На службе Отечеству - Александр Алтунин

Были знакомы мне по совместным боям и другие офицеры, многие солдаты и сержанты саперного батальона. Знал, как они гордятся своим воинским коллективом и любят его. Хорошо понимая состояние прибывших и желая как-то их подбодрить, я поговорил с ними, рассказал о создавшемся положении на плацдарме и обещал, как только прибудет пополнение, отправить их в свою часть.

— Мы понимаем, товарищ капитан, — за всех ответил сержант с двумя нашивками за тяжелые ранения. — Мера эта вынужденная. Воевать будем на совесть.

Мы распределили саперов по ротам. В ходе дальнейших боев они показали себя с самой хорошей стороны. Ходили вместе со всеми в атаки, закрепляли захваченную у врага территорию. Здесь уж, как говорится, они были в своей стихии: приспосабливали инженерные сооружения противника под нужды взводов и рот, оборудовали траншеи, окопы, ячейки, огневые позиции, вместе с пехотинцами помогали обустраиваться артиллеристам. Как-то за ночь совместно с пушкарями оборудовали ложную огневую позицию батареи, по которой противник молотил из артиллерии и тяжелых минометов до тех пор, пока не догадался, что его провели, и в отместку добрых полчаса кромсал оборону батальона.

Многих саперов за бои на плацдарме я представил к правительственным наградам.

Между тем ожесточение боев не только не ослабевало, а, казалось, день ото дня усиливалось. Враг продолжал оказывать сопротивление, подтягивал резервы, предпринимал контратаки, стремясь столкнуть нас с плацдарма или хотя бы отодвинуть назад. Только в ночь на 7 августа мы отразили четырнадцать, соседи слева — шесть, а справа (828-й стрелковый полк) четыре контратаки противника.

Над плацдармом стоял непрекращающийся гул. Круглые сутки вела огонь артиллерия, с раннего утра и до позднего вечера висели самолеты той и другой стороны. Нужно было выдержать все это, продолжать выполнять задачу по расширению плацдарма.

В один из дней 862-й стрелковый полк, при содействии нашего 1-го батальона, после тяжелого многочасового боя наконец-то захватил высоту 177,9. Однако закрепиться на ней с первого раза не удалось. После нескольких атак противника полк вынужден был отойти, полностью израсходовав боеприпасы, унося с собой раненых товарищей.

В этот день смертью храбрых на поле боя пал один из лучших офицеров 862-го стрелкового полка командир пулеметной роты Василий Дмитриев. Пулеметчики стояли до последнего. Кончились боеприпасы, отбивались от наседающих немцев трофейным оружием, гранатами, дрались в рукопашных схватках. И лишь по приказу, прорвав кольцо окружения, отошли.

Я понимал состояние комбатов Дмитрия Шорина и Геннадия Макурина. Взять и отдать назад противнику высоту — тут уж не до хорошего настроения. Позвонил капитану Макурину, выразил сожаление по поводу случившегося.

— Столкнули с высоты, — вздохнул Геннадий Макарович. — Навалились, бьем, а они лезут, тараканье отродье. — Макурин некоторое время помолчал. Но ничего. Говорят, долг платежом красен. Думаю, что недолго фрицам осталось радоваться, сосед. Скоро услышите наш сабантуй.

Действительно, в первой половине ночи по противнику, находящемуся на высоте 177,9, открыла огонь артиллерия. Даже поддерживающие нас батареи капитанов Ивана Макаренко, Ивана Киселева и Ивана Болденко обрушили туда боезапас. С НП хорошо было видно, как дыбилась и горела земля, вернее, то, что еще могло гореть.

— Вот это дают дрозда! — не выдержал находящийся у нас для корректировки огня командир взвода разведки артполка лейтенант Николай Бойко. — Солоно приходится немчуре. Ох как солоно! — И, войдя в азарт, закричал: — Так их, ребята! Бей, дави…

— Бойко! — обернулся к нему Пресняков. — Попридержи эмоции.

— Виноват, товарищ капитан. Но больно уж зла у меня на фрицев много накопилось.

Откровенно сказать, не меньший восторг вызвал огонь нашей артиллерии у нас всех. Последний налет по обороне противника был особенно сильным. В нем приняли участие артиллеристы 273-й стрелковой дивизии. Высота, прилегающая к ней местность по фронту и в глубину покрылись морем огня. Вокруг стоял сплошной вой и грохот.

Не успели замолкнуть последние артиллерийские залпы, небо начали чертить ракеты: 862-й стрелковый полк пошел на штурм высоты. По общему сигналу по противнику в своих секторах открыли огонь дежурные пулеметы, минометные батареи нашего и соседних полков. От края и до края плацдарм ожил, засветился россыпью ракет, вспышками выстрелов, разрывами снарядов и мин.

Под гул канонады батальоны Шорина и Макурина атаковали противника. Во время штурма особенно отличился командир 4-й стрелковой роты лейтенант Сергей Задорин. Под его руководством бойцы обошли высоту и с фланга ударили по врагу. Завязалась рукопашная схватка. Бойцы дрались неистово. Днем рота потеряла свыше трети личного состава. На глазах отходивших воинов гитлеровцы надругались над павшими в бою комсомольцами-пулеметчиками, которых не удалось вынести. Кололи ребят штыками, стреляли в них. Затем повесили на колючей проволоке. И вот пришло возмездие. Кровь за кровь, смерть за смерть!

Лейтенант Задорин первым ворвался на западные скаты высоты. Не останавливаясь, повел бойцов дальше. Немало инициативы, находчивости проявил он и в дальнейшем. За бои на плацдарме Сергей Михайлович Задорин был награжден орденом Ленина. Высоких правительственных наград удостоились и его подчиненные.

В четыре часа утра батальоны майора Кожевникова ворвались в первую траншею противника и потеснили его. Фашисты, удерживая' отдельные участки траншеи, ходов сообщения, продолжали яростно сопротивляться. Применять артиллерию ни та, ни другая сторона не решалась, боясь задеть своих. Правда, немцы попытались оказать помощь гарнизону высоты через колонию Цишицы. Но маневр был вовремя замечен наблюдателями нашего полка. Попав под фланговый ружейно-пулеметный огонь, свыше роты врага залегло в небольшой лощинке. В дальнейшем гитлеровцев почти полностью уничтожили минометчики лейтенанта Василия Пономарева.

К рассвету высота была очищена от врага. Стрельба несколько поутихла. Чувствовалось, что гитлеровцы выдохлись. Но вот надолго ли?

Из-за черневшего на горизонте лесного массива наползли серые, мрачные тучи. Они плотно затянули небо. Стало сумрачно. Подул ветер, сметая с крутолобых бугров пепел, поднял в воздух черные вихри и закружил их, унося к Висле. Хлынул дождь — сильный, прямой, не подвластный потокам воздуха, и теплый. Бойцы и командиры, сбросив порядком сопревшие под касками пилотки, сняв гимнастерки, выбежали из окопов и траншей, подставляя потные плечи и взлохмаченные волосы потокам воды, крякали от удовольствия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});