Чёрная река - Токацин

— Уррх! Посмотрю я, авлар» коси, как ты его приподнимешь, — ухмыльнулся копейщик.

Речница повернулась к Нингорсу.

— Это Горка! Ящер, выпивший зелье ума… тот, кто заступался за слабого! — выпалила она, схватив хеска за руку. — Нельзя его так бросить!

— От меня-то что надо? — пожал плечами Нингорс. — Вот перегрызать зурхану горло мне доводилось — повторять не хочу. А лечить…

— Лечить? — повторил за ним Вуа, закончивший распри со смотрителем корабельной печи и незаметно подошедший к Нингорсу. — Уважаемая авлар» коси возьмётся лечить этого зверя?

— Я посмотрю, что с ним, — кивнула Кесса, глядя на медальон с тёмным камнем на груди Варкина. «Если он прикажет, чтобы Горка не нападал…» — она оборвала бесполезную мысль. «Он и так не нападёт. А если случайно махнёт лапой или хвостом, я костей не соберу, — приказывай, не приказывай…»

Копейщики посторонились, глядя с Кессу с уважением и суеверным страхом. Зурхан чуть скосил на неё мутный глаз. Чем ближе Речница подходила, тем огромнее казался ящер. «У него одна голова с меня длиной,» — подумала она, останавливаясь в пяти шагах от приоткрытой пасти. «А ухо — вон та прорезь под рыжими перьями? Не сразу найдёшь…»

— Горка! — тихонько окликнула она ящера. «Речник Кирк говорил с зурханами, и они понимали его, — а этот зверь выпил зелье ума, он ещё умнее тех! И… может, он встречал эльфов, пока жил на свободе? Не с рождения же его держали в Тзараге… Может, он помнит эльфийскую речь?»

— Горка, тебе больно и страшно, наверное, — сказала она по-авларински, и перья над ухом зурхана чуть приподнялись… должно быть, от ветра. — Но ты не бойся. Ты ел камни, и теперь они выходят из твоего брюха. Когда ты все их выплюнешь, тебе станет легче.

Голова существа шевельнулась, он положил её ровно на нижнюю челюсть. Перья на шее колыхались. Чуть прояснившийся взгляд был направлен на Кессу, и ей померещилось, что зурхан смотрит на неё с надеждой.

— Ал-лийн! — Кесса раскинула руки, и водяной шар затрепетал между ними, быстро заполняя прозрачную плёнку. Сама Речница поместилась бы в него, даже не пригибаясь.

— Я смешаю с водой горькие листья, — сказала она, растирая в кашу тёмные растения, отнятые у Нингорса. Вода слегка помутнела, резкий запах долетел до ноздрей ящера, и они затрепетали, а существо шумно фыркнуло.

— На вкус они гадкие, но так и нужно, — Кесса, взяв шар двумя руками, приблизилась ещё на шаг. — Выпей. Я буду гладить тебя по брюху, чтобы камни нашли дорогу.

Шар коснулся кончика носа ящера, и зурхан, недоверчиво его обнюхав, открыл пасть. Водяной сгусток втянулся в неё и лопнул, большей частью расплескавшись по траве. Горло зурхана дрогнуло — кое-что всё же попало внутрь. Ящер тяжело вздохнул, вяло шевельнул хвостом, снова повернул морду к Кессе, следя за каждым её шагом. Она, миновав бессильно свисающую лапу с длинными когтями, прикоснулась к светлым перьям на брюхе.

Когти и впрямь были в два локтя длиной, и их загнутая кромка была заточена — так, как затачивают мечи, Кесса видела, как она блестит на солнце. Если бы кто-то смотрел на Речницу из-за спины ящера, он не увидел бы даже её макушки. Кесса несмело надавила на светлые перья, и брюхо под её рукой судорожно дёрнулось. Оно было не мягким и не жирным, — сплошное сплетение мышц, твёрдых, как сталь, горячих и трепещущих. Зурхан, изогнув шею, взглянул на Кессу из-под лапы.

— У тебя, Горка, мышцы — как броня, — пропыхтела Кесса, разминая дрожащий «панцирь». «Перья-то я ему взъерошу, а вот глубже не промять… Ладно, лишь бы не повредить ничего…»

— Когда не сможешь терпеть — привстань, наклони голову и открой пасть, — сказала она, прервав ненадолго своё занятие.

— Сссу-урх, — отозвался Горка, содрогаясь всем телом, и перекатился на брюхо — так быстро, что Кесса едва успела отпрыгнуть. Он выгнул шею, что-то в горле заклокотало, и на траву вылетел круглый камень, покрытый липкой жижей. Зурхан взревел, судорожно втягивая брюхо, и выкинул целую груду булыжников, с тяжёлым вздохом выпустил из пасти последний и замер, уткнувшись мордой в траву. Слюна липкими нитями свисала с жёстких губ, бока вздымались. Копейщики, осмелев, поддевали булыжники и оживлённо переговаривались. Подошёл Вуа, тоже потрогал копьём один из камней. Кесса покосилась на них и пожала плечами — ничего интересного в обломках гранита не было.

— Тяжело, должно быть, таскать столько булыжников, — покачала она головой. — Теперь тебе легче будет, Горка. Отдохни.

Ящер снова улёгся на бок, подёргал головой, поднёс к ней лапу. Что-то мешало ему, хотя брюхо уже не содрогалось, и стонать он перестал. Кесса присмотрелась и поспешно подошла к пасти зурхана. Второй водяной шар лёг на её ладонь.

— Выпей, Горка, и полежи смирно, — подтолкнув сгусток воды к приоткрывшейся пасти, она сотворила ещё один и сорвала пучок травы. Липкая зловонная жижа засохла на перьях зурхана, оттиралась с трудом.

— Ссссу-у-урх, — выдохнул Горка и качнул головой, слегка толкая Кессу в грудь. Она от неожиданности пошатнулась, но устояла. Зурхан фыркнул, подталкивая её носом. Светло-зелёные глаза очистились от мути и весело засверкали. Кесса, удивлённо мигнув, прикоснулась к носу Горки.

— Теперь тебе не больно, да?

Голова зурхана приподнялась и качнулась вперёд, и Кесса повисла на ней, двумя руками обхватив длинную морду. Горка покачал её, наклонился, опуская Речницу на землю, и перекатился на спину, запрокинув голову. Огненно-рыжие перья с пурпурными кончиками засверкали на солнце, — от края пасти они бахромой спускались вдоль шеи на широкую грудь, и там два ряда яркого оперения смыкались. Горка, покосившись на Кессу, тихонько зашипел и переложил голову к её ногам, подставив полосатое горло. Речница мигнула.

— Тебе почесать шейку?! Река моя Праматерь…

Перья шелестели под рукой. Шкура под ними была не холодной и не едва тёплой, — по жилам Горки текла горячая кровь, горячее, чем у любого человека. Кесса гладила длинную шею, сверкающие перья на груди и светлое брюхо, с опаской притронулась к широкой трёхпалой кисти — каждый палец, даже без когтей, был длиннее её ладони! Зурхан пошевелил когтями, зашипел, зарокотал. Он смотрел за спину Кессы, и она обернулась и увидела Вуа. Он длинным копьём подталкивал что-то к пасти Горки.

— Ещё мяса! Да шевелитесь же! — крикнул он, повернувшись к кораблю. — Тот Венгэт что говорил? Когда превращение пойдёт, скормить зверю много мяса! Тащите сюда, или вы сами всё сожрали?!

Горка перевернулся набок, принюхался и отвёл морду в сторону, и Кесса не удивилась — кусок мяса, шмякнувшийся перед его пастью, смердел на всю опушку. Запах был Речнице знаком, да и чешуя, обрывки которой налипли на мясо, тоже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});