Реверс - Михаил Юрьевич Макаров

мною прочитано», Маштаков выскочил на крыльцо.

— Здорово! — окликнул Вадика.

Тот обернулся всем корпусом и пробасил:

— Здравствуй, Миша. Что?! Пришла беда, откуда не ждали?[380]

— Да уж, брат, устроил ты мне тихое местечко в тылу!

Соколов виновато развёл клешнястыми руками.

— Кто ж знал, ёхарный бабай?!

Понизив голос, Миха вкратце объяснил расклад. Вадик внимал, накренив голову и отковыривая с широких ладоней засохшую олифу.

Дослушав, восхитился:

— Миша, ты прямо как Рэмбо!

В следующую секунду выгоревшие клочья его бровей сцепились на переносице.

— Тебя посадить могут?!

Великовозрастный студент-заочник Соколов ещё не прослушал курса уголовного права. Житейский опыт, однако, подсказывал ему, что проблемы другу детства грозят серьёзные.

— Выкручусь. Не впервой, — ответ Маштакова прозвучал без особой уверенности.

— Я Юрьичу пока не звонил, — рассудительно поведал Вадик. — Пока сам всё здесь не заценил. Вот с ментами побазарю и позвоню. Ну, ты понял. Это начальник ПОМа, в бушлате? Напомни, как его звать-величать? Он вроде нормальный мужик? Я ему в феврале стройматериалы привозил. Миша, не мохай! Савелий тебя по-любому вытащит.

— Надеюсь.

— Анатолий Романович! Приветствую! Разрешите вас на минуточку? Я с лесокомбината, новый начальник отдела снабжения. А-а, помните меня… Замечательно. Пару вопросиков для доклада генеральному можно?

Соколов развалисто ушагал по дорожке, а Миха опустился на ступеньки крыльца. Чтобы занять руки и отчасти голову, закурил.

«С чего я взял, что выпутаюсь?» — амплитуда настроения качнулась к отрицательной отметке.

За спиной жалобно постанывали деревянные перильца. Участковый Акинфеев испытывал их прочность центнером своего веса.

«Браунинг караулит, — догадался Маштаков. — И меня заодно».

Впав в муторное раздумье, он прошляпил момент приезда основных сил. Встрепенулся уже, когда в распах калитки повалил народ милицейской наружности.

Шествие возглавлял Калёнов. Он явно вышел на тропу войны. Кинжальный взор его блистал. Походка бесшумно пружинила. Играла бицуха, открытая коротким рукавом модной тенниски. Рифлёная чёрная рукоять «пээма» грозно топырилась в подмышечной кобуре.

За ним поспешал о/у Сердюк. Как ни тошно было Михе, он не сдержал улыбки при виде клона начальника розыска. Та же шарнирная походочка, такая же итальянская сбруя напоказ. И, конечно, знаменитая модельная стрижка с длинной высветленной чёлкой. Разница выражалась в конечном результате. Если фактурный Калёнов при всех своих понтах выглядел стильно, то суетный щуплый Серёга — комично.

Отрывисто прощёлкали по плитке каблучки женских туфель. На их обладательнице — форменная рубашка с синими погонами и мешковатые брюки с голубым кантом. Ремешок на поясе оттянут грубой кобурой казённого образца. Обмундирование диссонировало с креативной причёской и вызывающим макияжем. Такое впечатление, будто в костюм капитана юстиции нарядилась неформалка-тинейджер. Узнав следователя Полякову, Маштаков прокомментировал её новый имидж мыслью: «Тараканы в Светкиной голове плодятся и размножаются».

Криминалистический чемодан весом в пуд перекосил набок эксперта Николаева. Он поседел, постарел, но сходство с хитрым лисом сохранил. Только теперь смахивал на зверя матёрого, не единожды травленого. Над верхней губой Ванька жёстко топорщились усы цвета красной меди. В честь дежурства он был экипирован по форме.

«До майора дорос, гляди-ка. А ведь тоже залётчик не из последних», — позавидовал Миха.

Следующим прошоркал старослужащий участковый из ПОМа, простая фамилия которого не поддавалась запоминанию. Судя по допотопному белому шлему с накладной золочёной кокардой времён СССР, прибыл он на мотоцикле.

Серый фон милицейских мундиров разбавил китель цвета хаки. Это пожарный дознаватель удачно сел на хвост МВД, сэкономив бензин своему ведомству. Возгорания — компетенция службы «01». Ведомственный приказ обязывал их малочисленное дознание выезжать на каждый поджог, включая покушения.

Пожарный остановился, снял фуражку с краповым околышем и промокнул платком вспотевший лоб. Его бесцеремонно отодвинул в сторону парень в гражданке, вооружённый тощей папкой из кожзама. Догнав начальника ОУР, шустряк пристроился в его фарватере. По возрасту и замашкам это был типичный стажёр.

«Сколько народу взбаламутил», — Маштаков подумал о себе в третьем лице, причём осуждающе.

Сердце затрепыхалось, как воробей, сцапанный котом. Приезд Калёнова был некстати. Личная неприязнь — весьма эффективный мотив для того, чтобы опустить недруга с использованием служебных полномочий.

Начальник ОУР уединился с Корбутом возле забора. Романыч выработал командирский голос ещё в бытность курсантом артиллерийского училища, поэтому обрывки доклада разносились далеко.

— Фельдшер сделала обезболивающий укол… Угрозы жизни нет… Надо везти в комплекс на операцию…

Миха жадно ловил каждое слово. Бдительный Калёнов срисовал, что экс-коллега греет уши, и за плечо развернул Корбута спиной к сторожке.

Следачка тем временем начала осмотр места происшествия. Памятуя о требованиях УПК, погнала мотоциклиста в деревню за понятыми.

Криминалист Николаев порыскал за баней и вернулся к сторожке. Он явно не знал, как ему надлежит вести себя с Маштаковым. На всякий случай отвесил кивок, сохраняя каменное выражение лица.

Обратился же безадресно:

— Покажи подошву. А-а, ты босиком! Значит, босые следы твои? Поня-атненько…

Впитав всю первичную информацию, Калёнов нарезал задач операм и подошёл к крыльцу.

— Акинфеев, с моим стажёром отвезёшь жулика на комплекс. Ты — старший. Не дай боже, накосячишь. Не отходи от жулика ни на шаг! И режут его пускай при тебе.

Участковый вопросительно глянул на своё начальство. Корбут жестом ратифицировал приказ ответственного от руководства.

Спускаясь с высокого крыльца, Акинфеев из каждой ступеньки извлёк тоненький ноющий звук. Получилась гамма в минорной тональности.

Калёнов остался с Маштаковым с глазу на глаз. Злорадства майор не скрывал.

— Допрыгался, алкаш?! За ствол придётся посидеть! Сердюк, примените наручники к гражданину правонарушителю.

Серёга и рад стараться. Подскочил чёртом, скомандовал: «Руки за спину». Браслеты в воспитательных целях затянул потуже.

Маштаков обернулся к Калёнову, морщась от боли:

— Рома, ну ладно, у твоего нукера в активе — парнокопытная школа! Но ты-то — дипломированный юрист! Я ж, это самое, добровольно выдал оружие. Вспомни примечание к двести двадцать второй[381].

— Кто это подтвердит?

— Начальник дежурной части Медведев. Он мужик принципиальный, под тебя не ляжет. Разговор с ним я начал с сообщения о добровольной выдаче пистолета и одного патрона. Диктофон, надеюсь, хорошо всё записал. Декламировал я внятно. Да и Толя Корбут меня оговаривать не будет. Первое, что я ему вместо «здрасьте» сказал: «выдаю пистоль…»

Доводы заслуживали внимания, и Калёнов призадумался.

— Вы б лучше мне благодарность объявили, — пользуясь возможностью, Миха продолжил вещание. — Как-никак, поджог жилого дома пресёк. Раскрытие вам сделал. Раскрытие-то кому пойдёт, Роман Александрыч? Родному розыску, небось? За кончик потянете, там, глядишь, и поджог джипа размотаете. Та же группа орудовала. Правильно я мыслю?

Согласиться начальнику ОУР не позволял пресловутый личный мотив.

Майор жёстко прищурился, раздул ноздри и процедил сквозь стиснутые зубы:

— А драгметаллы откуда у тебя, Маштаков?! Где скоммуниздил? Чего