Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

так любил флот!

Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак на циркулярную телеграмму № 1872 из Ставки не прислал ответа. Видимо, он думал так же, как адмирал Русин. Морской министр Григорович считался больным и хранил молчание.

А свита, волнуясь, ждала приезда делегатов, надеясь перехватить их и не дать им сговориться с генералом Рузским.

Глава 44

2 марта в Пскове (продолжение). — Приезд депутатов Государственной думы А. И. Гучкова и В. В. Шульгина. — Прием депутатов государем. — Речь Гучкова. — Ответ государя о принятом уже решении отречься. — Совещание депутатов. — Вручение государем акта отречения депутатам. — Добавления по просьбе депутатов. — Указы государя о назначении Верховного главнокомандующего и председателя Совета министров. — Разговор с Шульгиным. — Государь прощается с депутатами. — Изготовление актов отречения и указов. — Подписание актов государем и скрепление их министром двора. — Настроение в литерных поездах. — Телеграмма новому императору Михаилу Александровичу. — Генерал Воейков и государь. — Запись в дневнике государя о том дне

В 9 часов 40 минут вечера экстренный поезд, везший Гучкова и Шульгина, состоявший из вагона и локомотива, подошел к станции Псков. Паровоз был украшен красными флагами. Едва поезд остановился, из вагона выскочили несколько субъектов в военной форме с ружьями и встали у подножки вагона. Субъекты не умели обращаться с оружием.

В вагон поднялся флигель-адъютант Мордвинов, отыскал депутатов и попросил их к государю, сказав: «Его величество вас ждет». Депутаты забеспокоились, что не могут привести себя в порядок. Они были небриты уже несколько дней, в помятых воротничках, нечищеных костюмах. Пошли как были. Гучков шел опустив голову. Шульгин что-то отвечал на вопросы Мордвинова. Вошли в вагон-столовую. Скороход помог снять пальто и провел депутатов в салон, где их встретил министр двора граф Фредерикс. Тщательно причесанный, безукоризненно нарядно одетый, с тремя портретами императоров, усыпанными бриллиантами, на груди, на голубом банте, граф был очень декоративен и бодр. Около него находился начальник Военно-походной канцелярии, свитский генерал-майор Нарышкин.

Любезно поздоровавшись с депутатами, граф сказал, что государь сейчас выйдет, и спросил, что делается в Петрограде. Гучков ответил, что там стало спокойнее, но что дом министра разгромлен, а что сталось с его семьей, он не знает. Граф взволновался.

В это время, по распоряжению генерала Воейкова, комендант поезда Гомзин занял пост в столовой, чтобы никто не приближался даже к дверям, ведущим в салон, сам же дворцовый комендант занял пост на площадке, ведущей в салон из царского вагона через прихожую.

В салон вошел государь. Он был в пластунской черкеске, спокойный и бледный. Подав руку депутатам (государь их знал давно), его величество спросил — а где же генерал Рузский? Кто-то ответил, что генерал сейчас придет. Государь сел у стены по одну сторону придвинутого вплотную к стене небольшого четырехугольного стола и жестом предложил всем занять места, указав Гучкову стул справа от себя. Напротив поместились Фредерикс и Шульгин. В углу, за маленьким столом устроился начальник Военно-походной канцелярии Нарышкин, чтобы записывать все происходящее.

По знаку государя начал говорить Гучков. Сильно волнуясь, опустив голову и глядя на стол, положив на стол правую руку, Гучков говорил довольно долго, гладко, очень корректно и совсем не касался прошлого.

Государь слушал, слегка прислонившись к стене, глядя перед собой. Лицо его было совершенно спокойно и «непроницаемо», как говорил потом Шульгин.

Гучков глухим голосом докладывал государю, что они приехали по поручению Временного комитета Государственной думы, чтобы дать те советы, которые могут вывести страну из тяжелого положения. Петроград в руках [революционного] движения. Бороться с ним безнадежно. Борьба поведет лишь к напрасным жертвам. Попытки послать для усмирения войска с фронта не будут иметь успеха. Ни одна воинская часть этого не выполнит. Как бы ни была верна и надежна воинская часть, соприкоснувшись с атмосферой Петрограда, она перейдет на сторону движения, и поэтому «всякая борьба для вас, государь, бесполезна», — сказал Гучков.

Как пример Гучков рассказал, что в ночь на 1 марта в Государственную думу явилась депутация из Царскосельского дворца, в которую входили представители Конвоя, Собственного полка, Железнодорожного полка и Дворцовой полиции, всего 25–30 человек.

Все они заявили, что всецело присоединяются к новой власти, что будут по-прежнему охранять имущество и жизнь, которые им доверены, но просят выдать им документы с удостоверением, что они находятся на стороне движения.

Гучков подчеркнул, что по этому примеру государь должен понять, что он не может ни на кого рассчитывать. Необходимо последовать совету Временного комитета — отречься от престола. Большинство пославших их стоит за конституционную монархию. Советуют отречься в пользу наследника Алексея Николаевича с назначением регентом великого князя Михаила Александровича.

Гучков уже заканчивал свою речь, когда вошел генерал Рузский. Поклонившись, он занял место у свободной стороны стола, оказавшись между депутатами. При последних словах Гучкова Рузский нагнулся к Шульгину и прошептал: «Это дело решенное. Вчера был трудный день. Буря была…» Рузский шепнул также, что из Петрограда идут вооруженные грузовики. (Шульгин В. В. Дни).

Гучков закончил свою речь советом, чтобы государь, «помолившись Богу», пошел навстречу пожеланиям Государственной думы и отрекся в пользу сына.

При упоминании о молитве его величество впервые как-то странно взглянул на Гучкова. Гучков же, закончив речь, подал государю бумажку — проект манифеста.

Взяв бумагу и сложив ее аккуратно, государь стал отвечать.

Твердым и спокойным голосом государь сказал, что вчера и сегодня он уже обдумал этот вопрос и еще в три часа дня принял решение отречься в пользу своего сына Алексея, но затем изменил решение. Он не может расстаться со своим больным сыном, поэтому решил отречься в пользу своего брата Михаила. «Надеюсь, вы поймете чувства отца», — произнес государь более тихим голосом.

Депутаты как бы растерялись. Шульгин просил государя дать им некоторое время подумать и обсудить этот вопрос, так как они были уполномочены просить отречение в пользу наследника Алексея Николаевича. Взяв со стола сложенную бумагу, государь вышел из салона в свой вагон. Увидев на площадке Воейкова, государь заметил, что речь Гучкова, сверх его ожидания, была очень корректна, и спросил: «А вы заметили, как вел себя генерал Рузский?» Воейков ответил, что, оставаясь на площадке, он мог только слышать, что там происходило. Генерал проводил государя до купе и прошел в салон.

Оставшиеся в салоне стали обсуждать — имеет ли право государь по Основным законам отречься от престола за своего сына. Генерал Нарышкин пошел в канцелярию взять том законов. Посмотрев с полковником Мордвиновым, он ничего по этому поводу в законах не нашел. Мордвинов, волнуясь, советовал доложить его величеству, что, по духу и смыслу общих законов, отец-опекун не