Русь и Орда - Михаил Каратеев

Ну еще с низовых русских земель, из-под Литвы, есть от Новосильской земли князь Степан Романович с пятью тысячами воев, да из Карачевской привел князь Лев Серпейский две тысячи и князь Давид Иванович Шонуров тако же две тысячи, собранных в Козельске. А Елецкий князь, Федор Иванович, поставил две тысячи и пять сот.

Это доселева я читал все тех, что вышли с нами из Москвы да из Коломны. А еще по пути подошли к войску две тысячи звенигородцев с князем Александром Федоровичем, да по тысяче воев от Белева и от Лихвина со своими воеводами, да еще пронцев, коих не увел с собою князь Олег Иванович, пристало к нам тысячи с три.

И вот еще какое диво: не ведаю, отколь взялся и как сюда поспел, но только назад тому три дня пришел к нашему стану Пермский князек по имени Аликей и привел с собою восемь сот воев. По обличью и по речи не наши, но говорит тот князь, что во Христа верует и что русы ему друзья, а татары вороги, и потому хочет он пособить нам супротив Мамая. Ну я ему сказал, что всякой помощи мы рады и что Русь их службы не позабудет.

— Это добро, — промолвил Дмитрий. — Пусть привыкают к нам. Пермская земля прежде Великому Новгороду дань платила, ну а ныне она к Москве тянется. Бывали уже ко мне и послы, и подарки от пермяцких князей. Живут средь них и наши русские старцы-просветители. Всего лишь запрошлым годом выдал я охранную грамоту ростовскому иноку Стефану [344], ехавшему туда. Муж достойный и вельми ученый, — сам угодник Сергий тогда за него просил. Был слух, на почине чуть его не сожгли язычники, а потом сумел он с ними поладить, многих обратил в христианскую веру и ныне строит там церкви и учит народ. Может, и этот князь Аликей из его духовных сынов. После битвы, коли живы будем, я с ним еще потолкую. Ну это не к делу, — чти дальше!

— Так вот, княже, если сложить всех воев, коих привели нам эти князья, будет сто сорок и восемь тысяч. Да более шести десятков тысяч собрали мы сами, в наших московских землях, волостях и уделах. Вот, стало быть, и получается всей нашей силы двести и десять тысяч, как я тебе прежде сказал [345].

— Никогда еще Русская земля такого войска не видывала! — воскликнул Дмитрий Иванович.

— Истина, государь. Почитай, вся Русь под твои стяги встала, — промолвил Боброк.

— Ну не вся, — помрачнев, сказал Дмитрий. — Коли не говорить о Мамаевом прихвостне Олеге Рязанском, который скорее татарам пособит, нежели нам, — Новгород никого не дал, да и от Тверской земли и смех и грех, — всего пять тысяч с князем Холмским!

— А Кашинский князь?

— Ну этот более наш, нежели тверской.

— Был слух, в Великом Новгороде собрали нам в помощь войска тридцать тысяч и будто ведет их сюда сам посадник Иван Васильевич [346].

— Дорого яичко ко Христову дню… Наобещали с три короба, только завтра нам уже в битву идти, а где они, новгородцы-то? Знаю я их: на языке одно, а на уме другое. Небось новгородская господа так уж была бы рада, ежели бы Мамай сокрушил Москву!

— Это так. Им своя мошна всего дороже. А вот еще суздальцы и нижегородцы, видно, стыда не имут.

— Ну не скажи: и воев, и бояр суздальских да нижегородских у нас в войске немало, — промолвил Дмитрий, — только лишь князя нет ни единого. Отбрехались, что будут, мол, стоять ратью на своих рубежах, — вдруг-де орда повернет на их земли, как прежде случалось. Ну и пусть стоят, не надобны они нам… Чай, всем еще памятно, как воевали они на реке Пьяне!

— Истину молвил, Дмитрей Иванович! И без них управимся. Господь за нас, да и ратью мы вельми сильны.

— Сильны-то сильны, да ведь и Мамай не слаб. Эх, знать бы сейчас — какова его подлинная сила?

— Андрюшка Попов сказывал — тридцать пять темь, а Тютчев говорит, и тридцати не будет.

— Сказывают разное, а истинного счета орде, поди, и сам Мамай не знает. Но я так мыслю, что тысяч триста у него есть беспременно. Это вполовину больше, нежели у нас.

— Не в силе Бог, а в правде, Дмитрей Иванович, — сказал Бренко. — С нами молитвы угодника Сергия и помощь Святой Троицы. Да и люди наши за землю родную будут стоять крепко. Побьем мы татар, вот увидишь!

— Побьем, Миша, не можно нам не побить. Только тяжко будет, ох, тяжко! Что слез-то прольют на Руси матери и жены, оплакивая мертвых!

Глава 12

О, жаворонок, летьняя птица, красных дней утеха, возлети под синий небеса, обратись к стольному граду Москве, воспой славу князю великому Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондреевичю! То не буря ли занесла соколов в земли залесския, в поле половецкое.

«Задонщина»

Утром Дмитрий собрал старших воевод и князей и выехал с ними на расстилавшееся по эту сторону Дона обширное Куликово поле, чтобы еще раз осмотреть его и дать указания, как ставить полки.

Это поле, начинавшееся верстах в двух от берега Дона, представляло собой очень широкую, — верст в двенадцать, а местами и шире, — прогалину, с боков окаймленную лесом и длинным языком уходившую далеко на юг. В ближайшей своей части, где Дон и Непрядва охватывали его сзади широким полукругом, оно изобиловало невысокими холмами, оврагами и речками с крутыми, заросшими берегами. Дмитрий еще накануне, при первом осмотре, решил остановиться именно здесь, с чем и князь Боброк, наиопытнейший из московских воевод, тоже был согласен. Тут можно было удобно расположить свои войска, но особенно важно было то, что столь пересеченная местность не позволяла Мамаю сразу ввести в бой всю свою громадную орду и лишала татар возможности применять излюбленную ими тактику охватов и обходных движений.

Теперь предстояло выбрать место, на котором выгоднее всего было встретить первый натиск татар и, применяясь к условиям, созданным тут природой, наилучшим образом расположить свои полки. Военачальники изъездили поле вдоль и поперек, изучая характер местности, прикидывая расстояния и споря о том, как лучше использовать естественные рубежи. Каждый высказывал свои соображения и предлагал свой план, — Дмитрий внимательно слушал всех, а сам молчал, остро поглядывая по сторонам из-под черных, сросшихся на переносице бровей. Но когда, закончив осмотр, выехали на бугор, откуда хорошо было видно все поле, он в немногих словах изложил свой план распределения сил и точно указал, где стоять какому полку.

Согласно обычаю, русская рать была разбита на шесть отдельных отрядов-полков и поставлена «крестом».

В центре стоял Большой полк, численностью в пятьдесят тысяч человек, — почти все из московских и владимирских земель, — под началом воевод: Тимофея и Микулы Вельяминовых, Михаилы Бренка, Семена Мелика, Ивана Квашни и двух Валуевых, дяди и племянника. На полверсты впереди — Передовой полк, двадцать тысяч бойцов, все на конях, под командой князей Ольгердовичей и братьев Всеволожских. Запасный полк, тысяч пятнадцать, под начальством князей Тарусских и Оболенских, поставили позади Большого, чтобы он мог легко прийти на помощь туда, где в том окажется надобность.

Справа от Большого полка — полк Правой руки, тридцать тысяч воинов и главные воеводы: князь Андрей Федорович Ростовский и князь Андрей Федорович Стародубский, а под рукою у них ярославские и углицкие князья. Правым крылом этот полк примыкал к обрывистому и заросшему лесом берегу речки Нижний Дубняк, что надежно защищало его от обхода или от флангового удара.

По другую сторону Большого полка стоял полк Левой руки, под началом князей Белозерских, Федора Моложского и Глеба Друцкого. Этот полк насчитывал двадцать пять тысяч бойцов и слева был прикрыт лишь неглубоким оврагом речки Смолки, — таким образом, левое крыло было наиболее уязвимой частью русского построения. Дмитрий понимал, что во время боя татары это непременно обнаружат и постараются использовать, а потому именно с этой стороны в лесу, за рекою Смолкой, он приказал поставить Засадный полк, численностью в семьдесят тысяч всадников, под водительством испытанных военачальников: князей Боброка-Волынского и Владимира Серпуховского, в помощь которым были князья Федор Елецкий и Юрий Мещерский. Этому полку было наказано до поры не ввязываться в сражение и ничем себя не обнаруживать, чтобы ударить на татар только в решающую минуту, — если они начнут явно одолевать, или преследовать и добивать их, когда побегут с поля.

К двум часам дня все полки были разведены по местам, воинам приказали осмотреть и изготовить к бою оружие, потом отдыхать. Вскоре по всему полю закурились дымки костров, от бесчисленных казанков, котлов и мисок потянуло запахами каши, лука и мясного хлебова, волнами поплыл рокот негромких голосов. Кто-то попробовал затянуть песню, но тотчас оборвал ее.

— Петь будешь, как побьем татар, — сурово сказал ему сидевший рядом седобородый воин, — а ноне близких вспомяни да помолись!