Русь и Орда - Михаил Каратеев

— Редеет мгла, — сказал он, — скоро с Божьей помощью и начнем. Время уже и мне изготовиться к сече.

— Али ты не готов, княже? — с удивлением спросил боярин Бренко, оглядывая доспехи и оружие Дмитрия. — Кажись, у тебя все на месте и в справности.

— Слово мое было еще в Коломне: буду биться сегодня как простой воин. Пойду наперед, а ты за меня станешь в Большом полку.

— Одумайся, Дмитрей Иванович! Такое великому князю не подобает. Должен ты стоять под стягом на высоком месте и блюсти сражение, дабы всякий воин, видя, что жив ты, укреплялся духом и лучше бился. Бойцов у нас не счесть, а государь ты один!

— Дабы все государя видели на своем месте, наденешь мой доспех и епанчу, и стяг мой при тебе будет. Сменяемся и конями. А я, как положил себе перед Господом и перед моим народом, так и сделаю. — С этими словами Дмитрий сбросил свой алый плащ и начал отстегивать ремни золоченых оплечий и нагрудного зерцала.

— Княже! Не делай того, молю тебя! — воскликнул Бренко.

— Коли себя не жалеешь, нас пожалей, — сказал Микула Вельяминов. — Ну, как убьют тебя, что с Русью станется? Вотчич твой Василей отрок еще, не удержать ему бремя власти в столь трудную пору.

— На вас уповаю, братья. Как мне с юных дней были вы твердой опорою, так и его не оставите своею помощью. А я не могу инако: ужели хотите, чтобы, всех вперед призывая, сам я позади схоронился? Не токмо словом, но и делом хочу послужить Руси впереди других и дать пример слабым [351]. На, надевай, — добавил он, протягивая Бренку свой шлем-ерихонку, — нету нам времени для разговоров!

Бренко, еле сдерживая слезы, надел доспехи и епанчу великого князя и сел на его коня. Дмитрий, оставшись в простой кольчуге и надев на голову стальной шишак, поданный ему кем-то из воевод, мало чем отличался теперь от рядового воина.

— Ну, Миша, давай простимся, всяко может случиться, — сказал он Бренку. — С детских лет был ты мне набольшим другом, будь таковым и сыну, ежели что.

— В том не сумневайся, Дмитрей Иванович! Только ужели мыслишь ты, что, на твое место став, я сегодня меча не выну? Что хошь после со мною делай, но как бы ни обернулось, — назад я отсюда шагу не подамся, как и сам бы ты не подался!

— Стой крепко, но на рожон не лезь. Сам даве сказал, что войско должно государя под стягом видеть. Ну, храни тебя Христос! — и, трижды поцеловав Бренка, Дмитрий вскочил на его коня и поскакал вперед.

Почти одновременно с Дмитрием к голове Передового полка подъехал один из находившихся впереди дозорных и сообщил, что приближаются татары. В тумане их не было видно, но уже отчетливо слышались голоса и шумы, присущие движению большого войска. Шло оно медленно, видимо, как и русские, ожидая, когда прояснится.

Это случилось почти внезапно: подувший с Дону ветер в несколько мгновений рассеял туман, и противники увидели друг друга. Черный вал татарского войска, раскинувшись во всю ширину поля, стоял в двухстах саженях. Версты на полторы сзади и чуть влево, на холме виднелся красный шатер Мамая, откуда хан приготовился наблюдать сражение.

Заметив, что оба крыла орды поотстали от середины, Дмитрий тотчас приказал Передовому полку продвинуться немного вперед, выдвигая фланги. Медленно шли навстречу и татары. Когда расстояние сократилось шагов до ста, обе стороны остановились. Ордынские военачальники почему-то медлили с приказом начинать битву, — выжидал и Дмитрий, не исключая того, что хан вступит в переговоры. Может быть, того же ожидал Мамай со стороны Дмитрия.

Тем временем первые ряды воинов, распаляя себя, завязали крепкую перебранку, понося друг друга самыми обидными словами. Вскоре отдельных выкриков уже нельзя было расслышать в общем свирепом реве.

Наконец из ордынских рядов вырвался вперед огромного роста всадник в стальных доспехах и с копьем в руке. Подскакав к русскому войску, он осадил коня и крикнул:

— Языком женка быется, баатур быется копьем! Колы ест такы храбры рускы свыня, чтобы нэ боялся быться с Темыр-бей [352], пусть ыдет напыред!

Дмитрий с тревогою оглянулся. Надо было не только принять этот вызов, но и победить татарина, иначе русское войско, еще не начав сражения, сникнет духом. Но кто может свалить этого великана?

Из рядов выехал прославленный своею силою витязь Григорий Капустин.

— Дозволь, великий государь, я сражусь с басурманом, — промолвил он. Но не успел Дмитрий что-либо ответить, как к нему приблизился инок Пересвет:

— Во славу животворящей Троицы и Пречистой Девы, княже, благослови на подвиг!

Дмитрий в замешательстве оглядел смельчаков: оба телами истые богатыри, — Пересвет чуть повыше, а Капустин пошире в плечах. Этот, вестимо, в бою гораздо искусен и годов на двадцать моложе, но инока Бог ведет, — не зря же благословил его в войско провидец Сергий. И князь, почти не колеблясь, сказал:

— Иди, отче, тебе вверяю русскую честь!

Пересвет поклонился государю, помолился коротко и, взяв из рук ближайшего воина тяжелое копье, тронул вперед. Он сидел на крепком вороном коне, но сам был, как обычно, в черном кукуле [353] и в схиме, с медным крестом на груди.

— Погоди, отче! — крикнул Дмитрий. — Неужли так выйдешь? Надень хоть кольчугу либо щит возьми.

— Мне того не надобно, государь: схима моя надежней кольчуги, а щитом мне молитва преподобного Сергия! — и с этими словами Пересвет выехал из рядов, навстречу татарскому богатырю.

— Ты зачэм, стары борода? — удивился Темир-бей, увидев его. — Я баатур на бытву звал, а поп мне нэ надо!

— Я с тобой буду биться, — сказал Пересвет.

— Со мной быться ты, поп?! Значыт, рускы баатур нэт? Ыли рускы баатур за поп прятался?

— Хлипок ты, татарин, с русскими богатырями биться. Сперва спробуй русского попа одолеть. Становись в поле!

— Хлыпкы я? Поп одолеть?! Еслы поп прышел смеяться с Темыр-бей, смэх тыбе нэ будет, умырать будет! А потом с настоящим баатур буду быться! — с этими словами Темир-бей рванул повод и погнал коня в сторону. Пересвет поскакал в другую.

Разъехавшись шагов на сто, они повернули коней и остановились, прощупывая глазами друг друга. Из презренья к противнику татарин бросил свой щит на землю и, наставив копье, ринулся вперед. Перекрестившись, Пересвет изготовил свое и поскакал навстречу.

Сшиблись с такою силою, что взметнувшиеся на дыбы кони едва не опрокинулись навзничь. Ни один из бойцов не промахнулся: копье Пересвета, пробив кольчугу и грудь Темир-бея, на четверть выбежало из его спины. Но и схимник был сражен насмерть.

Оба витязя пали с коней на землю, — Темир-бей сразу, Пересвет минутою позже. Уже лежа на земле, он приподнялся на локте, осенил русское войско крестным знамением и испустил дух.

На одно мгновение над полем повисла страшная, предгрозовая тишина. Потом воздух содрогнулся от ударившей в небо волны разноголосых криков, пронзительно запели боевые трубы, две живые стены, вздыбившись, рванулись вперед и, сверкая молниями клинков и копий, обрушились друг на друга.

Глава 14

Хошу вам, братие, о брани поведати и новыя победы, како случися на Дону великому князю Дмитрею Ивановичю и всем руским христианам с поганым Мамаем и с безбожною Ордой. И возвыси Бог род православный, а поганых уничижи и посрами, яко же в прежняя времена помог Гедеону над медиамы, а преславному Моисею над фараоном.

Сказание о Мамаевом побоище, повесть начала XV в.

Всю тяжесть первого удара принял на себя Передовой полк. Справа и слева от него были овраги, которые не позволяли татарам хлынуть на русское войско всею своей подавляющей массой, покуда этот полк закрывал проход. Тут завязалась жестокая и стремительно-быстрая сеча, но, несмотря на громадные потери, русские более получаса держались стойко, не подавшись и шагу назад. Но вскоре пешие фряги Мамая, перебираясь через овраги, начали с боков засыпать их стрелами; спереди татары напирали стеной, драться приходилось в невообразимой тесноте, — по словам летописцев, не было места, куда упасть мертвому, — и Передовой полк был смят. Потеряв убитыми много тысяч бойцов, а из воевод — князя Федора Туровского, он откатился назад и смешался с Большим полком, стоявшим за ним.

Десятки тысяч ордынцев устремились теперь в открывшийся проход между оврагами и главными своими силами обрушились на Большой полк. Но одновременно ударили они и на полк Правой руки, в попытке его опрокинуть и с этой стороны зайти в тыл русскому войску.

Огромное сражение стремительно развивалось. Обе стороны дрались с предельным ожесточением, вначале, — пока место не освободилось за счет павших, — почти в такой же тесноте, как в Передовом полку, ибо для сотен тысяч сражающихся не хватало ширины поля. Русским это было на руку: они могли успешнее отражать противника, наседающего спереди, не опасаясь фланговых ударов.