они спросили почему. Он сказал, что, когда поинтересовался у женщины, сколько она стоит, та ответила: «Марку, на худой конец полмарки». Он сказал друзьям, что не знал о том, что они теперь берут плату в зависимости от размера.

Шаллан скривилась.

— Ты услышал ее от людей Ватаха, так?

— Да. Это забавно, потому что «на худой конец» обозначает «в крайнем случае», а также еще кое-что на солдатском сленге, и парень подумал, что ему придется отдать целую марку, так как у него...

— Все, спасибо, — сказала Шаллан.

— Та шутка, — продолжил Узор. — Я понимаю, почему она забавна. Ха-ха. Так же и с сарказмом. Ты замещаешь ожидаемый результат на чрезвычайно не ожидаемый, и юмор заключается в сопоставлении. Но что забавного в том твоем комментарии?

— Теперь уже не факт, что он вообще был забавным...

— Но...

— Узор, ничто так не портит шутку, как объяснение, в чем заключается юмор, — пояснила Шаллан. — У нас есть более важные предметы для обсуждения.

— М-м-м... Например, почему ты забыла, как научить образы произносить звуки? Однажды ты это сделала, давно.

...

Шаллан моргнула и подняла современную карту.

— Столица Натанатана находилась здесь, на Разрушенных равнинах. Старые карты вводят в заблуждение. Амарам заметил, что паршенди пользуются искусно выполненным оружием, изготовление которого выходит далеко за пределы их умений. Откуда они его берут? Из развалин города, который когда-то был там.

Шаллан порылась в кипе бумаг и достала карту самого города, взятую из купленной книги. На ней не была показана окружающая территория — только город, причем довольно неточно. Шаллан считала, что карта — одна из тех, на которые ссылалась Джасна в своих заметках.

Торговец, у которого она ее купила, утверждал, что карта очень древняя и является копией копии из книги в Азире, в которой якобы имелся рисунок мозаики, изображающей Штормпост. Мозаика больше не существовала — многое из того, что оставалось в темные дни, дошло такими фрагментами, как этот.

— Ученые отвергают идею о том, что Штормпост располагался здесь, на Разрушенных равнинах, — сказала Шаллан. — Они говорят, что кратеры военных лагерей не соответствуют описаниям города. По их предположениям руины должны быть скрыты в горах, как ты и отметил. Но Джасна с ними не соглашалась. Она указывала на то, что на самом деле немногие ученые бывали здесь лично, и территория в целом плохо изучена.

— М-м-м, — прогудел Узор. — Шаллан...

— Я согласна с Джасной, — сказала Шаллан, отворачиваясь от него. — Штормпост не был большим городом. Он мог находиться посередине Разрушенных равнин, а те кратеры, вероятно, что-то еще... Амарам говорит, что, по его мнению, здесь когда-то могли располагаться купола. Я задаюсь вопросом, возможно ли вообще что-то подобное... Они были бы такими большими... Во всяком случае, это мог быть пригород или что-то наподобие.

Шаллан почувствовала, что приближается к разгадке. В записях Амарама говорилось главным образом о попытках встретиться с паршенди, расспросить их о Несущих Пустоту и о том, как их вернуть. Однако он упоминал и Уритиру и, похоже, пришел к тем же заключениям, что и Джасна: в древнем Штормпосте мог находиться путь к Уритиру, в котором, в свою очередь, располагались своего рода зал совета для десяти монархов Серебряных королевств и престолы для каждого из них.

Вот почему на картах священный город помещался каждый раз в разное место. Было бы нелепо идти туда пешком; требовалось просто добраться до ближайшего города с Клятвенными вратами и использовать их.

«Он ищет здесь информацию, — подумала Шаллан. — Так же, как и я. Но он хочет вернуть Несущих Пустоту, а не сражаться с ними. Почему?»

Она держала старинную карту Штормпоста, скопированную с мозаики. Карта была выполнена в художественном стиле и не имела конкретных обозначений таких понятий, как расстояние или местоположение. Пока Шаллан оценивала первое, второе по-настоящему разочаровывало.

«Здесь ли вы? — подумала она. — Тайна равнин, Клятвенные врата? На этом ли возвышении, как думала Джасна?»

— Разрушенные равнины не всегда были разрушены, — прошептала Шаллан сама себе. — Вот что упустили все ученые, кроме Джасны. Штормпост пал во время последнего Опустошения, но оно случилось так давно, что никто не может рассказать, как все произошло. Пожар? Землетрясение? Нет. Нечто более ужасное. Город оказался разбит, как столовая посуда под ударами молота.

— Шаллан, — позвал Узор, придвигаясь к ней. — Я знаю, что ты забыла многое из того, что когда-то произошло. Та ложь привлекла меня. Но ты не можешь так продолжать, ты должна признать правду обо мне. О том, на что я способен и что мы сделали. М-м-м... Больше того, ты должна узнать саму себя. И вспомнить.

Шаллан села, скрестив ноги на чересчур роскошной кровати. Воспоминания пытались выбраться наружу из глубин ее памяти. Те воспоминания всегда приводили к одному — окровавленному ковру. И ковер... Нет.

— Ты хочешь помочь, — продолжил Узор. — Хочешь подготовиться к Вечному Шторму, к необычным спренам. Ты должна стать кем-то другим. Я пришел не просто для того, чтобы учить тебя шалостям со светом.

— Ты пришел, чтобы учиться, — ответила Шаллан, уставившись на карту. — Ты так сказал.

— Я пришел учиться. «Мы» возникло для чего-то большего.

— Ты бы хотел, чтобы я перестала смеяться? — требовательно спросила она, сдерживая внезапно подступившие слезы. — Ты бы хотел, чтобы я стала покалеченной? Вот что могут сделать со мной те воспоминания. Я смогла стать той, кто я есть, потому что запрятала их как можно дальше и забыла о них.

Перед ней сформировался порожденный штормсветом образ, созданный инстинктивно. Ей не понадобилось предварительно рисовать, она знала его слишком хорошо.

Образ ее самой. Шаллан, какой она должна была стать. Свернувшаяся калачиком на кровати, не в силах плакать, потому что слезы давно кончились. Та девочка... не женщина, а девочка... вздрагивала каждый раз, когда начинала говорить. Она ожидала, что все будут на нее кричать. Она не могла смеяться, потому что смех был выдавлен из ее детства мраком и болью.

Такова настоящая Шаллан. Она знала это так же точно, как свое собственное имя. Та, кем она стала взамен, — ложь, придуманная ради выживания. Чтобы помнить себя ребенком, исследующим свет в саду, узоры на каменной кладке и сны, ставшие реальностью...

...

— М-м-м-м... Такая глубокая ложь, — прошептал Узор. — Действительно глубокая ложь. Но все равно ты должна обрести свои способности. Учись заново, если необходимо.

— Ладно, — ответила Шаллан. — Но если мы делали это раньше, разве ты не можешь просто рассказать мне, в чем суть?

— Моя память слаба. Я так долго находился в оцепенении, был почти мертвым. М-м-м. Не мог говорить.

— Да уж, — ответила Шаллан, вспоминая его вертящимся на земле и бегающим по стене. — Хотя ты был вполне милым.

Она прогнала образ напуганной, съежившейся, хнычущей девочки, а затем достала рисовальные принадлежности. Девушка постучала карандашом по губам и набросала несложное изображение Вейль, темноглазой мошенницы.