На службе Отечеству - Александр Алтунин

— Разрешите идти! — приложил руку к срезу каски Одегов.

— Идите!

Майор Павлюк одобрил наш план, хотя и не без упреков по поводу отхода.

— Но раз вы сами решили исправить оплошность, — сказал Валентин Евстафьевич, — на этот раз ограничимся разговором. Тем более что сейчас не до этого. Ваша задумка входит в общее намерение на ближайшие часы. Лесные Халупы должны быть взяты. Сколько можно топтаться перед ними, слушать нарекания! В общем, ты со своим Одеговым начинаешь, мы подключаемся. Боевое распоряжение получишь через полчаса. Там будет все конкретизировано, в том числе и ваша задумка учтена.

В сумерках 4-я рота начала накапливаться для броска. От воронки к воронке, от бугорка к бугорку, по выгоревшему хлебному полю, прикрываясь кустарником и травой там, где они еще сохранились, бойцы под грохот разрывов снарядов гаубичных батарей на флангах и в тылу выдвигались к назначенному рубежу. Представитель от майора Валентина Березы — невысокий подвижный старший лейтенант, с выбившимися из-под пилотки огненно-рыжими волосами, корректировал огонь по ранее выявленным целям, то и дело радостно восклицал: "Все, вмазали, как в копеечку, теперь доворот…"

В перерывах между артиллерийскими разрывами слышно было, как лопаются мины, плеская по сторонам короткими сполохами огня. Старший лейтенант Пономарев надсадно кричал в телефонную трубку: "Фиалка", беглым — огонь!"

Правее и левее нас оборона противника также сотрясалась от взрывов. На северной стороне Лесных Халуп ярким пламенем горели какие-то постройки. Населенный пункт все больше и больше заволакивало дымом.

— Ничего себе сабантуй! — пробасил кто-то из находящихся на НП бойцов охраны.

— Это фрицам отместка за день, — ответил капитан Пресняков. — Пусть знают, что и мы не лыком шиты. Есть еще порох в пороховницах.

Пока было светло, немцы непрерывно забрасывали нас бомбами, снарядами, минами, несколько раз контратаковали. Наши батареи и минометные роты молчали. И вот теперь разразились огнем всех систем и калибров, имеющихся на вооружении. С высоты 131,4, пронизывая вечерний сумрак, полоснули во фланг фашистских траншей и окопов крупнокалиберные пулеметы. Видно было, как заплясали светлячки разрывов снарядов. 828-й стрелковый полк тоже готовился к предстоящим ночным действиям.

Зазвонил телефон. Связист подал трубку. На проводе был начальник штаба майор Модин.

— Как там у тебя? Одегов еще не приступил?

Согласно общему замыслу, после того как 4-я рота ворвется в Лесные Халупы с юга и завяжет там бой, в атаку переходят все батальоны полка. Поэтому начальник штаба и интересовался Одеговым.

— Четвертая рота ведет бой в крайних домах, — доложил в это время наблюдатель.

Я приподнялся над бруствером. Короткие строчки пулеметных и автоматных очередей полосовали дворы населенного пункта. То и дело оттуда доносились глухие разрывы гранат. Значит, сошлись вплотную. Бросил взгляд налево, затем направо. В сумеречном свете оборона немцев четко обозначалась взрывами, очередями трассирующих пуль.

— Одегов только что ворвался, товарищ майор, — доложил я Модину.

— Понял тебя. Добро! — В голосе Николая Сергеевича нетрудно было уловить нотки радости. Все шло по плану.

События в 4-й роте развивались так. Взвод старшего лейтенанта Эммануила Чалаганидзе, обойдя боевое охранение противника, появился перед немецкой траншеей настолько внезапно, что фашистский наблюдатель не успел даже подать сигнала, и немцы продолжали вести инженерные работы.

— Огонь!

Бойцы почти в упор разрядили оружие по врагу, завершив схватку штыком и прикладом. Не останавливаясь, бросились к чернеющим рядом домам, из которых выбегали гитлеровцы. В ход пошли гранаты. С фланга ударил ручной пулемет противника. Немец, не разобравшись, стрелял в тыл взвода, затем перенес огонь ближе.

— Богомаз! — крикнул пробегающему мимо сержанту старший лейтенант Чалаганидзе и показал в сторону немецкого пулемета. — Уничтожить!

Сержант с двумя бойцами свернул к клокочущей свинцом огневой точке, а Чалаганидзе с рядовым Андрюшко вбежал на широкий двор дома. Навстречу выскочил полуодетый немец. Солдат ударил его прикладом. Почти в ту же секунду из двери кирпичного сарая стегнула очередь, пули зарикошетили по вымощенному камнем двору.

Офицер метнул в дверной проем гранату. Взрыв оборвал автоматную очередь.

Тем временем в соседнем дворе и близлежащих садах клокотанием исходили ППШ. Взвод полукругом охватывал небольшую усадьбу. Справа один за другим раздались два взрыва. Пулемет противника смолк.

Перескочив через невысокий каменный забор, Чалаганидзе с Андрюшко побежали догонять взвод. Справа и слева гремели выстрелы, ухали ручные гранаты, свистели осколки, слышались ругань, крики, стоны, топот ног, команды.

Бой с каждой минутой ширился, вовлекая в себя все новые и новые силы с той и с другой стороны. В схватку вступили 5-я и 6-я роты батальона. Линия обороны немцев постепенно прогибалась назад, образуя вогнутую дугу. Нужно было усилить напор, чтобы прорваться в тыл Лесных Халуп, а затем разогнуть края дуги — фланги, пока фашисты не пришли в себя и не подбросили подкрепления. Связался по телефону с командиром полка. Доложил о сложившейся обстановке.

— Говоришь, Одегов у центра Халуп? — переспросил майор Павлюк. — Ото же здорово!

Валентин Евстафьевич минуту подумал и с подъемом в голосе продолжил:

— Тут у меня объявились в резерве две батареи противотанкового дивизиона. Передаю их тебе. Встречай и развивай успех. Не давай немцам опомниться.

Валентин Евстафьевич обладал даром схватывать все на лету, мгновенно реагировать на изменение обстановки. Умело использовал даже малейший наметившийся тактический успех для выполнения задачи, всячески поддерживал и одобрял инициативу в этом направлении, помогал в ее осуществлении.

Минут через пятнадцать на НП батальона, приютившемся у самой окраины Лесных Халуп, появился командир истребительно-противотанкового дивизиона майор Горшков. С Виктором Николаевичем военная судьба нас сводила не раз. Это был не знающий страха офицер. На счету самого комдива был подорванный гранатой "тигр". На груди двадцатишестилетнего офицера среди других наград блестели ордена Отечественной войны I и II степени.

— Привет, пехота! — улыбнулся он мне. — Как живешь тут? Еще не всех фрицев переколотил?

— Да нет, и на твою долю остались, — в тон ему ответил я. — Вон как огрызаются. Пятая рота залегла под их пулеметным огнем на краю выгона. Головы не дают поднять.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});