Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Считай, что я его не просто заглушил, а задушил вообще, всебесцветный.
— Гм. — Нергианец покачал головой. — Что ж, будет небезынтересно понаблюдать за окончанием твоего пути…
— Когда трагики в моём театре начинают выражаться таким слогом, простонародье забрасывает их тухлыми яйцами.
— Мы, к счастью, в несколько ином месте, — съязвил аколит. — Abre, abre! — поторопил он низеньких носильщиков.
Чёрные импы засуетились вокруг Императора, подхватили его, поволокли куда-то по широкому проходу. Нергианец возглавлял процессию.
Зал с чудовищными мельницами остался позади, Императора вытащили на площадку лестницы; кожа на лице чувствовала движение воздуха, правитель Мельина кое-как повернул голову.
В глубины земли вонзалась отвесная шахта, заполненная слабым зеленоватым сиянием, словно тут светилась каждая из мельчайших частиц воздуха. Вдоль стены вилась спиральная лестница, винтом уходившая вниз. Повсюду — узкие и острые арки входов, иные открывались на лестницу, иные — прямо в провал, и не зря — на глазах Императора из арки прямо в пропасть шагнул нергианец в развевающемся плаще, медленно и плавно опустился вниз, скрывшись в другой арке, как две капли воды похожей на ту, откуда выплыл.
На необычную группу никто не обращал внимания, словно так и надо.
Не думать, что путь вниз — твой последний, что тебя заживо несут хоронить. Не вспоминать о Тайде, о том, кто сладко спит у неё в животе. Пусть уж лучше останется один туман. Он холоден, в нём нет движения и жизни, огни на холме пугающе-чужды — однако сквозь липкую мглу тянется рука, закованная в чёрную сталь, надёжная и твёрдая. Рука друга, готового встать рядом и обнажить меч просто потому, что это — друг.
…Однако ж как глубоко мы спустились! Сколько осталось позади оборотов, спираль протянулась сквозь весь Мельин, и концы её, наверное, лежат далеко за его пределами. Есть ли дно у этой бездны, нет ли — Император не сомневался, что в конце пути его лично будет ждать покрытый засохшей кровью жертвенник. Все эти «Великие Ордена» стоят на одном-единственном: на убийстве, отъёме жизни, чужом страдании. Высшие вампиры, если можно так выразиться.
Одну такую он уже убил.
Вновь смыкается вокруг хладное море тумана, но теперь во мгле перед Императором не просто холм, где алым пялятся на тебя четырёхглазые окна; он чувствует, что в промозглой мгле горит живое пламя, потрескивают смолистые дрова, сосна щедро отдаёт вязкую кровь, чтобы жили те, кого сейчас согревает порождённое ею пламя.
Чёрная тень на холме, гордая осанка, разметавшийся багряный плащ. Правая рука протянута навстречу Императору, а в левой воин держит пушистую сосновую ветвь. Ощетинились зелёные иглы, набрякли шишки, полные семян, готовые раскрыться; ветвь сорвана, но не умирает, напротив, ей хорошо и покойно в могучей длани вечного воителя.
Её глодало алчное пламя. Она рассыпалась пеплом, трещала и корчилась в огне — но, коснувшись земли, вобрав в себя чужие смерти, жизни, отданные за других, ветвь возродилась. В глубокой изначальной тьме, таящейся в каждом комке вечно родящей земли.
Недаром ему, Императору, становилось легче, когда они по пути от Мельина проезжали звонкие сосновые боры.
Чёрный рыцарь протягивал правителю Мельина сосновую ветвь. Он не звал к себе — мол, твоё время ещё не настало.
Жди, человек. Ты горишь и падаешь, как та сосновая ветвь. Но за тебя там, наверху, бестрепетно умирают легионеры. Ты по капле отдаёшь собственную кровь и знаешь — настанет миг, когда она перестанет возобновляться.
Но течёт вода, вечная вода жизни, незримая, невесомая. Она пронзает плоть миров, для неё не преграды земля и камень, лёд и огонь. Она везде и всюду.
Обугленная сосновая ветвь может возродиться.
Император наяву видел два ключа, весело булькающих у корней молодой сосенки — не с неё ли взяли эту ветку?
Уходящая в глубину шахта под башней Нерга — какое это имеет значение, если в твоих жилах течёт та самая влага жизни, пронзающая каждую частицу тела так же, как незримая кровь магии дарует жизнь и движение всему сущему?
А те, кто пытается её запрудить, проиграют. Рано или поздно великая река прорвёт возведённые дамбы, сокрушит хитроумные водяные колёса, сорвёт шестерни с осей и обрушит сами стены уродливых мельниц.
…Он не заметил, что его уже никуда не несут, импы толпятся рядом, взвалив свою ношу на длинный каменный алтарь.
Жертвенник. Само собой. Ничего иного и ожидать не приходится.
Они достигли самого низа? Вокруг всё тот же зеленоватый свет, по окружности громадного купольного зала застыли кристаллы, словно обнажённые мечи цвета тёмного изумруда. Зал стремительно наполняется аколитами Нерга, безликие фигуры в плащах, отвратительная нелюдь, не орки, половинчики или тролли, даже не безмозглые вампиры или оборотни. Нелюдь, потому что состоит она из тех, кто отказался от своей человеческой сути. Кого заманили щедрыми посулами и кто продал собственное естество, превратившись в злейшего врага бывших сородичей.
Император застыл на жёстком ложе. Он знает, что ему предстоит — и не страшится этого. Ничтожества, они и в самом деле верят, что страх смерти можно только «заглушить на миг», и то лишь, чтобы самому уйти из жизни. Они так боялись неведомого посмертия, что согласились на всё: на вечное заточение в тюрьме Нерга, на предательство собственной расы — и потому так торопятся расправиться с ним.
Император безмятежен. Всё будет хорошо. Сеамни родит ему сына. Клавдий, честный рубака Клавдий, сохранит для мальчишки Империю. А его, Императора, последний долг — закрыть Разлом.
Он уверен, что ключ ко всему — здесь, в этой бездне.
Почему? Откуда это взялось? Откуда пришло?
Они связаны с Разломом. Ведь сам Император живёт лишь потому, что проклятая пропасть поделилась с ним частью собственной силы. Невольно, сама того не желая. Но — поделилась. Пытаясь заманить в ловушку, жестоко обманулась.
Он, правитель Мельина, сделался частью всепожирающей бездны. В жилах струится чужая сила. И она чувствует нечто родственное совсем близко, узел сошедшихся путей и незримых рек; тот самый узел, что требуется разрубить, не тратя время на распутывание.
Разрубить, чтобы потом ни у кого не возникло соблазна завязать его снова.
В подземелье ощутим свежий и живой запах сосны.
Фигуры в капюшонах снуют, шуршат и скребутся, словно крысы в подполе. Император чувствует их страх — конечно, боятся они не правителя Мельина. К сожалению. Чего-то иного, донельзя мерзкого, отвратительного даже для всебесцветных.
Ну, чего тянете? Начинайте, у меня уже затекает спина.
Злое нетерпение. Губы жестоко изломало — я знаю, белая перчатка не подведёт. Главное — не упустить момент. Тот момент, когда моя грудь раскроется под взмахом жертвенного клинка. Не раньше и не позже. Я знаю это так же точно, как и перелётная птица, умеющая отыскать зимовку за тысячи лиг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Чужак 9. Маски сброшены. - Игорь Дравин - Фэнтези
- Эвиал - Ринат Таштабанов - Фэнтези
- Легенды II (антология) - Роберт Силверберг - Фэнтези
- Кольцо Мерлина (ЛП) - Мунн Уорнер - Фэнтези
- Клятва Мерлина - Александра Петровская - Фэнтези
- Легенды - Стивен Кинг - Фэнтези
- Хроники орка - Юлий Стрелецкий - Фэнтези
- Хьервард - Эдвард Корнейчук - Фэнтези
- Незримый клинок. Хребет мира. Море мечей - Роберт Энтони Сальваторе - Фэнтези
- Боргильдова битва - Ник Перумов - Фэнтези