Механик и все-все-все - Катерина Диченко

Несколько секунд за дверью было тихо, а потом послышались приглушенные ругательства и матерные обороты, совмещенные с безрезультатными попытками открыть замок. Железная дверь даже не шелохнулась под мощными ударами Рияда.

Не тратя времени даром, я подошла к камере Егора и открыла замок. Увидев меня, лицо парня удивленно вытянулось, и я приложила палец к губам, давая знак сохранять молчание.

— Ты ведь Егор Вирсат? — на всякий случай уточнила я. Он кивнул и я продолжила: — Твоя мама попросила помочь тебе. Меня зовут Катерина.

— Мама? — взволнованно удивился он и зачастил: — Но как? Откуда? Как вы меня нашли?

— Это долгая история, я ее тебе потом расскажу, когда выберемся. А теперь пошли отсюда.

— Я не могу, — упавшим голосом ответил он, и у меня все похолодело внутри.

— Почему? Ты не можешь передвигаться? — не на шутку испугалась я.

— Если мы уйдем сейчас, нас обязательно поймают. Завтра… вернее уже сегодня утром должен прийти доктор Цорн. Он делает обход каждые три дня. Мы просто не успеем убежать. До порта далеко, а еще нужно дождаться корабль. У меня было много времени подумать о побеге.

Я обессилено опустилась на кровать, Егор сел рядом. Мысль о том, что еще один день необходимо провести в этом месте выбила землю из-под ног.

— Тебя правда прислала моя мама? — все еще не веря, что встретил нормального (смелое заявление о себе) человека, переспросил он.

— Мы случайно с ней познакомились и я вызвалась ей помочь. Теперь для нас главное продержаться до следующей ночи и попытаться попасть на корабль. У меня есть немного времени прежде, чем я уйду, ты можешь рассказать, что вообще здесь происходит?

— О тех двоих не волнуйся, — успокаивающе сказал Егор, заметив, что я нервно оглядываюсь на коридор, и похлопал меня по руке. — Стены в этих камерах имеют хорошую звукоизоляцию, так что можешь не шептать. Главное, чтобы они не смогли выйти.

— Не бойся, не выйдут, — и я не удержалась от мстительной ухмылки. — Они просидят там до самого утра. Как я поняла, Цорн не обрадуется этим… этой встречи.

Не знаю, какими силами я сдержалась от ругательства, хотя очень хотелось выразиться словечком покрепче.

— Я попал сюда чуть больше трех месяцев назад. Сначала все было хорошо. Высокая зарплата, отличные условия проживания, нетрудная работа, пока я не начал замечать некоторые странности и по глупости не влез туда, куда влезать категорически нельзя, — горько усмехнулся он и продолжил: — На работу взяли меня и еще троих парней. Каждую неделю мы проходили медицинское обследование, и тогда я наивно полагал, что это такая политика больницы. Теперь я знаю — нас проверяли для убоя. Я держался особняком от остальных, но был в курсе, что у этих парней практически никого не было из родственников… В общем, в течение трех месяцев они исчезли. Всем, кто интересовался их судьбой, говорили, что они были уволены, так как не устраивали начальство и навсегда покинули остров. И я тоже в это верил пока в топке котельной не нашел обгоревшие остатки одежды, а порывшись в печи — не догоревший череп. Я попытался покинуть остров, но меня поймали, закрыли здесь, но до побега я успел отправить короткое письмо матери. Теперь вижу, что оно дошло.

— Егор, я здесь не только потому, что хочу помочь тебе, но из-за информации о «В». Прости, но для меня это очень важно.

— Я не сержусь, — философски пожал он плечами, — не каждый нормальный человек согласится добровольно пройти этот ужас… О «В» я знаю немного. Он здесь главный, хотя на острове никогда не появлялся. Его боятся все, даже Цорн и именно «В» дал этому чокнутому докторишке возможность построить больницу и проводить здесь свои опыты. Не знаю зачем, но вроде бы этот «В» заинтересован в исследованиях Арнса в области онкологии. Это все, что мне известно.

— Спасибо тебе огромное, для меня даже эта информация крайне важна. Теперь запомни — я вернусь за тобой сегодня ночью, как только представится подходящая возможность. Ты должен, как следует выспаться и отдохнуть. Если тебе будут делать какие-то уколы или давать препараты, прими вот эти таблетки, — и я протянула ему половину своих запасов. — Нужно проживать одну таблетку, не запивая водой, и через пятнадцать минут она нейтрализует действие любого вещества, введенного в организм.

— А с тобой все нормально? — неожиданно серьезно спросил Егор. — На тебе лица нет. Ты белая, как плитка.

— Для того чтобы попасть сюда мне пришлось стать пациентом Цорна и в отличие от выдуманной истории, окружающей мою личность, болезнь настоящая.

У меня начало так сильно ныть и гореть в желудке, что захотелось взвыть и постучаться головой о стенку. Лицо исказила гримаса боли. Нервное блуждание по тайным ходам больницы не самым лучшим образом отразилось на моем самочувствии. Это было ощутимо, но не так заметно, пока Егор не напомнил.

— Почему тебя держат именно здесь?

— Жду своей очереди, — с фатальным равнодушием протянул парень, и от этого простого ответа я почувствовала, что у меня зашевелились волосы на затылке.

Неужели я оказалась права и…

— Таких как я они называют материал. Когда придет время и найдется пациент, которому подходят мои органы, меня убьют.

— И ты так просто об этом говоришь?

У меня не укладывалось в голове слышать подобные слова, тем более от потенциальной жертвы.

— Я здесь давно нахожусь и научился смиряться. Так проще встречать утро, зная, что оно может стать последним.

— Егор… мне пора, — как бы извиняясь, виновато сказала я. — Мы обязательно уйдем отсюда, ты только потерпи.

— Я буду ждать тебя. Я очень буду ждать, — горячо выпалил он и в его серых глазах вспыхнул огонек надежды.

Уходить от него было невыносимо тяжело. Особенно закрывать дверь — казалось, что я совершаю подлое предательство, но у нас не было иного выбора.

Из соседней камеры, в которой были заперты Ирма и Рияд доносились злые приглушенные железной дверью крики. Раньше я не замечала за собой такого гипертрофированного злорадства, но мне было так хорошо… Я вам не передам! Маленькая месть этой озлобленной парочке доставила мне настоящее удовольствие. Может быть, я и не права, может быть, и выгляжу в чьих-то глазах настоящей стервой, но и эти двое не были достойными человеческой жалости. Они уже не люди…

Собираясь уходить, я неожиданно для себя развернулась в противоположную сторону, в ту, где находилась камера вампира. Открыла без стука и тут же отскочила в коридор. На меня из темноты камеры смотрели обозленные красные глаза, светящиеся в темноте не хуже фонарей. Стало трудно дышать от этой злобы и ненависти, которые излучал вампир. Трясущимися пальцами я включила свет и увидела в дальнем углу прикованного за лодыжку толстой прочной цепью скрючившегося молодого вампира — совсем еще ребенка. Мальчик лет тринадцати — четырнадцати, крайне изможденный, очень худой и болезненно-бледный. На скуластом исхудавшем лице ненавистью пылали красные миндалевидные глаза и щерились в хищном оскале белые длинные клыки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});