100 дней счастья - Фаусто Брицци

– Ну ладно. Тогда я заеду за детьми?

Дети остаются в школе на продленке. Какое все-таки замечательное изобретение продленка, очень способствует сохранению семьи!

– Спасибо, давай.

– Послушай… Завтра я снова иду на химию.

– Я с тобой. До скорого.

Разговор окончен. А теперь скажите, заметили ли вы в этом сухом обмене репликами хотя бы намек на чувства с ее стороны?

Я, к сожалению, нет.

– 84

Второй сеанс химии. В зале ожидания я сталкиваюсь с болтливейшим типом примерно моего возраста, который не без гордости сообщает, что проходит уже третий курс. Через двадцать секунд он говорит это снова. Кажется, лечение не пошло ему на пользу. Из кабинета выходит другой пациент, которого поддерживает жена или вроде того. Ему и пятидесяти нет, но он еле ходит, тощий как палка, и взгляд потухший.

Теперь моя очередь. Медсестра, похожая на Карабаса-Барабаса, выглядывает в проем и зовет меня. Паола остается в зале ожидания, а я захожу в кабинет, с которым уже хорошо знаком. Через две минуты я вновь сижу с иглой, воткнутой в вену, а в голове роятся тысячи мыслей.

Когда я был маленький, мне нравились три профессии.

Своим первым призванием, как повествуется в историческом сочинении на тему «Кем я хочу стать, когда вырасту», которое бабушка бережно хранила в шкафчике комода, я считал профессию технического смотрителя в луна-парке. Как всякий смышленый ребенок, я хотел сочетать приятное с полезным. Ведь должен же существовать человек, который скажет: «Эта карусель надежна, работает отлично, и кататься на ней весело, так что открывайте ее поскорее». В моем воображении у него была бесплатная карточка на все аттракционы, которой он мог пользоваться, когда пожелает.

Вторая профессия, которая пришлась мне по душе (и тут мы оказываемся в поле уголовного права) – бандит. Наверное, все дело было в моей любви к «Дьяволику»: я частенько подумывал о том, чтобы пробраться посреди ночи в ювелирную лавку и вынести все, что смогу. Однако этому призванию не дано было проявить себя в полную мощь, хотя, признаться, не одна гостиница лишилась халата после того, как я там останавливался.

Третья профессия, к которой лежала моя душа, и здесь я опередил тенденции своего времени, была профессия так называемого «лайф-коуч мастера», или, если выражаться легче и точнее, советника. Я представлял себе человека, который наставляет клиентов в самые решительные моменты их жизни, что-то вроде Мазарини или Ришелье при Людовике XIII.

«Как вы думаете, подходит ли мне девушка, с которой я начал встречаться?»

Бац! Появляется советник и решительно отвечает.

«Что мне делать, принять ли это предложение о работе?»

Бац! А вот и советник, всегда готов помочь сделать правильный выбор.

Но ни одной из этих профессий освоить мне так не пришлось. Я не работаю в луна-парке, не ворую и никому не даю советов. Я даже себе помочь не могу.

Вдруг я почувствовал себя полным лузером.

Меж тем игла закончила свою грязную работенку, впрыснув в меня положенную дозу яда. Не знаю, правильно ли я поступаю.

– Как дела, господин Баттистини? – спрашивает медсестра.

С недавних пор у меня всегда готов ответ.

– Спасибо, плохо.

Я выхожу их малюсенькой комнатушки и сталкиваюсь в зале ожидания с тем самым болтливым типом, который спешит сообщить мне, что проходит уже третий курс химии. На его месте я бы воздержался от четвертого. Я цепляюсь за руку, которую протягивает мне Паола, и мы выходим на улицу. Я чуть не плачу.

– 83

Не ходить на работу – довольно странное чувство. Теперь я гуляю в парке виллы Боргезе в весьма непривычный час – 11:30 утра. Я чувствую себя особым гостем. В голову приходит латинское слово, которое обычно используют, рассказывая про Колизей и смертельные схватки гладиаторов с дикими львами: morituro, обреченный на смерть, стало быть. Отличное словечко. Точное, запоминающееся – от него ностальгически веет школьным учебником. Итак, я – обреченный гладиатор. Мне нравится. Я уже чувствую себя героем, готовым к последней битве на глазах у ликующей публики. Имя голодного льва – Фриц. Лев с таким именем не кажется слишком опасным. Беззащитный котенок, и только.

Мне уже лучше.

Обреченный.

Я – обреченный гладиатор.

Неплохо бы смотрелось на визитке: Лучио Баттистини, обреченный гладиатор.

Я иду вниз до площади Фламинио, перехожу Пьяцца-дель-Пополо, лавирую между застрявших на площади туристов в коротких шортах. Останавливаюсь, чтобы разглядеть фигуру уличного артиста, изображающего статую свободы: белый грим, на голове – шляпа с лучами. Он неподвижно замер у подножия обелиска, с лица стекает грим: жарко. Сажусь на ступеньки поблизости. Лоботрясничать у меня выходит идеально.

Потом я направляюсь в сторону пьяцца Венеция, зигзагами кружа по переулкам. Вдруг я замечаю маленький магазинчик, которого здесь раньше не было. Вывеска совсем новая. Название – «Поболтаем» – кажется мне интересным, и я вхожу. Меня встречает Массимилиано, когда-то он работал в полиции, а теперь вышел на пенсию. В магазинчике уютно: потухший камин у одной стены, напротив широкоэкранного телевизора стоят два дивана и кресло, неподалеку – холодильник, кухонный уголок с электрическим чайником и столик. Комната похожа на старомодную гостиную частного дома: такую мебель продают на блошиных рынках. Да нет, это и есть настоящий дом.

Массимилиано уже за семьдесят. Он старый холостяк, никаких тебе родственников. Он умен и хорошо образован. Он говорит, что, выйдя на пенсию, быстро заскучал, сидя дома, пересматривая старые фильмы и готовя новые блюда. Этого оказалось недостаточно. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, а на пенсию особо не попутешествуешь. Тогда он сделал вывеску «Поболтаем» и повесил у входа в свой дом, заменив дверь и окна на стеклянную витрину. И принялся ждать, когда кто-нибудь клюнет.

– Все очень просто, – объясняет он. – В мой дом заходят незнакомцы, я наливаю им чая, предлагаю печенье, мы болтаем о том о сем, смотрим телевизор, все такое. В общем, проводим время в хорошей компании.

Магазинчик, где можно поболтать. Гениально и просто. Даже Леонардо до этого не додумался. Дружба, которая продается.

– Прежде чем уйти, – добавляет хозяин, – гость оставляет какую-нибудь мелочь на чай или печенье, обычно евро пять, не больше.

– И как идут дела?

– Отлично. У людей сегодня есть все, но никто не хочет их выслушать. У меня почти весь день теперь занят, часа свободного нет.

– А кто клиенты?

– Разные люди. Отвергнутые влюбленные, пенсионеры, менеджеры, выскочившие на обед, которые хотят расслабиться «в гостях у дедушки», – улыбается он.

Своими веселыми разговорами и вкусным печеньем Массимилиано смог привлечь немало клиентов из своего района. Часа полтора-два в его компании помогают расслабиться куда лучше, чем разные там массажи или антидепрессанты, так что всем советую посетить его заведение. Пожалуй, рано или поздно какой-нибудь ярый предприниматель украдет его идею и откроет международную сеть «Fast-friends» со слоганом «Купи себе друга!».

Я провожу с Массимилиано часа два. По спутниковому каналу показывают сериал «Счастливые дни», мы смотрим одну серию, я рассказываю о своей болезни и о том, что начал курс химии. В эту минуту я понимаю, что не хочу возвращаться в больницу, чтобы вставлять в вену иглу и медленно чахнуть. Химия, прощай навсегда. При мысли об этом я чувствую себя гораздо лучше.

Массимилиано говорит, что он много лет не ест мяса.

– Вегетарианство помогает в борьбе с раком, – объясняет он. – Я, конечно, не специалист, но почему бы тебе не поискать другое решение? Обратись к кому-нибудь, кто помогает природными средствами, но опасайся шарлатанов. Поговори с каким-нибудь натуропатом.

– А чем он поможет?

– Он просто направит тебя на путь здоровой жизни. Натуропат – это что-то среднее между психологом и диетологом.

Я мотаю на ус, и мы переходим на другие темы.

Перед тем как уйти, я кладу на стол десять евро.

Мне гораздо лучше. Я еще вернусь.

– 82

– Опухоль можно побороть двумя способами, господин Баттистини: традиционным и так называемым «альтернативным». Но слово «альтернативный» мне не нравится. Альтернативный чему? Я предпочитаю называть его естественным, природным, ведь он основан на законах природы.

Я внимательно слушаю доктора Дзанеллу – пятидесятилетнюю женщину-натуропата. Внешне она просто копия Мадонны.

– Первый способ направлен собственно на болезнь, – распинается поп-звезда, – второй же – на всего человека, то есть воздействует на организм целиком.

Пока что я никак не пойму, кто же передо мной – шарлатанка, Мадонна или просветленная знанием гуру.