Первая формула - Р. Р. Вирди

уплачивают цену.

Имми, девушка, убедившая себя, что ее телу невозможно причинить вред. Имми была уверена, что боль – если она ее ощущала – явление временное, раз плоть восстанавливается. В результате у бедняжки выработалась привычка каждый день наносить себе страшные раны. Реппи лениво разрушал каменные стены и свою собственную суть по причинам, которые мне пока были неясны. И, наконец, Кришам. Парень временами терял свою личность. Будучи великолепным плетущим, он порой перевоплощался в героев старинных легенд и детских сказок.

А я? Каковы мои резоны стать плетущим? Уподобиться Браму?

Чем я отличался от этой троицы? Не пойду ли по их стопам?

– Что ж, Ари, ты увидел немало; по-прежнему желаешь стать плетущим?

Правильного ответа у меня не было, и я ответил вопросом на вопрос:

– Выходит, ты приводишь сюда каждого ученика и показываешь этих бедолаг?

– Нет, – покачал головой риши. – Лишь самых настойчивых, а таких немного. Как правило, они осознают свою ошибку и становятся прекрасными ремесленниками или философами, танцорами и борцами. Кто-то развивает в себе способности к арифметике, востребованные при дворах многих королей. Другие впоследствии превращаются в мудрецов и хороших наставников, занимаются просвещением народа. А вот ты оказался особенно упорным – желаешь добиться своей цели, несмотря на мои предупреждения. Знаешь, что требуется от человека, желающего занять место Мастера плетений? – Он окинул меня ничего не выражающим взглядом.

– Знать десять формул…

– Это самый примитивный ответ, Ари. Впрочем, да. Во всяком случае, это часть ответа. За подобное знание требуется отдать все, что имеешь, освоить методы контроля, укрепиться в вере. Овладеть основными принципами в совершенстве. А для всего перечисленного нужно терпение. Вот в чем разница. Терпения-то у тебя как раз и нет.

Я вызывающе взглянул ему в глаза.

Мастер вздохнул и повел рукой в сторону пролома в стене:

– Ты мне не веришь. Прекрасно. Давай тебя испытаем. В первую очередь – твою веру.

– Каким образом?

– Положи на пол свой мешок и посох. Плащ туда же. Когда я скину тебя со стены, Ари, от тебя потребуется лишь верить, вопреки происходящему, что ты не расшибешься в лепешку, не превратишься в лужу из крови и раздробленных костей. Ты должен верить изо всех сил в эфемерность страшной угрозы. Покажи мне такую веру, которая нужна плетущему, и пусть она тебя поддержит. Сможешь?

Я знал, что смогу, и отложил пожитки. Маграб учил меня, как укреплять Атир настолько, чтобы разум был способен удерживать зрительный образ живого трепещущего огонька свечи. Я вызвал в себе ненависть, что испытывал к Коли. Вспомнил о клятве найти Ашура, узнать их тайну и заставить их заплатить по счетам. Если не научусь создавать плетения – цели мне не добиться.

Я еще раз прокрутил в голове слова Мастера.

– Погоди, ты сказал – КОГДА скинешь?..

Сильная рука толкнула меня в спину, и я сорвался с края Вороньего гнезда.

69

Цена

Я упал.

Не могу сказать, что во время полета у меня было четкое восприятие произошедшего. Когда падаешь, особенно не по своей воле, разум не всегда осознает, что земля мчится тебе навстречу. Твое тело набирает скорость, а вокруг все словно замедляется. На какой-то миг я обнаружил, что способен подсчитать количество плавающих вокруг меня снежинок, и даже начал загибать пальцы. Правда, количество их постоянно менялось.

Разум отчаянно пытался за что-то зацепиться, сопротивляясь осознанию самого факта падения.

Я летел все быстрее. Ветер продувал так, что тело уже перестало ощущать холод – было лишь чувство, будто на меня давят со всех сторон. Потоки воздуха угрожали сорвать с меня одежду; ветер больно хлестал по глазам.

Итак, я падаю. Быстро, еще быстрее… Мир смыкается вокруг моего парящего тела, и единственное, что я вижу, – серые каменные стены башни. Полет продолжается целую вечность, однако до земли, похоже, далеко.

Впрочем, она потихоньку приближается.

Точки внизу становятся крупнее, и видно их уже лучше.

Ага, это ученики. Наблюдают, ждут, чем закончится дело.

Я делаю единственное, на что сейчас способен: сворачиваю ткань разума.

Соскальзываю в грани, не переставая молиться. Вспоминаю, что говорил риши. Я не упаду! Но… я ведь падаю? Как же я могу не упасть?

Я ударюсь о землю. И умру.

Земля все ближе, полет все быстрее.

Я падаю…

Ветер снова бьет меня тугой волной – словно швыряет в меня камни.

Однако я совершаю попытку. Цепляюсь за грани и представляю себе варианты, при которых не расшибусь вдребезги.

В моем мозгу мелькают тысячи образов, и в каждом из них я не лечу к подножию башни, а возвращаюсь наверх. Стою рядом с риши Брамья. Стою твердо, надежно. Упасть я не могу – и не упаду.

В полете повторяю эту ложь снова и снова. А что еще делать? На самом деле, разумеется, я знаю, что сейчас последует.

Я умру. Пусть так – все равно не понимаю, что с этим можно поделать. В душе поселяется смешанная со слабой надеждой паника, и я цепляюсь за детскую веру в хорошее, вспоминаю сказки. Думаю о Браме.

Сейчас падение прекратится.

Я не умру.

Пожалуйста…

Передо мной вспыхнул яркий свет. У меня перехватило дыхание, грудь одновременно сдавило и расперло изнутри. Свет принял форму круглого дверного проема, и в светящемся круге я что-то увидел.

Изогнутая каменная стена… Белые пятнышки, напоминающие крупные кристаллы соли, а за их завесой – человек в мантии, который вытолкнул меня из Вороньего гнезда.

Я врезался в толщу света, и все переменилось.

Из моих легких вырвался долго сдерживаемый крик. Я рванулся, ударился ногами о камень, встал, однако зацепиться ни за что не удалось, и мое тело качнулось обратно, к пропасти.

Риши Брамья выбросил вперед руку и ухватил меня за мантию.

Я замер на месте. Мир кружился, желудок поднимался к горлу, завтрак просился наружу. Некоторое время я тупо смотрел на снег, собираясь с мыслями. Пытался успокоиться. Посчитал до десяти, надеясь, что умственное усилие позволит удержать еду в желудке.

– Мои поздравления, Принятый Ари. Кровавая лужа у подножия башни отменяется!

Риши Брамья хлопнул меня по спине, едва второй раз не скинув с края. Столкнуть не столкнул, зато еда вновь подступила к горлу.

– Скажи, ты верил, что можешь умереть? Сразу ли сообразил, что нужно делать? Нет? М-м-м… Это немногим удается. Ты хотя бы пытался? Бьюсь об заклад, грани восприятия ты создал, а? Ну и хорошо. – Он тараторил с такой скоростью, что слов в минуту выходило больше, чем взмахов крылышек колибри.