Никто не уполномочивал. (Просто думаю так) - Василий Гурковский

…А прадед с 1941года по 1944 год (пока не вернулись наши), няньчил меня в своем доме и рассказывал, как воевал с турками в Болгарии и Румынии, и как в этом же доме, почти сто лет назад, его самого, нянчил его прадед, бывший запорожский казак, Семен (Сэмэн) Корфуненко, который по причине серьезного ранения не смог переехать на Кубань, а женился, построил свой «куринь» (курень), он стоял еще и при мне, в нем была колхозная «комора» (кладовая), а в 1810 году (это подтверждают архивные данные) построил тот самый дом, который через 119 лет советская власть отняла у его правнука (моего прадеда). Я не просто так делаю такое длинное вступление. Я хочу этим сказать, что мы, слободзейские потомки казаков, появились не на пустом месте и делаю это не по причине обид, амбиций, моды и т. п. Вовсе нет. Я показал через эту прямую потомственную казачью линию – кровную связь – меня нянчил мой прадед, а его и в том самом доме, тоже воспитывал его прадед, из запорожских казаков, появившихся в поднестровье в конце 18 века.

Мне действительно повезло, да и прадеду тоже, что мы с ним не разошлись по времени – и я успел родиться, пока он еще здравствовал, да и он дождался меня. Прадед водил меня по нашей улице и все время что – то рассказывал и о себе и о своих товарищах и о своем прадеде – няньке. Я немного помню из тех детских бесед с прадедом. Но то, что мы из казаков, то, что главной похвалой прадеда, которую он перенял у своего прадеда, было (по отношению к мужчинам, чтобы он хвалил женщин – я не слышал) – «О цэ добрый був казак! Оцэ казак!». И все – сказал, как наградил!

… «Не было бы счастья, да несчастье помогло».

Действительно так. Когда пришел 1990 год, когда все кто мог, расшатывали опоры не Союза, а в принципе России, начались брожения в головах (не умах) по любому поводу. Одни верещали о «суверенностях», понимая, что в посеяном хаосе разделения, проще будет что – то выхватить для себя. Начались процессы «реабилитации». Подогреваемые заинтересованными людьми, пошли прошения к властям от различных репрессированных и ущемленных (политзаключенных, дворян, казаков и т. п.). Все просили и требовали что – то вернуть, воздать, раздать, пересмотреть, узаконить…

Даже я, собрав архивные и свидетельские показания, попросил колхоз вернуть мне дом прадеда. Сперва чуть не «вылетел» из партии, а потом прошло время и наш дом – корень просто разрушился… Сегодня на той территории – маслобойка.

Во всех этих хаосных процессах, к сожалению, больше было чьих – то личных устремлений _и корыстных интересов, а не заботы о стране, народе, власти, государстве. Начинался период болтовни и грабежа.

В июне 1990 года, в разгар парада «суверенитетов» произошло знаменательное событие в жизни российского казачества – на первом учредительном Круге был создан Союз Казаков России, завершивший большую подготовительную работу по возрождению казачества, проведенную в местах традиционного расселения казаков (Дон, Кубань, Терек, Запорожье и т. д.).

Конечно, мы, в Приднестровье, об этом тоже узнали, в некоторых местах (Дубоссары, Бендеры) начали создаваться первичные казачьи объединения, т. е. здесь именно инициатива шла «снизу», в отличие от многих нынешних политических партий, где инициатива, как правило, идет «сверху». Поэтому и партия вроде бы есть, да членов у неё раз, два и обчелся.

А у возрождающегося казачества, сама идея воссоздания шла от потомков казаков и сочувствующих. Я в начале сказал, что в какой – то мере «не было бы счастья…» В применению к возрождению казачества в Приднестровье, это означает, что если в традиционных «казачьих» регионах, шло восстановление разрушенного веками сложившегося казачьего образа жизни, причем внутри признанного государства, то нас подтолкнула к этому беда, беда, до которой в 1990 и 1991 годах, даже при существующем формально Союзе, уже никому не было дела.

Ситуацию подталкивала ошибочная «национальная кадровая политика», культивируемая на территории Молдавской ССР в то время, прямое национальное давление на всех уровнях, неуважение к мнению сотен тысяч «некоренных» людей и обострение политической обстановки, особенно после принятия в августе 1991 гола парламентом Республики Молдова «Декларации о независимости». При еще существующем Союзе ССР! К концу 1991 года националистические тенденции в Молдове на фоне распада Союза, чаще стали приобретать все более агрессивный характер.

Естественно, на левом берегу Днестра, в созданной 2 сентября 1990 года Приднестровской Молдавской Республике, возникла жизненная необходимость найти противоядие стремительно надвигающейся не только политической, а и прямой военной угрозе. Найти опору и оперативную защиту. Многочисленные возникающие партии и движения, кроме пустой болтовни и решения каких – либо своих корыстных вопросов – другого ничего предложить не могут. Короче говоря, если бы в то время казачество не существовало, то его надо было придумать. На счастье, казачество было, движение за его возрождение мощными волнами шло по Союзу, да и в самом Приднестровье уже появились казачьи общины. Но надо было объединить эту работу в масштабах Республики.

Поэтому, как только в средствах массовой информации ПМР прозвучало обращение: «Всех, в ком есть хоть капля казачьей крови и кому не безразлична судьба Отечества – просим собраться…

17 декабря 1991 года», многие потомки казаков разных бывших Войск России и просто люди, неравнодушные к судьбе своей малой Родины, детей и внуков, собрались в зале заседаний Тираспольского горисполкома народных депутатов, на первый Сход потомков казаков. Это было начало официального возрождения казачества на земле Приднестровья. Сход принял решение: Возродить на земле Приднестровья Черноморское Казачье Войско. Когда – то казаки в этих местах уже образовывали Казачье Войско верных казаков, а кош (управление) того Войска находился в моем родном селе Слободзея.

Были приняты ряд решений по структуре и дальнейшей работе по возрождению ЧКВ на земле Приднестровья.

На Сходе был избран организационный комитет в количестве 14 человек, в состав которого был избран и я.

Было так же принято решение, что временно, до проведения Большого Круга ЧКВ, исполнять обязанности войскового Атамана ЧКВ полковнику Пащенко И.В., а в должности членов Войскового Правления, утвердить казаков: товарища Атамана – Полушина В.Л., походного Атамана полковника Кучера А.В., кошевого Атамана – Гурковского В.А., войскового писаря – полковника Демина Е.А., войскового казначея – Гуравского В.А.

Первые дни после Схода, мы собирались ежедневно по вечерам, четких обязанностей никто особо не знал, делали все то, что надо было делать, сейчас. У нас не было ничего абсолютно, кроме нас самих и, поверьте, довольно страстного желания сформироваться, определиться и оправдать доверие Схода. Да и обстановка поджимала…

Собирали, где могли и что могли – от карандашей и бумаги – до стрелкового оружия. Мне лично было поручены сразу две задачи: провести работу по образованию казачьей общины в Слободзее, т. е. в историческом центре казачества в Поднестровье и подготовить несколько разделов к «Положению о казачестве в ПМР».

Во время Схода в Тирасполе я встречался с земляками – слободзейцами, но каких – либо разговоров о будущем казачестве в Слободзее, речь не шла, потому, что встречались мы до начала Схода, что и как будет, не знали, а сразу после его проведения – отдельно собрался оргкомитет и больше в тот день мы не встречались.

Зная хорошо Слободзею и слободзейцев и перебрав в памяти потенциально возможных организаторов возрождения казачества на слободзейщине, решил начать с главного, первого и надежного. Таким, по моему мнению, был Бондарь Александр Дмитриевич. У него во – первых такие же, как у меня, казацкие корни, во – вторых, жили мы с ним на соседних улицах, учились вместе в одном классе, в третьих он был солидным, крепким, надежным, верным и ответственным товарищем и, что немаловажно, уважаемым в Слободзее и районе. И, кроме того, раз он был на учредительном Сходе – значит казачья идея ему также дорога.

В то время он возглавлял районное объединение «Агропромэнерго» – и с него я решил начать. Взяв с собой сотрудника нашего НИИ, тоже члена оргкомитета, Мокрий Виктора Ивановича – отправился к Бондарю А.Д. Встретились, обговорили основные вопросы, прикинули по людям, кого можно приглашать сразу, кого – попозже. Бондарь А.Д. человек по натуре спокойный, внешне даже медлительный, но обстоятельный и понимающий. Он не бросился сразу рвать и метать, нет, он просто понял, почему я приехал именно к нему первому и оценил обстановку так, какой она была на самом деле. Он внутри себя сперва согласился, что так будет лучше, если он возглавит слободзейский казачий сектор, а потом озвучил свое согласие внешне, т. е. официально.

Мы обговорили основные наши первичные действия, наметили серию контактных встреч: с руководством района, церковью, средствами массовой информации и, главное, с потенциальными казаками. С властью проблем не было с самого начала. Возглавлявший в то время район, Остапенко Николай Иванович, пусть земля ему будет пухом, встретился с нами и официально поддержал нашу работу по возрождению казачества в Слободзее, как составной части Черноморского Казачьего Войска. С представителями церкви проблемы были с первой встречи. Первой проблемой было то, что на т. н. русской части Слободзеи в то время не было своей церкви. Раньше церковь у нас была, она осталась нетронутой после революции и во время войны и еще лет пятнадцать после неё. К нам ходили молиться люди не только со всей Слободзеи, но и из близлежащих сел, даже с правого берега Днестра. А уничтожили её (церковь) уже в самом конце пятидесятых, при Хрущеве Н.С. Те изверги или круглые идиоты, поднявшие руку на прекрасное, намоленое столетиями место, скорее всего были из присланных откуда – то районных или республиканских начальников, желающих выслужиться. Как – бы то ни было, пришлось обращаться к священнику восстанавливаемой на месте бывшего Госбанка церкви, на молдавской части села. Священник там был молодой, присланный с правобережья, он не знал, что с нами делать – принимать участие в проведении и освящении первого организационного Схода в Слободзее или нет. Всячески уклонялся и от встреч с нами и от согласия. После пятого с ним серьезного разговора – согласился, скрепя сердце, но все прошло хорошо. В помещении церкви, где половину стен заменяла пленка, где было довольно холодно (середина января все – таки), людей собралось человек пятьдесят, не все из них были потомственными казаками, были и просто те, кому интересно было узнать что – то новое. Я поставил в известность И.О. членов Правления ЧКВ в Тирасполе о том, что проведена подготовительная работа и можно в Слободзее официально проводить Сход. 17 января 1992 года первый Сход был проведен.