Стихотворения - Лев Мей

Бог весть!.. Отрыли из самой земли…

Вот, - как поправился Митька, - на сходке

То рассказал, что во всем околотке

Просто никто не поверил ему…

Верит просвирня, и то потому,

Что с прихожанами разного толка…

Вот что рассказывал Митька про волка:

"Всуе побожишься - ох, тяжело!

Как побожился, в нутре заскребло…

Мне бы и в лес не впервой, да и зверя -

Стало бы дело за спором теперя,

Правду сказать, я не то что ружьем, -

Просто: давай - пришибу кулаком.

Значит, уж с волком играть мне не в прятки.

Как подвернулся - я щелк да и щелк, -

Взвел - а душа-то и спряталась в пятки…

Вижу я: ровно и волк - да не волк:

Как огрызнется, да так-то негоже,

Инда морозом подрало по коже!

Это бы что!.. Как взревет, супостат,

Да ведь во весь человеческий голос:

"Что ж ты? Ружье не заряжено, брат?"

Как уж я выстрелил, как угодил

Прямо ему под лопатку - бог знает!

Видел, что лытки ему подкосил.

Да самого меня так и шатает,

Так и шатает… Упадавай - пришибу кулаком.

В лес без оглядки нечесанным волком.

Вот тебе сказ мой и полно… Прощай!"

Я с ним простился - и прямо к зазнобе;

Пеночкой в садик ее прилетел…

Вижу - гуляют сестрицы, и обе

Садика краше… Я им и запел:

"Ох, вы, девицы - лукавицы!

Не гуляйте по цветам,

Не ревнуйте их, красавицы,

Ко сокольим ко глазам.

Сокол гонит за лебедкою,

Парень думает о том,

Как бы девицке молодкою

Под его вздремнуть крылом?"

Спел я, а красным-то слово приятно:

"Что это пеночка нонече внятно

Песню заводит?.. Да, правда, пора

Гнездышко вить ей с утра до утра…"

Так-то она… А сестра-то: "И елка

Словно в цвету?.. Посмотри:

Вот и пчелка

Так и жужжит…" А жужжит не пчела -

Я их морочу с досады и зла,

Я им жужжу, уж была - не была:

"Ох, вы, зорьки несподобные!

Клетка к клетке пригнан сот;

Обвощен; что слезы дробные,

Из-под каждой каплет мед;

А пройдет пора медовая:

Улей скутан, выбран сот,

Пчелки спят, - и чернобровая

Хоть и с милым, - а заснет…"

Все прожужжал я, а им-то приятно…

Что это пчелка-то нонече внятно,

Словно бы реки какие, жужжит?.." -

Так - то она… А сестра говорит:

"Видишь, настала какая погода?

Чай из цветов-то повысосет меда,

Чует, что скоро и липовый сот,

Вот ей на солнце и весело стало…

Надо-быть, скоро Иван-то Купало?" -

"Скоро… А на сердце кошка скребет…

Только подумать, что, много с неделю,

Стлать мне с тобою в светелке постелю,

Словно кто под бок мне хватит ножом…"

Как услыхал я, - повис пауком;

С вяза спустил паутину - другую,

Будто основу сновал бы какую,

Так вот и мычусь по ней челноком.

"Глянь-ка! Паук-то какой! Со крестом!

Вот в пузырек бы его, да потом

В землю зарыть бы под волчьим кустом:

Три года жди, а в Ивана-Купала

Вынешь жемчужину с мелкий орех". -

Так-то она, а сестра ей: "Ведь грех

Душу живьем зарывать… - "Угадала!

Нешто паук-то показан в душах?

Хоть раздави, да и то в барышах…

Сказано: гадина! Вот посмотри-ка:

Я его - разом!"

Творец мой владыка!

Свету невзвидел я! Знать, уж с тоски,

Веткою хлысть поперек-то щеки!..

Так и сомлела, что снег побелела,

Прыгнула - ветку-то, видно, достать,

Ан не лостала ее: улетела

Дымом ли? Пылью ли? Чем? - И не знать

Вечером села она у окошка,

И невдогад ей, что против сторожка:

Я кузнецом в лопухе стрекочу,

Глаз не свожу с ней, а к ней не скачу…

Вот и сидит она, будто горюет -

Н'а небо смотрит, колечко целует…

Я - как скачуся падучей звездой, -

Крикнула: "Звездочка! Стой же ты, стой!

Ворога в омут, и с камнем на шее,

А для него, для милого дружка,

Выдерни с телом серьгу из ушка!"

Ну, уж и зверь не бывал меня злее:

Кажется, вырвал бы деду язык…

"Так - то меня научил ты, старик?

Что тебе, лысому, н'авек достало,

Нашему брату и на день-то мало.

Вишь, запгал ни с того ни с сего! -

Не побоюсь же как есть ничего,

Только дождаться б Ивановой ночи…"

Ждал и дождался, хоть не было мочи:

Знал, что она-то купаться пойдет…

ПЕСНЯ ПРО БОЯРИНА ЕВПАТИЯ КОЛОВРАТА

На святой Руси быль и была,

Только быльем давно поросла…

Ох вы, зорюшки-зори!

Не один год в поднебесья вы зажигаетесь,

Не впервой в синем море купаетесь:

Посветите с поднебесья, красные,

На бывалые дни, на ненастные!..

Вы, курганы, курганы седые!

Насыпные курганы, степные!

Вы над кем, подгорюнившись, стонете,

Чьи вы белые кости хороните?

Расскажите, как русскую силу

Клала русская удаль в могилу!..

1

К городу Рязани

Катят трое сани,

Сани развальные -

Дуги расписные;

Вожжи на отлете;

Кони на разлете;

Колокольчик плачет -

За версту маячит.

Первые-то сани -

Все-то поезжане,

Все-то северяне,

В рукавицах новых,

В охабнях бобровых.

А вторые санки -

Все-то поезжанки,

Все-то северянки,

В шапочках горлатных,

В жемчугах окатных.

А что третьи сани

К городу Рязани

Подкатили сами

Всеми полозами.

Подлетели птицей

С красной царь-девицей,

С греческой царевной -

Душой Евпраксевной.

У Рязанского князя, у Юрия Ингоревича,

Во его терему новорубленном,

Светлый свадебный пир, ликование:

Сына старшего, княжича Федора,

Повенчал он с царевной Евпраксией

И добром своим княжеским кланялся;

А добро-то накоплено исстари:

Похвалила бы сваха досужная,

В полу-глаз поглядя, мимо идучи.

Во полу-столе, во полу-пиру

Молодых гостей чествовать учали,

На венечное место их глядючи,

Да смешки про себя затеваючи:

Словно стольный бы князь их не жалует -

Горький мед им из погреба выкатил,

А не свадебный!.. "Ин подсластили бы!"

А кому подсластить-то?.. Уж ведомо:

Молодым…

Молодые встают и целуются.

И румянцем они, что ни раз, чередуются,

Будто солнышко с зорькой вечернею.

И гостям и хозяину весело:

Чарка с чаркой у них обгоняются,

То и знай-через край наливаются.

Только нет веселей поезжанина,

И смешливее нет, и речистее

Супротив княженецкого тысяцкого -

Афанасия Прокшича Нездилы.

А с лица непригож он и немолод:

Голова у него, что ладонь, вся-то лысая,

Борода у него клином, рыжая,

А глаза - что у волка, лукавые,

Врозь глядят - так вот и бегают.

Был он княжеским думцем в Чернигове,

Да теперь, за царевной Евпраксией,

Перебрался в Рязань к князю Юрию

Целым домом, со всею боярскою челядью.

А на смену ему Юрий Ингоревич

Отпустил что ни лучших дружинников,

И боярина с ними Евпатия

Коловрата, рязанского витязя,

Князя Федора брата крестового!

Не пустил бы князь Юрий Евпатия,

Если б сам не просился:

"Прискучило

Мне на печке сидеть, а ходить по гостям

Неохоч я, - про то самому тебе ведомо".

Попытал было князь отговаривать:

"Подожди, мол: вот свадьбу отпразднуем".

Так стоит на своем: "Не погневайся:

Я зарок себе дал перед образом

Самому не жениться, не бабиться,

Да и вчуже на свадьбе не праздновать,

Хоть пришлось бы у брата крестового.

Да и то, что хотел бы в Чернигове

Повидать осударь-князя Игоря:

Может, вместе сходил бы на половцев…"

Замолчал князь. А княжичу Федору

И перечить не след другу милому;

Только обнял его крепко-накрепко,

И обоим глаза затуманила

Дорогая слеза молодецкая.

И уехал боярин Евпатий с дружиною…

Провожали удалого витязя

Горожане и люди посельные,

А почетные гости рязанские

Хлебом-солью ему поклонилися,

А молодки и красные девицы

Долго-долго стояли, задумавшись,

В теремах под окошком косящатым.

Даже свахи - и те подгорюнились,

Хоть ни ходу, ни следу им не было

Во дубовые сени Евпатьевы,

Во его во боярскую гридницу.

А сам витязь-то словно не ведает,

Какова есть на свете зазнобушка

И кручина - истома сердечная:

Подавай для него, что для ясного сокола,

Только вольный простор вкруг да около.

Отсидели столы гости званые;

Поезжане свой поезд управили;

Караваем князь Федор, с княгинею,

Со своей ненаглядной молодушкой,

Старшим родичам в пояс откланялся,

Помолился в соборе Заступнице

И поехал из стольного города

В свой удел…

На горе на обрывистой.

Над рекой Осетром, над излучиной,

Строен терем князь Федора Юрьича.

Бор дремучий кругом понавесился

Вековыми дубами и соснами,

Сполз с горы, перебрался и за реку,

Точно вброд перешел, и раскинулся

В неоглядную даль, в необъездную…

Зажил князь с молодою княгинею

В терему, что на ветке прилюбчивой

Сизый голубь с голубкою ласковой.

И уж так-то ласкала княгиня Евпраксия,