Циклон с востока - Александр Александрович Тамоников

общевоинский союз. Мы старательно поддерживали его неприязнь к РОВС, часто переходящую во вражду, толкали к тому, чтобы Семенов вернулся в политику. Ему даже подарили хороший большой дом в Дайрене, когда мы создали здесь, в Китае, государство Маньчжоу-Го.

— Вы хотите, чтобы я поговорил с Семеновым? Привлек его к операции?

— Нет, не нужно. — Асано задумчиво пожевал тонкими губами. — Лучше я сделаю это сам. Тем более что вам люди, которых он даст для операции, подчиняться не будут. Это нам не нужно. Они будут задействованы на отвлекающих фазах операции, а вы поведете ударную группу, в которую мы отберем хороших специалистов, проверенных умелых бойцов. Среди них не будет русских, китайцев, бурятов. Но вам нужен будет переводчик для взаимодействия на месте с доверенными лицами и командирами. И для допроса пленных, которых придется захватывать и вербовать.

— Да, я понял это. — Икэда сплел пальцы рук в замок и, помедлив, добавил: — Есть у меня такой человек. Проверенный, ненавидящий Советы. Не по убеждениям, которые имеют обыкновение меняться, а по крови.

Глава 4

Женщина, вошедшая под конвоем трех сотрудников НКВД в кабинет, холодно глянула на Сосновского, потом на следователя с погонами старшего лейтенанта. Садиться на стул перед столом следователя она не стала, хотя очевидным было, что этот стул поставлен именно для нее. Сосновский подумал, что такая дама, с характером, жена уважаемого и заслуженного советского работника, не по зубам молодому следователю. Но старшего лейтенанта Игнатова женщина, вставшая в позу оскорбленной добродетели, не смутила.

— Садитесь, гражданка Рубцова, — предложил он, кивнув в сторону стула.

— Двусмысленная фраза в кабинете следователя НКВД, — бросила женщина холодно, но на стул села. — Я бы хотела узнать, за что и на каком основании меня арестовали? И уведомлен ли об этой акции мой муж — председатель райисполкома Захар Пантелеевич Рубцов?

— Двусмысленностями мы здесь не занимаемся, гражданка Рубцова. Ваш сарказм неуместен. Вы не являетесь арестованной, вас доставили на допрос как свидетеля. По какому делу, я вам сказать пока не могу. Пока это тайна следствия. Придет время, и вы узнаете. Или не узнаете, если не возникнет такая необходимость.

— Что за произвол, — сказала Рубцова, — снова «ежовщину» начинаете.

— Гражданка Рубцова, — в голосе следователя зазвучали стальные нотки, — если вы не станете отвечать на вопросы следствия, то я имею все основания взять вас под стражу как лицо, уклоняющееся от помощи следствию, а значит, умышленно наносящее вред советской власти.

— Спрашивайте, — резко ответила женщина. — Я отвечу на ваши вопросы, но знайте, что и вам придется ответить за ваши действия. Мой муж так этого не оставит. Есть власть в нашей стране, истинно народная власть.

— Хорошо, — вмешался в разговор Сосновский. — Итак, начнем с анкетных данных, которые мы обязаны внести в протокол допроса.

— Ваши фамилия, имя, отчество?

— Рубцова Анастасия Ивановна, — с вызовом ответила женщина. — К чему эти вопросы, если перед вами лежит мой паспорт?

— Год рождения?

— Тысяча девятьсот первый.

— Девичья фамилия?

— Захарова.

— Дочь зажиточного крестьянина Ивана Захарова, который в тысяча девятьсот четырнадцатом году поставил в районе первую мукомольню на реке?

— Это преступление против советской власти? Мое преступление? А мои заслуги перед властью уже не в счет, моя общественная работа…

— Ну-ну, — махнул рукой Сосновский, — перестаньте вы! Мы же сейчас не об этом, мы пытаемся установить вашу личность.

— Что? — Глаза женщины метнули молнии, она плотно сжала губы и сложила на груди руки, не подозревая даже, что выдает свое волнение таким жестом.

— Вы меня прекрасно расслышали, — улыбнулся Сосновский и открыл папку, лежавшую перед ним на столе. — Не надо тянуть время и задавать бессмысленные вопросы. Давайте уж по существу. — Он вытащил из папки фотографию, на обороте которой указана фотографическая мастерская, где был сделан снимок. — Что у нас здесь? Здесь у нас фотография молодой четы, сделанная в тысяча девятьсот двадцать шестом году в мастерской на улице Революционной в Хабаровске. Симпатичная пара, не правда ли? Думаю, и у вас в доме есть такая фотография.

Сосновский продемонстрировал фото Рубцовой, потом снова повернул его к себе, переглянулся со следователем.

— Вы со своим мужем Захаром Пантелеевичем Рубцовым. Вы хорошо выглядите, очень молодо. Но у меня есть основание полагать, что вы были против фотографирования на память. Что за старорежимные поступки, правда? А все почему? — Сосновский театрально развел руками, а потом вытащил из папки вторую фотографию. — А все потому, что есть и еще одно фото! Тоже очень интересное и симпатичное. Сделано оно было тоже в Хабаровске, но только в тысяча девятьсот семнадцатом году знаменитым в те времена инженером и фотографом Лисовским. Здесь изображен мужчина, статный, солидный, с усами и в военной форме. И женщина с красивой прической и в богатом платье. Видать, от лучшей портнихи того времени. О, да тут еще и девушка, выпускница женской гимназии. Или еще гимназистка? И как похожи эти девушки на двух фото. Трудно ошибиться, а, товарищ следователь? Тем более что разница всего девять лет. И даже надписано фото мужским размашистым почерком. «Любимой сестре Надежде и племяннице Анастасии». И подпись. «П.П. Иванов».

— Это провокация, — тихо ответила женщина и опустила голову.

— Да нет, это правда. Вас опознала горничная вашего дяди. Вы не крестьянская дочь Анастасия Захарова, вы племянница бывшего командира Сибирского казачьего корпуса генерал-лейтенанта Пал Палыча Иванова-Ринова. Он как раз после Февральской революции был переведен из резерва Кавказского военного округа на Дальний Восток и назначен командиром 1-го Сибирского казачьего полка. Это в тысяча девятьсот восемнадцатом году, когда Пал Палыч начал здесь активную подпольную антисоветскую деятельность, он взял еще и псевдоним Ринов.

— И на этом основании вы считаете меня врагом советской власти?

— Ну, вот вы и признались в присвоении чужой биографии и документов. Хорошо, — кивнул следователь. — Не ахти какое преступление, но подозрения возникают. А зачем вам это понадобилось, если вы не скомпрометированы перед существующей властью? Дворянское происхождение — это не преступление. Даже в Красной армии служат в высоких чинах бывшие дворяне, бывшие царские офицеры, которые хотели верой и правдой служить своему народу.

— Мы все тогда боялись, — зло бросила женщина. — Немало случаев было расправ над людьми только по причине их происхождения.

— Муж знает?

— Нет, — мгновенно и почти не задумываясь ответила женщина. Как-то слишком поспешно ответила, как будто ждала этого вопроса и заранее приготовила на него ответ.

В паровозном депо было шумно, парило и пахло мазутом. Как всегда, еще в детстве, Сосновский завидовал машинистам. Они едут куда хотят, как думалось ему по малолетству, видят разные страны и