Башни полуночи - Роберт Джордан

– Конечно, ничего из этого меня не оправдывает, но я не ищу себе оправданий. Я убил этих людей, но они напали на моих друзей. Когда люди отправляются на охоту за волчьими шкурами, волки защищаются. – Он остановился. Им нужно было сказать всю правду. – Честно признаться, ваша милость, я собой не управлял. Я был готов сдаться. Но когда волки в моей голове... я чувствовал их боль. Затем Белоплащники убили моего близкого друга, и мне пришлось сражаться. Я сделал бы то же самое в защиту фермера, подвергшегося нападению солдат.

– Ты – создание Тени! – выкрикнул Борнхальд, поднимаясь вновь. – Твои лживые речи оскорбляют мёртвых!

Перрин повернулся к нему, не сводя с него глаз. В павильоне стало очень тихо, Перрин чуял напряжение.

– Борнхальд, тебе никогда не приходило в голову, что другие люди не похожи на тебя? – спросил он. – Ты когда-нибудь пытался представить себе, каково это – оказаться в чужой шкуре? Если бы ты мог видеть мир моими золотыми глазами, он бы показался тебе совершенно иным.

Борнхальд открыл было рот – по-видимому, чтобы выплюнуть очередное оскорбление – но только облизал губы, будто они пересохли.

– Ты убил моего отца, – выдавил он наконец.

– Прозвучал Рог Валир, – сказал Перрин, – и Дракон Возрождённый бился в небесах с Ишамаэлем. Армии Артура Ястребиное Крыло вернулись на эти берега, чтобы подмять их под себя. Да, я был в Фалме. Я мчался на битву вместе с героями Рога, я бился бок о бок с самим Ястребиным Крылом – и сражался против шончан. Я был на той же стороне, что и твой отец, Борнхальд. Я уже говорил, что он был хорошим человеком – и это правда. Он бился как храбрец. Он умер храбрецом.

В рядах слушателей стояла такая тишина, что они казались статуями. Ни один не шевелился. Борнхальд вновь протестующе открыл рот, но закрыл его.

– Я клянусь тебе, – сказал Перрин, – Светом и надеждой на спасение и возрождение, что я не убивал твоего отца. И я никак не замешан в его смерти.

Борнхальд всмотрелся в глаза Перрина и встревожился.

– Не слушай его, Дэйн, – сказал Байар. Его запах был резким, сильнее, чем у всех остальных в павильоне. От него пахло оглушающе, будто от протухшего мяса. – Это же он убил твоего отца!

Галад стоял, наблюдая за этой сценой.

– Я так и не понял, откуда это стало тебе известно, чадо Байар. Ты это видел? Возможно, именно это должно стать предметом нашего судебного разбирательства!

– Дело не в том, что я видел, Лорд Капитан, – ответил Байар. – А в том, что я знаю. Как ещё можно объяснить то, что он остался в живых, а весь легион погиб! Твой отец был славным воином, Борнхальд. Он никогда не поддался бы Шончан!

– Это глупо, – возразил Галад. – Шончан раз за разом одерживали над нами победы. Даже лучшие из лучших могут пасть на поле боя.

– Я видел Златоокого там, – сказал Байар, указывая на Перрина. – Он сражался рядом с призрачными видениями! Порождениями зла!

– Это были Герои Рога, Байар, – ответил Перрин. – Разве ты не видел, что мы сражались плечом к плечу с Белоплащниками?

– Ты делал вид, будто это так, – в исступлении отозвался Байар, – точно так же, как в Двуречье ты сделал вид, что защищаешь его жителей. Но я вижу тебя насквозь, Отродье Тени! Я распознал тебя сразу, в тот же миг, как тебя встретил!

– И поэтому ты велел мне сбежать? – тихо ответил Перрин. – После того, как меня поймали, и когда я сидел в шатре старшего Борнхальда. Ты дал мне острый камень, чтобы перерезать путы, и сказал, что если я убегу, никто не станет меня преследовать.

Байар остолбенел. Похоже, он про это забыл и вспомнил только сейчас.

– Ты хотел, чтобы я попытался сбежать, – сказал Перрин, – и ты смог бы меня убить. Ты очень хотел, чтобы мы с Эгвейн оказались мертвы.

– Это правда, чадо Байар? – спросил Галад.

Байар запнулся.

– Конечно... конечно же, нет. Я... – Внезапно он развернулся и оказался лицом к лицу с Моргейз. – Судят не меня, а его! Ты слышала обе стороны. Каков твой приговор? Рассуди, женщина!

– Ты не должен так разговаривать с моей матерью, – тихо сказал Галад. Его лицо было бесстрастным, но Перрин почуял исходящую от него опасность. Сильно встревоженный Борнхальд сидел, обхватив рукой опущенную голову.

– Нет, всё в порядке, – сказала Моргейз. – Он прав. Обвиняемый на нашем суде – именно Перрин Айбара. – Она перевела взгляд с Байара на Перрина, и тот ответил ей спокойным взглядом. От неё пахло... как будто она была заинтригована. – Лорд Айбара. Ты считаешь, что полностью высказался в свою защиту?

– Я защищал себя и своих друзей, – сказал Перрин. – Белоплащники не имели права делать то, что они делали – приказывать нам выйти и угрожать. Полагаю, вам известна их репутация, так же как и всем присутствующим. У нас были веские причины их опасаться и не повиноваться их приказам. Это не было убийством. Я просто защищался.

Моргейз кивнула.

– Тогда я приму решение.

– Нельзя ли позволить и другим высказаться в защиту Перрина? – воскликнула Фэйли, вставая.

– Этого не понадобится, леди Фэйли, – ответила Моргейз. – Насколько я понимаю, единственный человек, которого мы могли бы расспросить, это Эгвейн ал’Вир, что выходит за разумные рамки этого разбирательства.

– Но...

– Достаточно, – холодно прервала её Моргейз. – Что выиграет суд от того, что дюжина Детей Света назовет Перрина Приспешником Тёмного, а ещё пара дюжин последователей примется восхвалять его достоинства? Мы говорим о конкретных событиях в конкретный день.

Фэйли умолкла, хотя пахло от неё яростью. Она не стала садиться и взяла Перрина за руку. Перрин чувствовал... сожаление. Он открыл им правду, но удовлетворения он не почувствовал.

Он не хотел убивать Белоплащников, но убил. И сделал это в помрачении рассудка, не владея собой. Он мог переложить вину на волков или на Белоплащников, но истинная правда заключалась в том, что он не владел собой. Когда он проснулся, то едва помнил, что натворил.

– Ты знаешь мой вердикт, Перрин, – сказала Моргейз. – Я вижу это по твоим глазам.

– Делай, что должна, – ответил Перрин.

– Перрин Айбара, я объявляю тебя виновным.

– Нет! – вскрикнула Фэйли. – Да как ты смеешь! Он тебя приютил!

Перрин положил руку ей на плечо. Она как раз непроизвольно потянулась к рукаву, собираясь вытащить оттуда ножи.

– Это не имеет никакого отношения к тому, как я лично отношусь к Перрину, – сказала Моргейз. – Этот суд идёт по законам Андора, и закон вполне ясен. Перрин может считать, что волки его друзья, но закон утверждает, что собака или скот имеет определённую цену. Убивать их незаконно, но убить в ответ человека – тем более. Если желаете, я могу процитировать закон дословно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});